Цена счастья - Шайвли Анджела

Он и в самом деле не смог открыть бутылку так, чтобы пенистая струя не обрушилась на нас откуда-то сверху. Капли пузырящегося напитка попали и на мои тщательно уложенные волосы, и на мой великолепный наряд.

— Кажется, я был так неловок, что испортил твое прелестное платье? — сконфуженно промолвил Алан и легким движением руки дотронулся до мокрого пятна на моем плече. Движение это было непроизвольным и очень естественным, но оно словно повергло нас в состояние легкого шока. Наверное, мы оба в тот миг напоминали каменные изваяния, между которыми вдруг проскочила электрическая искра.

Все еще не снимая ладони с моего плеча, Алан как-то очень серьезно посмотрел мне в глаза и тихо, едва шевеля губами, произнес:

— Ты выйдешь за меня замуж, Леонора!

Я не могла ничего ответить, пораженная тем, что легкое прикосновение его руки так магнетически подействовало на мое тело. Оно стало почти невесомым.

— У тебя и на щеке капельки вина, — добавил он.

Осторожное движение Алана, пытавшегося то ли смахнуть капли, то ли погладить мою щеку, вновь как будто пронизало меня током, и я вздрогнула.

— Что с тобой, не бойся, — ласково прошептал Алан и, успокаивая меня, погладил по голове.

Я снова ничего не могла ответить. Его близость сдавила мне горло, и я ощущала только сильную пульсацию крови в висках. Но когда Алан притянул меня к себе и обнял, частью своего сознания я отметила, как нарастает внутренняя дрожь, и тихонько застонала от мучительно сдерживаемого томительного желания. «Ну что ты, что ты», — проговорил Алан, целуя мои мокрые щеки и успокаивающе поглаживая плечи.

От этих поглаживаний, от его ласкового голоса и светлого блеска глаз я совсем потеряла голову. И когда рука Алана как бы невзначай скользнула под платье, у меня не было сил сопротивляться...

Мы поженились и осели в Мэйне. После очень долгой болезни двумя годами позже Алан скончался. Мы же с Майклом перебрались в Ванкувер. И вот теперь наконец мы находились в замке его предков, куда он никогда не хотел возвращаться. Он поклялся себе в этом. Но вот должна ли была его клятва распространяться на жену и ребенка?

После крепкого рукопожатия Брайан обратился к своему племяннику:

— А это, конечно же, Мишель.

Напряжение прошедших дней, по-видимому, достигло предела, и мой обычно весьма благовоспитанный сын рассердился:

— Почему каждый тут пытается найти для меня новое имя? Меня зовут Майкл.

Затем он протянул Брайану под моим недовольным взглядом свою маленькую ручку, и тот вполне серьезно пожал ее. Брайан улыбался.

— Хорошо, я постараюсь это запомнить, — пообещал он Майклу. — Не сомневаюсь, что так тебя будет называть моя мама. А она ведь тебе приходится бабушкой. Видишь ли, эти старые дамы... Тебе придется выполнять все ее желания.

И тут я испугалась. По какой-то мне самой непонятной причине я решала, что мадам д'Эшогет умерла задолго до смерти своего мужа. Знай я о том, что она все еще жива, мое сопротивление поездке в замок было бы намного сильнее. И это несмотря на то, что она, насколько мне было известно, не имела и не хотела иметь ничего общего с делишками своего супруга.

— О Господи! Да что же это я! — воскликнул внезапно Брайан. — Держу вас на морозе, на этих холодных плитах! Пожалуйста, входите!

С этими словами он провел нас в огромный холл, который теперь как-то вдруг потерял для меня свое очарование и не выглядел уже таким теплым и привлекательным.

В холле было несравнимо теплее, чем на улице. В камине пылал огонь. Инстинктивно я сразу же направилась именно туда. Но... камин оказался всего лишь удачной имитацией. За ним пряталась батарея центрального отопления.

— Позвольте ваше пальто? — предложил Брайан.

Он помог мне снять пальто и передал его слуге, который как раз в этот момент пересекал холл с остатками нашего багажа.

— Боюсь, я произвожу на вас впечатление чрезвычайно невоспитанного человека, — продолжил Брайан. — Но поверьте, сегодня у меня был весьма напряженный день. И мы ожидали вас много раньше.

