Отец подруги. Мой босс хочет меня - Тэя Татьяна

Сабуров не возвращается, задерживается. А он, вроде как, должен отправить меня на такси до дома. Или отвезти сам. Я так и не поняла.

Время на часах уже за полночь, и в такое время метро уже не работает, а на ночном автобусе до моего дома далековато.

Второй бокал заканчивается, я наливаю третий.

И смотрю, как Лёша и та девица трутся друг об друга на танцполе. Без всякого стеснения. Очень откровенно.

– Разденьтесь ещё, – шиплю со злостью, глотком допивая шампанское.

Со мной так нельзя! – носится мысль в голове. – Со мной так нельзя!

Наконец, я вскакиваю и иду к выходу, путаюсь в занавесях, загораживающих наш стол от остальных. Да и мир странным образом кажется мне нестабильным, неустойчивым. Каблуки подламываются, а ноги заплетаются одна об другую. В голове приятная лёгкость, но она слегка кружится.

Три бокала я выпила. И почти ничего не съела. Хотя на столе были закуски, я посчитала неудобных жевать, пока на работе.

Держась за перилла лестницы, спускаюсь на первый этаж и яростным маршем направляюсь на танцпол.

Рука моя впивается в локоть Лёши. Михайлов тут же отрывается от своей спутницы и поворачивается ко мне с чётким «Чё?», которое читаю по губам.

Ахаю… Так с ним Ася Казаринова… Она из моей группы и последнее время ошивалась рядом со мной и Машей очень активно. Я ещё удивилась, чего это она воспылала желанием дружить с нами, а оно вон что.

Накаченные губы Казариновой расплываются в широкой довольной улыбке. Она их подколола в прошлом месяце, ещё ходила хвасталась. Мы её даже похвалили, красиво получилось.

Сейчас в глазах Аси торжество. На, мол, выкуси. Как я тебя!

– Полечка, – заплетающимся языком выдаёт Алексей. – Что ты тут делаешь?

– А ты?

– Да вот… – он задумывается. Видимо, вспоминает, что мне наплёл.

– Только не говори, что ты тут с родителями, – выплёвываю. – Или они где-то тут рядом сидят, смотрят, как глубоко ты можешь засунуть свой язык в рот… ей, – указываю на Асю.

В голове крутится словечко покрепче, но я его проглатываю.

Ругаться мне сложно. Каждый раз, когда при мне кто-то сквернословит, у меня уши в трубочку сворачиваются, да и сама я материться не особо умею.

– Поль, я всё могу объяснить, – пытается обнять меня.

Но я вырываюсь, размахиваюсь и отвешиваю подлецу смачную оплеуху.

Не пощёчину, не толчок в плечо, а именно оплеуху.

Не ожидающий атаки Михайлов пошатывается и, нахмурившись, смотрит на меня.

– А что ты мне предлагаешь? Терпеть дальше? Пока ты созреешь. Ты же не даёшь! – зло бросает.

– И правильно делаю.

– Дала бы, я б самым верным был. Кроме тебя, ни с кем. Вот честно. А так… ну не могу, Поль, секса хочется. Нормальных поцелуев, а не твоих слюнявых детских. Ты ж даже в рот не даёшь. И трогать тебя не могу. Вообще ничего. Давай так, как мы переспим, я только с тобой буду. А пока извини… у меня потребности.

Каждое его слово бьёт наотмашь. Я даже отшатываюсь.

Щёки жжёт.

Я поднимаю ладонь и провожу по лицу. Понимаю, что две горячие дорожки слёз бегут из глаз.

Как обидно! Он говорит ужасные слова!

Музыка грохочет. Стробоскопы под потолком активно вертятся. Я снова возвращаюсь в реальность, где посреди ночного клуба мой парень оправдывает свою измену, возлагаю всю вину за неё на меня.

– Нет, – качаю головой. – Нет. Не смей!

Разворачиваюсь и, желая убежать отсюда подальше, как можно дальше, несусь прочь.

Наверное, все вокруг на нас пялились. Слова слышать не обязательно, уже по действующим лицам всё понятно, что произошло.

Но боже… как больно.

Я же была влюблена… Я серьёзно раздумывала через месяц-другой дать Лёше зелёный свет. Но ему мой свет не нужен. У него много других, согласных на всё девиц.

В груди болит. В голове туман. Из-за слёз не вижу, куда иду.

