Это наш ребенок! - Феррарелла Мари

     — Она не может удержать еду. Ее рвет, и она плачет весь вечер, — сдавленно прошептала Шейла. — Не подумай, что я обезумевшая неопытная мать...

     Ей тяжело, подумал Слейд. Тяжело объединить профессиональные чувства с личными. Он сам сталкивался с подобной проблемой во время первой зарубежной командировки. Боль и страдания детей забыть невозможно.

     — Но ты и есть неопытная мать, а больные дети — подходящая причина для паники.

     Он их видел слишком много. Слишком много детей с такими же тусклыми, как у Ребекки, глазами. Детей, которые умирали, потому что рядом не было врача.

     Шейла понимала, что ведет себя отвратительно. Она же врач, черт побери. Нет причин чувствовать себя такой беспомощной. И все же, чем дольше она металась по комнате с ребенком на руках, тем беспомощней себя чувствовала.

     — Я отвезу ее в больницу, — вдруг решила Шейла. Понадеясь вначале, что все уладится к утру, теперь она не хотела терять ни минуты.

     Именно это Слейд собирался предложить.

     — Поехали, я отвезу.

     Выходя в коридор, он удивился, как Ингрид умудряется спать в таком шуме.

     — Ингрид здесь?

     — Нет, у матери. Заболела. У нее грипп.

     Во вторник, вернувшись из колледжа, Ингрид пожаловалась на головную боль, а утром в среду началась рвота. Приехала мать и забрала ее.

     — Я что-то слышала о начинающейся эпидемии гриппа.

     Шейла умолкла, только сейчас осознав, как хотела, чтобы Слейд вернулся домой, как страшно ей было столкнуться с этим первым кризисом в одиночестве.

     Схватив одеяльце, она завернула в него Ребекку. Сама она была одета, хоть уже шел двенадцатый час ночи. Весь вечер она провела с Ребеккой, пытаясь успокоить и убаюкать ее.

     Слейд открыл парадную дверь.

     — Удивляюсь, что ты раньше не подумала о больнице.

     Шейла прошла за ним к его машине, стоявшей перед гаражом. Она сгорбилась, прижимая ребенка к груди, защищая от моросящего дождя. Слейд открыл заднюю дверь, и Шейла скользнула внутрь. Его чемодан стоял на сиденье. Господи, спасибо, что он вернулся.

     Слейд вытянул ремень безопасности и пристегнул ее.

     — Я все надеялась, что пройдет. Началось лишь несколько часов назад, — призналась она, когда Слейд сел за руль. — Но малышка ничего не ела. И плачет, когда я пытаюсь накормить ее. А ведь у нее такой хороший аппетит...

     — Вся в папочку, — пошутил Слейд, заводя мотор и быстро выруливая на улицу. Если полицейский попытается задержать его за превышение скорости, что ж, он не против эскорта. Свет фар осветил салон машины. Слейд взглянул на Шейлу в зеркало заднего вида.

     — Не волнуйся, все будет в порядке.

     Он пытается утешать, подумала Шейла с печальной улыбкой.

     — Это мне следовало бы так сказать.

     — Скажи, — попросил он, улыбаясь, но оставаясь серьезным. — Я сам не прочь это услышать.

     Слейд не хотел поддаваться метавшемуся в нем страху. Страху, вызванному памятью о лицах детей, потерявших надежду. Детей, чье детство оборвали мужчины, одержимые войной.

     Детей, которые умирали прежде, чем получали шанс на жизнь.

     Шейла облизала пересохшие губы.

     — Я носила Ребекку в клинику в тот день, когда ты уехал, и Лайза упомянула о начинающейся эпидемии гриппа.

     Шейла уверила себя, что она виновата в том, что подвергла девочку опасности. Слейд видел страдание в ее глазах.

     — Это моя вина. Я не должна была возить ее туда.

     — Почему? Там были больные?

     — Нет, но...

     — Тогда не казни себя, — посоветовал он спокойным голосом, как будто уговаривая человека, готового броситься с карниза девятого этажа. — Возможно, она заразилась от Ингрид или еще в больнице. Ты не сумеешь держать ее под стеклянным колпаком.

