Мама для детей босса (СИ) - Варшевская Анна

– Пап, что случилось? – Костя смотрит на отца, широко распахнув глаза. – Ты что, дрался?!

Павел Петрович хмыкает и берёт за руку подошедшего Мишу.

– Так я вам напишу, Ольга!

– Да, конечно, – улыбаюсь ему и поворачиваюсь к Косте с Демьяном.

Эта парочка стоит рядом: оба сложили руки на груди и смотрят на меня с абсолютно одинаковыми выражениями на лицах.

– Что? – с трудом сдерживаю желание попятиться.

– Зачем ты дала ему свой номер?

– А почему он тебе напишет?

Они выступают хором, и я нервно смеюсь, не в силах сдержаться. Вот это я попала меж двух огней!

– Милый, – начинаю отвечать сначала Косте, – у Миши скоро день рождения! Он будет рад, если ты придёшь его поздравить. Мишин папа напишет мне, когда и где будет праздник.

Ребёнок улыбается, а я перевожу взгляд на его отца.

– Я ответила на вопрос? – приподнимаю бровь.

– А я что, не милый? – интересуется Кудинов.

Закатываю глаза и тороплю Костю к машине. Демьян, вместо того чтобы сесть впереди, усаживается рядом со мной сзади, так что я оказываюсь зажата между ребёнком и шефом.

– Пап, а откуда у тебя такой синяк? – интересуется мальчик с любопытством.

– Представляешь, – начинает «сказочным» тоном шеф, – на Олю напал самый настоящий людоед!

Костя ахает.

– Что вы несёте?! – шиплю ему на ухо, и мне в ответ прилетает ехидным шёпотом: – Третий поцелуй.

Затыкаюсь и откидываюсь на спинку сиденья, борясь с желанием подбить этому гаду второй глаз, а ребёнок вдруг фыркает:

– Людоедов не бывает, пап.

– Ещё как бывает! – горячо возражает Демьян сыну. – Они обычно очень страшные и глупые, но опасные. Вот такой на Олю и напал. А я сломал ему нос, выиграл в битве и спас её. Вот только от одного удара увернуться не успел.

– А-а, – тянет мальчик, удовлетворённо кивая, – это хорошо, что ты победил. А тебе очень больно? – спрашивает сочувственно

– Не очень, – шеф качает головой. – Оля мне поможет выздороветь. По всем правилам, когда мужчина спасает девушку, она излечивает его раны…

– Поцелуем?! – выпаливает Костя.

Мы с Демьяном оба чуть не давимся.

– Милый, с чего ты это взял? – мне удаётся откашляться первой.

– Ну как же, во всех сказках принц целует принцессу, и она просыпается, или наоборот, девушка целует принца. Помнишь, мы с тобой смотрели «Красавицу и Чудовище»? – напоминает мне мальчик.

– Да уж, – кидаю ехидный взгляд на мужчину сбоку, но тот только молча улыбается.

Дома мне удаётся временно занять Костю сборкой очередного конструктора. Обещаю ему, что присоединюсь через несколько минут, и иду на кухню. Почти сразу за мной туда заходит Демьян.

– Оля, на обед вроде бы оставался суп, а ужин я закажу, не надо ничего готовить, – говорит мне.

– Хорошо, я вообще не готовить пришла, – лезу в морозилку и достаю лёд.

Вспоминается, что я делала это совсем недавно – тем вечером, когда надавала ему пощёчин. Почему-то мне неловко от этих воспоминаний, хотя я и сейчас считаю, что он получил за дело. Заставляю себя отвлечься и готовлю холодный компресс, заворачивая несколько льдинок в пакет, а затем в хлопковое полотенце.

– Подержи, только недолго, минут пять-семь, – протягиваю мужчине свёрток. – Через час ещё один сделаю.

– Спасибо, – он устраивается на диване, упирается затылком в подголовник и закрывает здоровый глаз.

На секунду меня прошивает просто безумным желанием сесть рядом, подлезть ему под бок и обнять. С трудом справляюсь с собой и торопливо иду в детскую.

Вся вторая половина дня проходит спокойно и как-то… по-семейному. Демьян сначала сидит на кухне, а потом приходит к нам с Костей. Я объясняю мальчику, а заодно и его папе, что ему сейчас нельзя напрягаться, поэтому какое-то время мужчина просто наблюдает, как мы собираем лего, затем помогает сыну нарисовать какую-то очередную картину в школу. Выходит, конечно, голимый авангард – Демьян без линз рисует ещё хуже, чем я со своими двумя глазами.

