Каприз Фортуны - Уилфер Хеди

Желать?! Да как она может желать его? Он — чужак, ее враг, носитель всего того, что она презирает и ненавидит в человеческой природе!

Каннингем же наклонился к ней, посмотрел в глаза, а затем перевел взгляд на серьги.

Невозможно, просто невозможно испытывать такое неодолимое влечение, так же невозможно, как остановить сотрясающую ее дрожь, стоило только ощутить на щеке его теплое дыхание!

— Что ж, по крайней мере, сегодня на вас достойное украшение в отличие от тех, в которых вы щеголяли на выставке во время нашей предыдущей встречи.

Джералд ослабил стальную хватку пальцев, провел ими вниз по ее руке и начал неторопливо поглаживать запястье там, где неистово бился пульс. Потом снова взглянул ей в глаза. Мануэлла была потрясена: лед каким-то чудом растаял, и теперь в его серых глазах сверкал такой яркий огонь, что она едва не попятилась.

— Что это?

Что это? Да разве он не знает, не понимает?

— Такие драгоценности встречаются не каждый день, и…

Драгоценности! Так он говорит о серьгах! Моих серьгах, поняла Мануэлла и отступила на шаг.

— Как жаль, что вы не представляли их на выставке. То, что было на вас тогда…

— Было произведено по дизайну отца Виктории и не имеет ко мне ни малейшего отношения, — отрезала Мануэлла, защищаясь от подозрения в отсутствии профессионального мастерства. — И к вашему сведению, я отказывалась надевать их!

— Надеюсь, что так, — ответил Джералд. — Иначе ваша репутация выглядит излишне раздутой. — Он кинул на нее обманчиво мягкий, почти шелковый, но, тем не менее, пугающий взгляд. — Думаю, вы сознаете, что мы соглашаемся заплатить такую огромную сумму за «Дом де Вальдерро», потому что надеемся совместить современный дизайн и технику старых мастеров с вашим талантом. Мы хотим выпустить на рынок новую серию украшений под старым фирменным именем…

Его энергичная манера говорить заставила Мануэллу очнуться. Этот мужчина — ее враг, он намерен разрушить все, что она считает ценным и важным в ювелирном искусстве, и ей лучше помнить об этом, а не отвлекаться на неуместные фривольные мысли!

Мануэлла повернулась к Виктории и обвиняющим тоном начала:

— Вик, я считала…

Но Виктория жестом остановила ее и заискивающе улыбнулась потенциальному покупателю наследия ее предков.

— Джералд, Мануэлла не меньше меня взволнована вашими планами в отношении «Дома»…

— Вовсе нет, — перебила ее Мануэлла. — Ты прекрасно знаешь мои взгляды на будущее «Дома де Вальдерро», — напомнила она троюродной сестре. — И ты, между прочим, заверила меня, что у нас будет возможность побеседовать сегодня наедине, прежде чем мы встретимся с… с кем-то еще!

Да что с ней творится? Почему ей трудно даже имя его произнести вслух, не выдав волнения, которое он в ней вызывает?

— Возможно, Виктория и знает ваше мнение, — вмешался в разговор Джералд. — Но поскольку я не знаю, то с вашей стороны было бы крайне любезно познакомить меня с ним.

— Мануэлла… — начала было Виктория, но та не обратила никакого внимания на ее предостерегающий тон. Она отказывалась слушать сестру и не собиралась позволить запугать себя, хотя и заметила опасный блеск серо-стальных глаз Каннингема.

Джералд сразу перестал быть мужчиной, чье присутствие будоражит ее женскую сущность, мужчиной, который заставляет ее испытывать самые сокровенные, почти первобытные эмоции. Вместо этого он обратился в человека, который угрожал сокрушить все, что ей дорого. А Мануэлла не собиралась нарушить клятву, данное деду в день его похорон, что будет всячески защищать наследие Мануэля де Вальдерро всеми возможными способами.

Она решилась противостоять могущественному бизнесмену и спокойно начала:

— Я всего лишь младший акционер, но, тем не менее, владею четвертью «Дома».

