Скандальный портрет - Берроуз Энни

Так что Эмитист не нужно было впиваться ногтями Нейтану в спину или обвивать его ногами. Да Нейтан этого и не хотел, если судить по тому, что он то и дело повторял:

— Да, о боже, да, — стонал и содрогался, покрывая дождем поцелуев ее лицо и шею.

А потом разум снова покинул Эмитист, и гигантская волна наслаждения нарыла их обоих.

— Эми, — воскликнул Нейтан, когда все ее тело затрепетало в восхитительной разрядке. И было в его голосе что-то такое, как будто…

Нет. Это не могла быть нежность. Это была просто… страсть.

И все же его голос тронул какие-то давно и глубоко спрятанные в ее душе чувства, и Эмитист вдруг захотелось плакать.

Снова опустившись на землю, она подумала, что это смешно. Тогда, в прошлом, она уже пролила достаточно слез из-за этого человека. Теперь он должен был научить ее наслаждаться.

И он это сделал. Поняв, насколько она неопытна, Нейтан пустил в ход все свое недюжинное умение и сделал это с большой деликатностью.

Ей следовало предупредить его, что она мало знает о том, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне.

Тогда почему она этого не сделала?

Дело было не только в том, что ей польстило признание ее привлекательности, ведь Нейтан думал, что она зарабатывает на жизнь своей красотой.

Нет. Правда была гораздо более греховной. Он обвинил ее, что тогда, в юности она чуть не заставила его жениться на себе. Если бы Нейтан знал, что она девственница, он мог бы подумать, что сейчас она снова покушается на его свободу. А Эмитист хотела его так сильно, что не могла допустить даже малейшей возможности, чтобы он передумал.

Внезапно ее охватила паника. Да, она хотела его, но не настолько, чтобы пожертвовать своей свободой. И совсем не ожидала, чтобы он жертвовал своей свободой.

— Я совсем не рассчитывала, что ты сделаешь мне предложение, — вырвалось у нее, — только потому, что я девственница. И не из-за этого решила, чтобы ты стал моим первым любовником.

— Первым? — Нейтан отодвинулся в сторону и, опершись на локоть, уставился на Эмитист. — Ты хочешь сказать, что теперь возьмешь за правило заводить любовников?

Нет, Эмитист имела в виду совсем не то, но она понимала, почему ее слова могли заставить его так думать. И он еще имел наглость неодобрительно смотреть на нее. Это с его-то репутацией!

— Не знаю. Но думаю, что когда-нибудь могу это сделать. В конце концов, я же не собираюсь навсегда остаться в Париже. И, вне всякого сомнения, я не собираюсь выходить за тебя.

— Ты уже достаточно ясно дала мне это понять.

Теперь он буквально впился в нее взглядом.

— Ради бога, не надо на меня так смотреть. Ты ведь тоже не хочешь на мне жениться! Давай не будем спорить. Я просто пытаюсь убедить тебя в том, что не имею на тебя никаких видов только потому, что отдала тебе свою девственность.

— Нет, я… не… Я понимаю. — Нейтан сморщил губы. Если бы он был женщиной, Эмитист сказала бы, что он надулся. — Но я никак не могу понять, чему обязан такой исключительной чести.

Какой несносный человек! Она пытается убедить его, что его драгоценная свобода вне опасности, а он извращает ее слова так, что они звучат, как… как… как какое-то оскорбление.

— Твой сарказм неуместен, — фыркнула она и, не глядя на него, потянула на себя одеяло.

Нейтан приподнялся и, высвободив одеяло, прикрыл ей грудь.

— Спасибо, — холодно поблагодарила она.

— К вашим услугам, — сухо ответил он. — Но учти: я говорил без всякого сарказма. Я действительно считаю, что ты сделала мне неоценимый подарок, явившись сегодня сюда и позволив приобщить тебя к любовным радостям. — На лице Нейтана появилось озабоченное выражение, и он добавил: — Правда, мне бы хотелось сделать это более удачным образом…

Эмитист сразу же захотелось успокоить его.

— О нет, все было очень хорошо. Правда.

Что с ней происходит? Неужели она пытается его утешить? Боже правый, он же мужчина. Абсолютно взрослый мужчина. И нет никаких причин потакать его тщеславию только из-за того, что он надулся, как маленький мальчик, и выглядел слегка расстроенным.

