Развод. Я хотела тебя забыть - Колоскова Галина

Как? Почему? Если бы раньше, хотя бы на месяц… Илья не стал бы со мной разводиться. Почему жизнь настолько несправедлива? Что теперь делать? Мать-одиночка?! Хватит ли мне средств воспитать малыша? Вдруг вдвоём мы станем обузой для тёти?

Среди хаоса противоречивых ощущений и мыслей внезапно рождается чувство, которого я давно ожидала – счастье. Безмерное, чистое, как первый снег.

Выхожу на улицу. Солнце слепит глаза. Я щурюсь. Осень уже не кажется такой хмурой. Листья под ногами шуршат, будто шепчут мне что-то важное.

Кладу руку на ещё плоский живот. Там внутри развивается новая жизнь. Маленькая, хрупкая, но уже существующая. Как я смогу?..

– Я оставлю тебя, – шепчу едва слышно, а хочется орать на весь мир, что я стану мамой. Меня разрывает от гордости за себя. Даже прониклась благодарностью. – Хоть что-то хорошее на память об Илье.

Решение принято. Ничто и никто не смогут помешать моему материнству. Где-то в глубине души я знала это с той минуты, как услышала слова врача. Теперь главное не проболтаться. Не сглазить. Иду, с блаженной улыбкой на лице, и прохожие улыбаются мне в ответ.

Тётя Лида догадывается – вижу это по её взглядам, по тому, как стала чаще готовить мясо, хотя сама предпочитает овощи. Но она молчит, давая мне время признаться самой.

Я работаю, экономлю каждую копейку, сама шью детские вещи. Каждый стежок иголкой – как укол в сердце, но и как шаг вперёд. Я много гуляю. Живот растёт. Беременность уже не скрыть, и я перестаю прятаться. Хожу с гордо поднятой головой. Становлюсь суеверной и мнительной. В последнее время ощущаю спиной тяжёлый взгляд. Оборачиваюсь, но позади меня никого нет.

Ночью, перед сном, мечтаю. Кладу ладонь на живот и представляю, каким будет мой мальчик. Тёмные волосы, как у отца? Или светлые, как у меня? Будет ли он таким же шумным, как дети в садике, или тихим, задумчивым? Одно знаю точно:

– Ты будешь счастливым, – шепчу в темноту. – Я сделаю всё, чтобы ты никогда не почувствовал, что тебе чего-то не хватает.

Иногда мне снится, как Илья встречает меня после роддома. Как берёт на руки нашего сына. Смеётся от счастья. Целует меня в макушку. Но просыпаюсь и понимаю – этого не случится.

Лера, наверное, уже родила. Её встречали с цветами, с подарками. Илья наверняка с гордостью показал всем дочь. А мой сын не увидит отца. Зачем Илье мальчик от нелюбимой женщины?

Но в этих мыслях нет горечи. Есть лишь толика лёгкой грусти. Мой малыш – не напоминание о прошлом. Это дар. Шанс для меня – начать всё заново.

Я сажусь у ночного окна, смотрю на звёзды. Их так много, и каждая кажется мне знаком. Убеждением в том, что там, наверху, в огромной вселенной, услышали мои молитвы. Поднесли драгоценный подарок после долгих лет ожиданий.

– Спасибо, – благодарно шепчу в тишину.

И чувствую – всё будет хорошо. Даже если трудно. Даже если придётся туго. Потому что теперь у меня есть он. Моя личная маленькая вселенная. Моё тихое счастье.

Глава 7

Роды начинаются ночью, как и положено всем настоящим драмам. Сначала – лёгкие схватки, которые можно перетерпеть, стиснув зубы. Потом – боль, от которой темнеет в глазах и перехватывает дыхание. Я хватаюсь за простыни, скручиваю их в жгуты, кусаю губы до крови, лишь бы не кричать. Но крик вырывается сам, животный, первобытный, как будто кто-то рвёт меня пополам.

– Держись, – шепчет тётя, сжимая мою руку так крепко, что кости хрустят. – Я вызвала скорую… – В шершавых, трудовых столько тёплой нежности, что становится легче.

Но боль разрывает меня на части, выворачивает наизнанку, стирает границы между телом и духом. Я кричу, плачу, умоляю, чтобы это закончилось, чтобы кто-то сделал так, чтобы всё это прекратилось.

– Ещё немного, – говорит акушерка, её голос звучит слишком спокойно на фоне невыносимой боли. Бесит. Я злюсь и от этого проще выполнять короткие команды: – Дыши! Тужься!