— А мне принадлежат остальные три четверти, — гневно напомнила ей Виктория. — Если я хочу продать дело мистеру Каннингему, то в качестве главного акционера…

— Ты можешь продать наш бизнес, — закончила за нее Мануэлла, лицо которой порозовело от обуревающих ее эмоций. — Но…

— Послушайте, леди, мне, честно говоря, неважно, кто из вас владеет большим пакетом акций, — снова вмешался Джералд. — Я и мои акционеры заинтересованы в том, чтобы представить широкой публике уже известные ей коллекции украшений «Дома де Вальдерро» и создать новые, которые будут пользоваться еще большим спросом, применяя современные технологии, и…

— Я никогда не стану создавать образцы ювелирных изделий, которые намерены выпускать подобным образом! — возмущенно воскликнула Мануэлла. — Производство настоящих произведений ювелирного искусства не может быть поставлено на поток. Это насмешка над тем, для чего они создаются. Истинно достойные изделия производятся вручную, и они подчеркивают определенные особенности того, кто их надевает…

— Определенные особенности? — В серых глазах сверкнула недобрая усмешка. — Вы имеете в виду женскую чувственность?

Мануэлла со стыдом ощутила, что начинает краснеть.

— Ты совершенно не понимаешь того, что в настоящее время происходит в ювелирном бизнесе, — сердито заявила ей Виктория.

— Нет, Вик, — возразила она, обрадовавшись поводу отвернуться от Джералда и обратить все свое внимание на Викторию, — это как раз ты не понимаешь. Массовый рынок наводнен дешевыми украшениями с низкокачественными, а то и искусственными камнями. Но истинных ценителей всегда будут привлекать настоящие изделия ювелирного искусства. И если бы вы оба проявили хоть малейший интерес к этому вопросу, то знали бы все и без моей помощи! — яростно произнесла Мануэлла. — Но коль скоро ни один из вас не уделил внимания такой серьезной проблеме, я начинаю сильно сомневаться в успехе затеваемого вами предприятия.

Виктория уже закипала от негодования и собиралась дать ей гневный отпор, но это не удивило Мануэллу. В отличие от реакции Джералда Каннингема. Он задумчиво посмотрел на нее, нахмурился, потом сказал:

— Массовое производство украшений — большой и в высшей степени прибыльный бизнес. А изготовление дорогостоящих произведений ювелирного искусства, купить которые могут лишь очень состоятельные люди, меня не привлекает.

— Не понимаю почему, — искренне удивилась Мануэлла. — Ведь именно украшения, которые покупают знаменитости, по-настоящему будоражат публику. Они видят их на фотографиях в журналах и стремятся к тому же. Так к чему обманывать людей, пытаясь вместо этого подсунуть им жалкий суррогат?

— Да потому что «жалкий суррогат» им доступен, а настоящие драгоценности — нет, — с усмешкой ответил Джералд.

— Это вы так утверждаете, но может быть и по-другому! — воскликнула Мануэлла. — Даже очень хорошие украшения можно изготовлять по сравнительно недорогой цене. Но тогда, естественно, значительно сократятся прибыли, а это единственная причина, по которой крупные предприятия вроде вашего отказываются производить их. Потому что все, что вас интересует, — это прибыль, прибыль и только прибыль. Вы и подобные вам дельцы такие же… такие же бездушные… как… искусственные бриллианты! — страстно закончила она.

— Правда?

Бархатистые нотки его голоса заставили Мануэллу внутренне содрогнуться, но она категорически отказывалась обращать внимание на предательскую реакцию своего тела и вызывающе посмотрела на Джералда.

— Что ж, вы, конечно, можете судить обо мне со знанием дела. Сколько раз мы с вами встречались? Сейчас второй, верно?

— Совершенно неважно, сколько раз мы встречались! — заявила Мануэлла. — Дела вашей корпорации, ее достижения, планы и устремления широко освещаются в международной финансовой прессе, и…

— Финансовой прессе? — прервал ее Джералд. — Они пишут только о компании и ее политике, но не обо мне, — сообщил он.

— Мне все равно, что вы тут говорите, — запротестовала Мануэлла. — Виктория знает мое отношение к ее планам продать «Дом де Вальдерро» против моего желания. На самом деле, я приехала сюда в надежде разубедить ее, но вижу, что это бесполезно. Я не могу помешать ей, поскольку она — основной акционер, но никогда, ни под каким предлогом не соглашусь предать мой талант, продав его вам!