     Она знала, но не могла избавиться от чувства вины и не могла перестать ощущать себя такой беспомощной.

     — Я знаю, — голос Шейлы был тихим, в нем слышались слезы. — Она такая крохотная.

     Да, крохотная. Но Слейд не хотел думать о плохом. В жизни слишком много плохого. Единственный способ продолжать жить, как он понял на собственном опыте, — это сосредоточиться на хорошем.

     — Не успеешь оглянуться, как она попросит ключи от твоей машины.

     Шейла хмыкнула. Если Слейд может быть оптимистом, она тоже постарается. Просто раньше с ней лично не случалось ничего такого страшного.

     Их глаза встретились в зеркале заднего вида.

     — Я думала, что ты купишь ей «корвет».

     — Куплю. — Нажав на акселератор, он пролетел светофор на красный свет, зажегшийся, когда шины коснулись белой полосы. — Но она наверняка захочет водить прежде, чем я успею это сделать. Ты же знаешь женщин.

     Когда Слейд резко затормозил перед входом в отделение «Скорой помощи», шины протестующе завизжали, напоминая, что их необходимо подкачать.

     Сонливость, крепко державшая его в своей хватке, совершенно испарилась. Адреналин, бурливший в крови, гнал его вперед, как во время работы.

     Только в этот раз ставки были гораздо более личными.

     Слейд оказался рядом с Шейлой раньше, чем она успела открыть дверцу. Он взял у нее Ребекку. Ребенок плакал, не переставая.

     Черт побери, это не должно было случиться. Она слишком маленькая, чтобы бороться в одиночку. Шейла в страхе взглянула на Слейда.

     — Она слабеет.

     — Четыре часа плача доконают кого угодно. — Он все пытался шутить, чтобы взбодрить Шейлу.

     Они поспешили внутрь через автоматически открывшиеся двери.

     Шейла не сводила глаз с лица дочки.

     — И голод.

     Сразу за дверями был большой холл для ожидания со стеклянными стенами. Шейла никогда раньше не входила сюда с улицы. Ее окутало тепло человеческих тел. Она почувствовала слабость от одной мысли о множестве людей, вошедших сюда до нее.

     Хуже того, она знала, что происходит. И каким может оказаться результат. Организм Ребекки обезвоживается. При ее незначительном весе кризис может начаться очень быстро.

     Женщина за регистрационной стойкой, почувствовав их присутствие, едва взглянула на них.

     — Садитесь, пожалуйста. Придется подождать, мы несколько перегружены.

     Первый раз в жизни Шейла воспользовалась своим рангом. Может, это неправильно, но сейчас ей некогда думать об этике. Она должна думать о жизни своей дочери.

     — Я доктор Шейла Поллак. — Женщина немедленно оторвалась от своих дел. Шейла не узнала ее. — Я работаю в этой больнице. Пожалуйста, посмотрите, здесь ли доктор Вильямс или доктор Мэттокс. У меня очень больной новорожденный. Моя дочь.

     Конечно, лучше было бы позвонить одному из педиатров из дома, но тогда она ничего не соображала. Как будто все в ее голове перемешалось.

     Как только Шейла назвала имена, регистраторша быстро просмотрела список дежурных врачей, висевший перед ней. Ни одного из названных в списке не было.

     — Я не знаю, но постараюсь выяснить. — Она потянулась к телефону и начала набирать номер, но тут заметила вошедшего интерна. — Саймон, проводи доктора Поллак с ребенком, пожалуйста.

     Слейд и Шейла последовали за интерном.

     — Все дети болеют, — утешающе пробормотал Слейд.

     Шейле оставалось только удивляться, утешает он ее или самого себя. В любом случае успех был минимальным.

     — Это естественно, — продолжал Слейд, когда интерн подвел их к одной из свободных кроватей.

     У Ребекки поднималась температура. Слейд чувствовал жар крошечного тельца. Он не мог припомнить, когда еще чувствовал себя таким растерянным.

     Интерн уныло перевел взгляд с большой кровати на ребенка в руках Слейда. Даже если поднять боковые поручни, ребенок все равно может вывалиться.

     — Я думаю, вам лучше подержать ее, пока мы не принесем колыбель. Посмотрю, что можно сделать. Вернусь через несколько минут.