Клуб миллионеров. Узник - Белова Дарья

Нижнее белье за десять тысяч, а платье сорвали с покойника. Мило.

Быстро расчесываюсь, собираю волосы в хвост. Не знаю как, но платье подошло. Оно моего размера и село идеально. А вот туфли – маловаты. Так и ноги натереть можно.

Дергаю ручку двери – я все еще заперта.

Или это такое издевательство?

Смех за стеной только подтверждает это. Глупая, и не услышала, как охранник снова меня запер.

– Испугалась? – спрашивает, как только открыл.

Вновь молчу.

Мне вроде бы и страшно находиться рядом с ним, но больше противно. Пусть он лучше думает, что я испугалась, чем вступлю с ним в разговор. Кто знает, что он вправе со мной сделать, если расскажу все, что думаю.

– Не спросишь, куда веду?

Уверенно спускаюсь по лестнице, по которой меня вели вчера, и делаю вид, что не слышала вопроса.

– Твое молчание не идет на пользу ни тебе, ни боссу.

Мы вновь проходим весь первый этаж. Сегодня я замечаю, что в большом зале есть камин. Вроде бы настоящий. Рядом кладка с поленьями, а в воздухе здесь пахнет теплом и выпечкой.

Пол каменный. Красивый. И правда, как в старых замках. Стало интересно, какой этот дом снаружи. Ведь никто и никогда не видел жилища Узника.

– Доброе утро, – Марина окидывает меня взглядом и указывает на еду на столе.

Я морщусь. Со стороны и правда царевной выгляжу. Избалованной и залюбленной.

На завтрак каша. Сверху лежит треугольник сливочного масла, уже немного растаянный. Желудок сворачивается в крепкий узел от молочного запаха.

– Что-то не так? – спрашивает, еле скрывая свое раздражение.

– Я не ем каши.

На кухни возникает тишина.

– Ты же понимаешь, что не в ресторане?

– Просто не люблю молоко, – решаю уточнить.

Кто-то не любит лук в блюдах, кто-то вареную морковку, а кто-то молоко.

– Тогда будешь ходить голодной до обеда.– Все одновременно поворачиваемся на голос взрослого мужчины.

Это один из тех, кто был в ресторане с Узником и в его кабинете, когда меня привезли. Он высокий, чуть старшего чудовища и с пронзительными глазами. Его взгляд такой, что, кажется, в тебя вливают сыворотку правды.

Отворачиваюсь, но вижу, как он подходит к Марине и что-то ей шепчет. Та смущается. Их взгляды встречаются, а я понять не могу, как она может так долго на него смотреть.

– Ешь. Или вставай и иди работать, – говорит, и не смотря в мою сторону.

К каше я не притрагиваюсь А в чашке оказывается не чай, как я люблю, а кофе.

– Можно просто воды? – с какой-то жалостью в голосе спрашиваю.

Краснею. Причину только понять не могу. Словно стыдно перед ними за то, что не люблю ни кашу с молоком, ни кофе.

Мужчина, что постарше, наливает фильтрованную воду и с грохотом ставит бокал на стол. Несколько капель все же разливает.

При виде нетронутого завтрака и лужи под бокалом слезы подбиваются к горлу.

Рука дрожит, когда беру бокал и пью жадными глотками. Вода стекает двумя ручейками по уголкам губ. Теперь платье мокрое.

– Закончила? – строго спрашивает.

По всей видимости, он здесь главный. Главнее охранника Марата. Тот стоит по стеночке и не дышит. Уставился в одну точку.

– Босс дал тебе задание.

Ставлю бокал обратно на стол, осторожно вытираю рот тыльной стороной ладони. На мужчину смотреть боюсь. От него не веет агрессией, но он опасен.

Нутро так и кричит: «Стой и молчи, стой и молчи».

– Что ж он сам мне об этом не говорит?

Прикусываю язык.

Сердце после частых толчков останавливается, отравленное паралитическим ядом. Слышу, как шумно выдохнул Марат, а у Марины что-то выпало из рук.

– За мной, – грубый приказ действует наоборот.

Ноги не слушаются, речь снова пропадает. В платье безумно тесно, и воздуха не хватает.

То и дело кусаю истерзанные зубами губы, когда иду след в след за мужчиной. Несмотря на то, что от него приятно пахнет, меня тошнит. Голод, волнение, страх перед неизвестностью. Все собирается в кучу и наматывается как клубок.

