И, лёжа в постели, он со сжимающимся сердцем слушал и не хотел слышать, комкая в руках край одеяла, как она тихо плакала, вздыхала и молилась за тонкой стенкой.
Кир выдавил таблетку из блистера. Маленькая белая капля. Протянул ее на подушечке указательного пальца Антону. Тот послушно открыл рот, поднял язык, поспешно сжал зубы, но Кир успел. Антон засмеялся - надо же, наученный.
- Чаю, раб, - приказал Антон, погоняв таблетку языком.
Это он сейчас так осмелел. Первые дни после примирения прошли в радостно-пугливом, недоверчивом счастье. Антон и не думал, что будет с таким восторгом перекатывать искрящиеся шарики своей словно возрождённой взаимности. С матерью понятно - рано или поздно вернётся их привычное общение. С Киром такой определённости не было. И так ярко, полно на их фоне холодных, тоскливых мыслей, картинок, сверкали его чувства, которым он сам пока не мог дать название.
Кир выгнул бровь. Только одну - умеет же. Антон привычно залип, но тут же опомнился и выставился в ответ. Что? Кто здесь больной, в конце концов?
- Как в “ДМБ”, помнишь? Я буду лежать, а ты мне махать ветками и подавать чай в подстаканнике.
- Раб, значит?
Кир провёл ладонью по груди, несильно сжал горло. Глаза Кира как тёмная вселенная, чёрное зимнее небо, когда запрокидываешь голову и падаешь вверх.
Антон сглотнул, чувствуя, как кадык дёрнулся под прохладной рукой. Стало вдруг страшно - его, себя. Антон задёргался, вытащив язык и закатывая глаза.
Кир ухнул филином, сделал суровое лицо - знай наших, и засмеялся. Чёрная вселенная растворилась.
- Давай свои уравнения, а то меня к тебе больше не пустят.
Кир забрался обратно, к стене, с учебником и сложенным пополам черновиком в руках. На нижней половине робот с тонкими штырями-перешейками между сочленениями мышц вскидывал бластер.
- Может, я лучше тебя нарисую? - с надеждой спросил Антон.
- Поздно, романтический момент упущен, - грозно отказался Кир. - Имеются три куска различных сплавов золота с серебром…
Кир читал задачу и выписывал мелкими почти печатными значками формулы. Антон откинул отросшую чёлку и быстрыми, уверенными штрихами рисовал поверх робота и его бластера глаза с тёмными ресницами, нос с едва заметной горбинкой, обозначил подбородок, складки капюшона на толстовке, линии предплечий, кистей, пальцев. Скорее, намёками, чтобы доделать потом, когда он на долгие часы учёбы и целую ночь остаётся дома без него.