— Если не считать начала, — напомнила она и, почувствовав укор совести, поспешила добавить: — Но это отчасти и моя вина.

Нейтан лениво улыбнулся.

— Колючка, — сказал он, целуя ее в плечо. Единственную часть ее тела, выглядывавшую из-под одеяла. — Ты и в самом деле язва, верно? Большинство женщин мурлыкали бы после всего этого, как довольные котята.

Но Эмитист не относилась к большинству женщин. Кроме того, когда-то он так сильно обидел ее, что она непроизвольно пряталась под личиной сарказма, из-под которой могла ужалить его своим острым язычком. Чем еще она могла защититься?

— Что ж, если ты и дальше будешь так себя вести…

Когда Эмитист попыталась отодвинуться от него, Нейтан крепко схватил ее и прищелкнул языком.

— Я не критикую тебя, вовсе нет. Это просто наблюдение. И напоминание о том, что в следующий раз я не должен оплошать.

— В следующий раз? — Эмитист вытаращила глаза, ее губы раскрылись, а костяшки пальцев, которыми она прижимала одеяло к подбородку, побелели.

— Но ты же должна дать мне маленькую передышку, — сказал он, перекатываясь на спину и потянув ее за собой.

— Передышку? Что ты хочешь… о! Ладно. Я не думаю, что мы снова займемся любовью. Во всяком случае, сейчас.

— Нет, не сейчас, — миролюбиво произнес он. — Немного позже.

— Но я действительно…

— Не будь такой требовательной, женщина, — возразил он. — Я же сказал, что мне нужно немного отдохнуть перед следующим раундом.

— Я не это имела в виду! Я… о… — Эмитист посмотрела на него снизу вверх и увидела, что он смеется. — Ты меня дразнишь.

— А что, тебя никогда раньше не дразнили?

Она покачала головой:

— Нет, с тех пор как… ну, в общем, после тебя.

— Похоже, после того как мы расстались, ты общалась с очень скучными людьми. Ты не хочешь рассказать мне о них?

— Честно говоря, нет.

— Ладно, тогда о чем бы тебе хотелось поговорить?

Ее пальцы судорожно стиснули одеяло. Глаза прищурились. Если он не проявит осторожность, Эмитист снова спрячется в свой защитный панцирь, и ему ничего не удастся о ней узнать. А Нейтан чувствовал жгучую потребность выяснить, что с ней произошло после того, как он ее бросил. Ему было невыносимо думать, что жизнь Эмитист была такой же несчастной, как его собственная. Если бы оказалось, что, смирившись с участью старой девы, она обрела какое-то успокоение, это хоть немного смягчило бы его чувство вины. Хотя бы чуть-чуть.

Нейтан пожал одним плечом, как будто слова, которые он собирался произнести, не значили для него ничего особенного.

— Если ты не хочешь говорить со мной ни о чем личном, тогда… может, прочитаешь мне стихи?

— Стихи?

— Да. Так, для настроения. Я не думаю, что ты знаешь какие-то сомнительные.

— Нет, конечно!

— Ты жила простой и чистой жизнью, верно? Затворилась с родителями в своем доме?

— Нет. Ничего подобного, — фыркнула она.

— О-о? — Теперь он позволил себе проявить любопытство. — Значит, ты… путешествовала по миру, периодически изображая из себя женщину легкого поведения? И пользовалась услугами человека, называющего себя месье Ле Брюн, чтобы… прикрыть свои истинные шпионские цели?

— Теперь ты меня действительно насмешил.

— Ради того, чтобы увидеть на твоем лице улыбку, я готов на все. — Нейтан взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. — Давай, — произнес он просительным тоном. — Расскажи мне о себе. Удовлетвори мое любопытство. Иначе я так и буду строить на твой счет самые дикие предположения.

— Вроде того, что у меня настолько плохой вкус, чтобы продать свое тело такому человеку, как месье Ле Брюн?

— А что ты хочешь? Если ты не даешь мне другого объяснения, почему путешествуешь с ним, что я должен думать?

— Например, что мы с подругой наняли его. Чтобы исполнять обязанности посыльного и гида, потому что двум одиноким женщинам не положено путешествовать одним.