— Мы, собственно, намеревались выехать поездом, который отходит около полудня, — поделилась я, — но что-то там стряслось на вокзале и поезд отменили. Не пошли и следующие поезда. Только около четырех сообщение было восстановлено.

Брайан поднял брови. На его лице читалось глубочайшее неодобрение.

— Мы слышали по радио об этом происшествии. И мне кажется, что выражение «что-то стряслось» слишком мягко для покушения на депутата от округа. Но ведь для вас, англичанин, подобная недооценка события является даже чем-то вроде добродетели, не правда ли? Или для вас человеческая жизнь не имеет значения?

— Я не англичанка, — сочла необходимым пояснить я. — Моя мама была американкой, а мой отец — англичанином. Сама же я канадка. И лично для меня жизнь каждого человека имеет самое большое значение.

Мое теперешнее возбуждение совсем не относилось к предмету спора. Просто мне вдруг вспомнились все полусерьезные-полушутливые споры с Аланом. И хотя Алан говорил, что он просто не выносит эти «примитивные провинциальные представления» своих земляков, я тем не менее вскоре обнаружила, что он полностью разделял все их предрассудки по отношению к англоязычным канадцам. И теперь, по прошествии часа после нашего прибытия, я все-таки узнала причину этого нерасположения к себе.

— Я очень сожалею, Леонора, — заметил Брайан с вежливой и одновременно с заинтересованной улыбкой, болью отозвавшейся в моем сердце, поскольку Алан зачастую смотрел на меня точно так же. — Я ни в коем случае не хотел вас обидеть. И вместе с тем вам будет нелишне знать, что местное население не особенно жалует англичан.

Немного помолчав, он примирительно добавил:

— Я совсем не исключаю, что вы могли не вполне знать, что случилось на самом деле на вокзале в то время, когда отменили несколько поездов. Наша полиция всегда стремится к тому, чтобы приуменьшить значение подобных событий и тем самым избежать паники, поскольку политическая ситуация и без того достаточно взрывоопасна.

— Но я... Мне точно известно, что там произошло, — медленно произнесла я. — Я сама чуть не стала участницей событий.

Но я не стала рассказывать ему, как коснулось меня это кошмарное происшествие. Дело в том, что те люди, с которыми мы случайно столкнулись на вокзале Виндзор, как раз и были теми террористами, бросившими бомбу. Они в таком темпе выскочили на улицу, что, как мне кажется, просто не заметили, что едва не опрокинули нас.

На лице Брайана совершенно ясно отразилось недоверие.

— Мы как раз входили в вокзал, когда услышали... шум, — помедлив, пояснила я. — Ну а потом мы увидели, как они его... его...

Я замолчала и посмотрела на Майкла. И хотя он слышал и видел то же, что и я, я все же надеялась, что он не понял, что же произошло на самом деле.

Брайан выглядел очень расстроенным.

— Простите, — сказал он, и черты его лица смягчились, когда он опустил взгляд на своего племянника. — Мне следовало бы сообразить, что вы щадите ребенка.

Если и могло что-то привести Майкла в ярость, то это, в первую очередь, то, что его называют ребенком.

— Я прекрасно знаю, что там случилось, — медленно и четко заметил он. — Вначале был такой громкий щелчок, а потом люди начали кричать и бросились убегать... как в кино.

— Майкл... — я попыталась прервать его, но он уже вошел в раж, остановить его было невозможно.

— А потом появились люди в белых халатах. Когда они вскоре снова вышли из вокзала, то несли длинные носилки. А на них были люди, — голос сына немного дрожал. — Мама сказала, что они спят, но я-то слышал, как на вокзале говорили, что они... они мертвые.

Произнеся это, он более не мог сохранять уже усвоенную им позу английской невозмутимости. Он сломался. И несмотря на присутствие своего дяди он спрятал лицо у меня в коленях и захныкал:

— Хочу домой. Не хочу тут оставаться... в Кви... в Кви...

— В Квебеке, — подсказал Брайан. — Лучше всего, если ты прямо сейчас постараешься освоить правильное произношение этого названия, поскольку ты теперь тоже житель этого города.