Я чувствую облегчение, как избавление. Наконец-то из меня вышел мучитель. Не могу смотреть никуда кроме трещины в потолке. И вдруг – крик. Но не мой. Пронзительный, чистый, живой. И в этот момент весь мир переворачивается с ног на голову. Исчезают боль и переживания. Душу заполняют: вселенское обожание, жутчайшая нежность и невероятное счастье.

Мне кладут на грудь маленький, сморщенный комочек. Он красный, мокрый, с тёмными волосами… и такими глазами. Мне кажутся они тёмно-серыми. Как у него. В них отражается весь мир, и в этом мире теперь есть я.

– Тимофей, – шепчу я, касаясь крошечной ладошки, которая тут же сжимается вокруг моего пальца. С неожиданной силой для новорождённого младенца.

Боли, страхов, злости в душе – больше нет. Остаётся только он. Мой сын. Моя кровь. Моя плоть. Моя любовь, воплощённая в крошечном, хрупком, но таком совершенном создании.

– Здравствуй, – говорю я сквозь слёзы, сами по себе текущие по щекам. – Я твоя мама.

Он смотрит на меня, будто понимает каждое слово. Словно знает, через что я прошла, чтобы он появился на свет. Сколько проплаканных напролёт ночей не спала. Сколько шёпотов с осуждением в спину выслушала. Сколько раз хотела сдаться. Но в чистом взгляде пока мутных глазок нет осуждения – только абсолютное доверие к самому родному человеку на свете.

Его взвешивают, измеряют. Три килограмма абсолютного счастья. Пятьдесят один сантиметр моего обожания. Нас перевозят в палату. Я не свожу глаз с пластмассового кувеза. Рада тому, что малыша кладут рядом. Он засыпает, доверчиво прижавшись ко мне. Моё тело для него – единственное безопасное место в огромном, страшном мире.

Я почти не сплю во вторую ночь. Любуюсь своим сокровищем. Крошечный, совершенный носик. Невероятно длинные на фоне маленького личика ресницы. На губки бантиком, что жадно тянут набухший сосок. Слушаю, как моя радость причмокивает.

– Обещаю, – шепчу я в темноволосую макушку, вдыхая сладкий, молочный запах. – Я никогда не брошу тебя, солнце моё, Тимоша. Никогда.

Смотрю на сына и понимаю: всё, что было до этого, – не важно. Все предательства, все слёзы, вся боль – стали дорогой, приведшей меня к этой минуте.

В палате тихо. За окном – обычный городской пейзаж: дома, машины, люди, спешащие по своим делам. Для меня отныне мир делится на два времени: до рождения Тимофея и после. В новом мире сын, самый важный для меня человек – маленький, сморщенный, кричащий по ночам, только мой.

Пусть нас не придёт встречать его папа. Я знаю: вдвоём мы со всем справимся.

Дверь бесшумно открывается. В палату крадучись заходит пожилая санитарка Елена Алексеевна. Ещё одна подруга моей тёти. У нас с ней сложились очень хорошие отношения. Смотрит на спящего Тимофея и говорит шёпотом:

– Агата, девочка моя, расскажу, что слышала краем уха. Несколько раз в справочную звонила женщина, интересовалась, родила ли ты и кого. Назвалась твоей мамой. А в карте из родственников у тебя указана только Лида. Вот и гадают, кто из вас врёт.

Представляю, что творится с моим лицом, раз Елена Александровна гладит меня по спине.

– Мама умерла несколько лет назад. С того света звонки не доходят… – Укол в сердце предупреждением. До меня доходит, кем могла быть та женщина. – Мы как-то раз разговаривали со свекровью о родственниках, и я рассказала про тётю Лиду. Видимо она запомнила.

– Вот же, зараза! – качает Елена головой. Подруги в курсе, как со мной поступил муж и его мать. – Что им нужно от тебя?

Чувствую, как краска отливает от лица.

– Не знаю… – Хотя догадываюсь. Версии две. Делюсь ими, не могу молчать. Мне нужно высказаться и получить совет. – Либо она продолжает за мной следить, иначе как объяснить, что она знает о моей беременности? Для неё страшный сон моё возвращение. Либо… – в этот момент у меня замирает сердце. – Илья тоже знает и решил отобрать у меня ребёнка.

Елена кривит губы:

– Даже не думай об этом! Старая грымза оттого и следит, чтоб ты не вернулась, а твой сын вдруг стал ей нужен? Да она спит и видит, чтоб её сын забыл тебя навсегда. А малыш станет для всех вечным напоминанием о первой жене. Не рви сердце!