Гроза Островского - Мелоди Ева

Мы репетировали час, Алла подсказывала мне движения и взяла на заметку парочку моих. Так увлеклись, что ничего вокруг не видели. После часа на пилоне я была как взмыленная от долгой скачки лошадь. Хорошо, что в клубе есть душ – домой, на байке я бы такой мокрой ехать не рискнула.

Итак, Гроза стала танцовщицей на пилоне. Кто бы мог подумать! Хотя… Гроза – наверное отличный псевдоним для такой работы.

- Мне пора домой, - говорит Алла. – Вызову такси. Тебя подвезти?

- Нет, я приму душ и доеду на байке.

- Ты еле жива. Точно сможешь еще и такой махиной рулить?

- Я могу рулить в любом состоянии, - улыбаюсь.

Алла уходит, я собираю сумку, запихиваю туда раскиданные по сцене вещи – заколка, бутылка воды. Спрыгиваю со сцены и быстрым шагом иду к входу в служебные помещения, одновременно разыскивая в сумке расческу. И тут спотыкаюсь и потеряв равновесие лечу рыбкой вперед… даже руки перед собой выставить не успеваю, потому что в одной треклятая расческа, а в другой – сумка. Но я не падаю на пол, вместо этого оказываюсь в крепких теплых объятиях… Островского. Он подхватывает меня и держит, пока не восстанавливаю равновесие. Даже можно сказать чуть дольше, чем требуется. Рядом с ним меня как обычно охватывает головокружение, дыхание становится неровным.

- Что… ты опять здесь забыл?

- Обычно люди говорят «спасибо», если им не дают нос расквасить, - ворчливо отвечает Островский. – Я вроде не должен отчитываться перед тобой, или что-то запамятовал?

- Извини. – отстраняюсь. – Это я от неожиданности брякнула. Ты все время вырастаешь как из-под земли, это нервирует.

- Может я твой ангел-хранитель.

- Или черный плащ на крыльях ночи, - усмехаюсь. Или Чип и Дейл, спешащие на помощь.

На эту, довольно глупую попытку пошутить, спаситель ничего не отвечает. Стоит и внимательно разглядывает меня. На самом деле чувствую себя ужасно неловко. Я мокрая, влажная как мышь. Мне в душ надо… Что подумает про меня Островский? Вдруг от меня… пахнет?

- Я репетировала. – Зачем-то объясняю.

- Да ты что? – прищуривается Островский, демонстрируя всем видом, что ему это абсолютно не интересно.

- Мадлен решила, что я обязательно должна станцевать на предстоящей вечеринке. Мне это не нравиться, но спорить с ней бесполезно. – Продолжаю выдавать информацию.

- Как ты считаешь, моя племянница может возле шеста жопой крутить?

Он не повысил голос, и тон даже не злой… А у меня поджилки трясутся. Почему он так на меня действует? Дело в возрасте?

Я вдруг чувствую сильную слабость, колени подгибаются, комната и лицо босса начинают плыть перед глазами. Покачнувшись, машинально хватаю Островского за руку. Он подхватывает меня, не дав упасть на пол. Меня ведет в его сторону, и Алекс привлекает меня к груди. Его объятия такие крепкие и надежные, а он силен и устойчив как скала. Наверное, я и правда хотела бы быть его племянницей. Чувствовать заботу такого человека дорогого стоит. Сейчас я как выброшенная на берег песчинка. Мать решает свои проблемы, отчим из дома выгнал. И только Валеркина бабушка отнеслась по-человечески. Но я бесконечно одинока. Иногда мне страшно, я ощущаю пронзительную пустоту. А в объятиях Островского тепло и спокойно.

Тепло? Спокойно? Очнись, Кира. Ты горишь, а в голове мелькают непристойные картинки. Какая нафиг племянница! Ты хочешь этого мужика так сильно, аж ноги сводит. Только вдохнула его запах, и повело. Беги скорее, смывайся подобру-поздорову. Пока окончательно не увязла.

И я отстраняюсь, испуганная силой чувств и непередаваемыми эмоциями, что охватили, стоило только Острому прикоснуться ко мне. Вдруг приходит понимание, что совсем не готова к страстным, диким чувствам, нахлынувшим на меня. Которые вытеснили все, что было во мне рационального. Руки Островского водят по спине, нежно, ласково, и у меня вырывается стон, все тело содрогается от его прикосновений. Я одновременно и презираю себя за такую реакцию, и наслаждаюсь ею. Но сильнее всего страх. Как смогла допустить такое? Зачем позволила эмоциям взять верх над разумом?

- Ты дрожишь, Гроза? – хрипло произносит Алекс. И правда, дрожу. Дыхание учащенное. Не могу поднять на него глаза, отворачиваюсь стыдливо, но он ловит пальцами мой подбородок и вынуждает посмотреть на него. Краска приливает к лицу. А затем его лицо приближается, понимаю, что сейчас поцелует меня и замираю как вкопанная.

Губы у него сухие и теплые. Мне нравится его целовать. Его ресницы опущены, руки скользят по низу спины сжимая, стискивая талию с такой чувственной страстью, что буквально задыхаюсь от изумления. Он целует меня с ошеломляющей жаждой, словно изголодавшийся зверь. Просовывает кончик языка между моими губами. Раскрываю губы и впускаю его язык внутрь. Сильные пальцы продолжают ласкать спину, обжигая даже через одежду. Он прижимает меня так крепко, что буквально расплющиваюсь о его грудь.

И мне настолько нравится происходящее, что забываю обо всем на свете. Внутри все дрожит и тает. Обвиваю шею Острого и отдаю поцелуй, вкладывая в него всю силу собственной страсти. Все тело охватывает сладкая боль. Вцепляюсь пальцами ему в предплечья, притягивая ближе к себе. А потом забываю обо всем, потому что он снова целует, и я отвечаю на поцелуи, вбирая в себя его язык и отдавая в ответ свой.

И тут внезапно Острый отталкивает меня. Отскакивает, точно от прокаженной, и уходит. Ни слова не сказав… А я стою, и дрожа смотрю ему в след. Что это было, черт возьми?

За что он так? Что хочет показать этим?