Всё иду… иду… бегу вверх по лестнице, чтобы спрятаться за плотными занавесями приватной зоны. И что сделать? Поплакать вдоволь? Бегу, пока не натыкаюсь на кого-то твёрдого и большого.

– Полина? – раздаётся над ухом. – Ты куда убежала?

– А вы? – топаю ногой. – Оставили меня там одну, ушли куда-то. Я всё ждала и ждала, и ждала… – вываливаю в этой короткой тираде всю боль и обиду на всех мужчин разом.

Сабуров приподнимает бровь. Его лицо в темноте становится нечитаемым. Да и оно, если честно, уплывает в дымке слёз и затуманенного сознания.

Шампанское раскручивает колесо опьянения по полной. Боль и обида играют странную шутку с моим языком. Он несёт всё, что ему вздумается. А я уже даже и не задумываюсь о последствиях.

На периферии сознания тонкий голосок разума напоминает: он твой шеф, так нельзя.

Но я устала, зла и… совсем не справляюсь с обязанностями.

Проклятая стажировка. Где там прописано, что я должна ходить по тёмным клубам во внеурочное время? И натыкаться тут на изменяющих мне парней?

Вообще отец мне голову открутит за ночные гуляния. Надеюсь, он напился и храпит, как всегда, и я незамеченной проскользну в свою комнату.

– Отвезите меня домой, – командую, стирая слёзы.

– Ты нестабильна, – подчёркивает Сабуров.

– Я? Нестабильна? – ахаю.

– Напилась. Реветь начала. Что за детский сад, – недовольно бросает. – Твоя стажировка закончена. Не готова к серьёзной работе, значит, пора заканчивать.

– А… ну то есть вы не хотите ждать, пока я освоюсь, – зло бросаю. – Будете стажировать кого-то другого, не меня. СТАЖИРОВАТЬ, – делая пальцами кавычки в воздухе с грязным подтекстом повторяю я. – Какие же вы мужчины все нетерпеливые. Подождать не можете, пока девушка почувствует уверенность, только о себе и думаете.

В голове трепыхаются болезненные фразы Михайлова, и в лице Руслана Викторовича я вижу его более взрослую версию, такую же испорченную и эгоистичную. И тот, и другой гонят меня. И тыкают моей неопытностью мне в лицо.

– Ты о чём? Это бизнес, детка, ничего личного. Не способна выдержать, проваливай.

– О… проваливай… – смеюсь я, и даже для моих ушей собственный смех звучит пьяно и развязано. – И как это ничего личного? А если б я раздвинула ноги перед вами, как Вилена. Вы были бы более лояльны и на мои косяки так бы не реагировали? Не могу поверить, что ваш секретарь прям так идеальна во всём.

Каким-то образом я падаю ему на грудь и, навалившись, приподнимаюсь на цыпочки. Тянусь к губам. Которые выдают неприятные строгие слова в мой адрес.

Но ровные красивые чувственные губы внезапно нападают на мой рот, а рука, жёстко хватает за волосы и втягивает внутрь приватного пространства, где, кроме нас, нет никого.

Глава 6

Рот Сабурова терзает мои губы. Руслан кусает и лижет, и язык хозяйничает вовсю, поднимая вихрь желания внизу моего живота. Тот сладко сжимается, и между ног тянет. Будто всё становится тяжёлым. И коленки подгибаются. Кажется… Кажется, я близка к обмороку от внезапной волны возбуждения, накатывающего на меня.

Мне только что было очень плохо, а теперь так хорошо.

И мысли об изменщике Лёше где-то там, в далёком прошлом. Я уже начинаю забывать, что он и Ася в клубе.

Растворяюсь в поцелуе и ощущениях.

Руслан знает, как меня целовать, как прижать к себе, чтобы я дрожала и ждала большего, и сгорала от желания.

С Лёшей такого никогда не было.

Там была неловкость и нервная дрожь. Немного предвкушения. И страх.

А с Сабуровым страха нет. Вот ни капли!

Мне хочется… Мне хочется…

А в моей голове даже не укладывается, чего мне хочется.

Почувствовать себя желанной и знать, что я могу увлечь даже такого взрослого и искушённого мужчину.

Ладони Руслана трогают край моего платья и движутся выше. Бёдра покрываются мурашками, мне хочется сжать их сильно-сильно, но рука, которая ложится мне между ног, не даёт этого сделать. Там сейчас потоп… Я не могу это остановить. Я это не контролирую.

Лишь в голове бьётся мысль, что никогда я ничего подобного не испытывала.