Мы останавливаемся перед широкой дверью. Красивой и резной. За ней что-то важное.

– Запомни, сюда вход тебе запрещен. Заходишь, только если тебе приказали.

Снова это слово. Частые судороги вызывает.

Мужчина дважды стучит и выжидает. Головой кручу в разные стороны, пока вдоль стены не нахожу ее.

Картина в позолоченной раме, вся в бликах из-за концентрированного света. Но я все равно вижу мазки: тоненькие, уверенные, выводящие на различные эмоции в душе.

Хочется подойти и рассмотреть ее детально. Она не просто превосходно выполнена, но и стоит колоссальных денег. Пальцы дрожат, как не терпится провести рукой хотя бы по раме.

– Чего застыла? Идем! – Мужчина подталкивает меня вперед. В спальню к Узнику.

В последний момент он словил мой взгляд, а потом перевел его на картину. Все внутри рухнуло.

– Понравилась? – кивает на этот шедевр.

– Я о ней писала работу. Я искусствовед.

– Мы знаем, – ответил так, будто наш короткий диалог вырезал из памяти.

В спальне зашторено. Если бы на улице и было солнечно, ни один лучик бы не проник в это логово чудовища.

Пахнет приторными духами, от которых слюна становится чересчур вязкой. Не сглотнуть. Так пах вчера Узник. Его руки, одежда. Скорее всего, и он сам.

Потом слышу, как позади меня хлопает дверь.

Глава 7. Ангелина

Узник выходит, полагаю, из ванной. На нем низко сидящее полотенце. Сам он босиком и практически голый.

По нему можно ваять скульптуры. Идеально очерченный пресс, косые мышцы выше всяких похвал. Широкие плечи и крепкие бицепсы. Хочется взять карандаш и перенести увиденное на лист штриховкой. Узник – редкое пособие по рисованию человека в полный рост.

Слегка волнистые волосы влажные, и мужчина проводит по ним расческой, ровно укладывая.

Когда тот идет на меня, только и могу видеть, как перекатываются его мышцы.

– Хочешь попробовать? – хрипло отзывается.

Его взгляд полон лукавства. Сейчас он не страшное чудовище, а хитрый лис. Главное, не забывать, кто он на самом деле.

– Смотришь плотоядно, – голос щекочет слух и спускается вниз, к животу. Там такая же щекотка.

– Я вегетарианка.

Мой ответ тонет в его низком, шершавом смехе.

– Первое слово, которое я от тебя слышу, а уже такой надменный тон.

Узник подходит непозволительно близко. Когда он делает вдох, сильная грудная клетка вот-вот коснется меня и вытолкает из спальни.

Его кожа пахнет морским гелем для душа. Свежим, ледяным. От этого запаха я вся в мурашках.

Но это лучше, чем приторность женских духов.

Когда он от меня отходит, я будто избавляюсь от непомерной тяжести. Вдыхаю свободно. Почти живу.

Мужчина открывает встроенную незаметную дверь в стене. Думаю, это что-то вроде гардероба. Берет оттуда вещи, кидает их на разобранную постель. Смятую и раскуроченную, будто на ней бушевал ураган.

Не успеваю и глаза прикрыть, Узник снимает с себя полотенце и, ни капли не смущаясь, натягивает боксеры, надевает брюки, рубашку.

Густо краснею от вида накачанных ягодиц. Подсматривать неприлично, но взгляд магнитом тянется к его телу. Не к самому Узнику. И нечестно, что такое тело досталось настоящему чудовищу.

Он уже застегивает пуговицы на рубашке, а я все же поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Узник знал, что я подглядывала. А сейчас видит, как мне некомфортно и как я покрываюсь стыдливыми пятнами.

На его лице нет улыбки, а взгляд полон превосходства и надменности.

– Каждое утро ты будешь приходить ко мне в спальню и наводить здесь порядок, – говорит, завязывая галстук.

Отступаю, когда мужчина проходит мимо меня.

Сотни ругательств сыплются на язык, но ни одно не прозвучало. Я не могу сейчас уйти из его дома, но и увеличивать себе здесь срок тоже не горю желанием.

Помню про правила, про его игру и первый раз в жизни собираюсь сделать то, что требуют, не пререкаясь.