Ближе к вечеру я успеваю сбегать в аптеку за теми лекарствами, которые выписал врач. Вручаю недовольному шефу капли и мази и чуть не силком отправляю делать всё, что велено. Теперь понятно, что имел в виду офтальмолог, когда говорил про Кудинова. Вот уж правда, больной мужчина хуже ребёнка.

Вечером, уже после ужина, когда укладываю Костю спать и читаю ему на ночь, мальчик внезапно спрашивает:

– Оля, а ты ведь останешься?

В горле моментально встаёт комок.

– Останусь? – спрашиваю его, пытаясь потянуть время.

– Ну да, в смысле, останешься с нами? Со мной и с папой? Не уедешь?

Ребёнок смотрит на меня серьёзно, и я вдруг совершенно отчётливо понимаю, что не могу и, видимо, никогда уже не смогу бросить его.

– Нет, я никуда не уеду, – поправляю ему одеяло.

– Обещаешь? – в меня впивается совершенно не детский взгляд, и я уверенно киваю:

– Обещаю!

Спустя полчаса выхожу из детской и медленно иду на кухню, где горит свет.

– Заснул? – Демьян, стоя ко мне спиной, достаёт чашки.

– Да, – отвечаю тихо.

– Я заварил чай. Садись, отдохни, денёк сегодня был тот ещё.

Прислоняюсь боком к кухонному уголку, смотрю, как мужчина разливает пахнущий мятой напиток, ставит чашки на стол.

– Оля? Что такое?

Решившись, делаю шаг вперёд и кладу руки ему на грудь.

– Я хочу отдать свой долг.

Глава 16

Мужчина смотрит на меня растерянно, но спустя секунду на лице проступает понимание.

– Не любишь ходить в должницах? – он улыбается и обнимает меня, прижимая сильнее.

– Терпеть не могу, – соглашаюсь шёпотом.

Меня увлекают к дивану. Демьян садится и помогает мне устроиться верхом у него на коленях.

– Я ведь могу получить свой долг так, как хочу? – спрашивает, заметив неуверенность на моём лице.

– Три поцелуя? – уточняю с нервной улыбкой.

– Не волнуйся так, – он успокаивающе гладит меня по талии, но ниже не спускается, – я совершенно точно сегодня ни на что большее не способен. Так что ты выбрала удачное время. Ну, или неудачное – как посмотреть, – проводит по моей скуле кончиками пальцев, заправляет за ухо выбившуюся прядь, задевает тугой пучок. – Распусти его?

Завожу руки за голову и одну за другой вынимаю шпильки. Тяжёлая копна падает на грудь.

– Длинные, – говорит Демьян с восхищением, пропуская пряди сквозь пальцы.

Запускает обе руки в волосы, слегка оттягивая их назад, и подаётся вперёд, его губы оказываются в каких-то миллиметрах от моих. Первое касание лёгкое, чуть щекотное, как будто по коже водят пёрышком, но оно очень быстро становится глубже, сильнее, я закрываю глаза, и всё вокруг перестаёт существовать – остаётся только этот поцелуй, ощущение чуть колющейся от проступившей щетины кожи под моими пальцами, и мужских ладоней то в волосах, то на бёдрах и спине: прикосновений, прожигающих даже сквозь одежду.

Мы отрываемся друг от друга, по ощущениям – спустя вечность. Тяжело дышим и молчим. Он первым делает следующее движение, но я успеваю прижать палец к его губам.

– Теперь моя очередь, – шепчу ему тихо, давлю на твёрдую грудь, заставляя откинуться на диван.

Склоняюсь над ним и веду своими губами по его приоткрывшимся, сначала верхней, потом нижней. Слегка прихватываю и тут же отпускаю. Потом ещё раз, и ещё… Мужчина позволяет мне делать то, что хочу, только дышит с трудом, грудная клетка под моими руками быстро-быстро поднимается и опускается. А когда я, наконец, по-настоящему целую его, он с силой сминает мои губы и негромко стонет, прижимая меня к себе.

«Нам пора остановиться», – проносится в голове отстранённая мысль. Вот только моему телу совершенно плевать – оно мягкое, как воск, и плавится так же, вжимаясь в мужское – твёрдое, как камень, причём во всех смыслах.

Но всё же мозг отчаянно пытается достучаться до взбесившихся гормонов, и я кое-как разрываю объятия. Ловлю абсолютно ошалевший взгляд мужчины, цепляюсь глазами за синяк на его лице.