Развод. (не)фиктивная любовь (СИ) - Стоун Ева

Мы ведь жили порознь много лет, почему бы дальше не продолжать в том же духе:

— Что ты тут делаешь? — вопрос машинально слетает с губ.

— Это моя спальня. Где ещё я должен быть?

И ни одной эмоции на лице, кроме, пожалуй, внимательного взгляда, который не отрывается от моего лица.

Не знай я его, то подумала бы, что он рассматривает мои черты.

— В спортзале. На работе. Со своей девушкой, — перечисляю все варианты, которые приходят на ум. — Алекса, кажется, да?

— Она мне не девушка, — спокойно отвечает он, не меняя позы и не переставая на меня смотреть.

Это начинает напрягать. У меня что, лицо грязное? Или за ночь третий глаз вырос?

Пока я молчу, Грозовой решает эту паузу заполнить.

— Мы просто трахаемся.

Да я как бы помню, Артур. Мог не объяснять.

Его слова поднимают внутри новую, сильную волну гнева. И, к моему огромному сожалению, частично я так реагирую из-за ревности.

И только подумать, кого именно я ревную?! Глаза бы мои его не видели.

Но это я в уме у себя такая смелая. На деле мне лучше молчать и не злить его.

— Я должна была догадаться.

— Действительно, — кивает моим словам он. — Ты, кстати, изменилась.

В этот момент я себя ненавижу, потому что он ещё ничего не сказал, а у меня уже щёки зарделись.

— Возраст тебе к лицу, — бьёт меня словами он, и я прихожу в себя.

Неужели я рассчитывала на комплимент от мужчины, который при мне валялся в постели с другой женщиной?

— Тебе тоже, — сухо отвечаю я и глазами ищу свою одежду.

— Нет, я серьёзно, — он щурит веки и не жалеет времени на то, чтобы изучить моё лицо полностью. — А может, я устал от переделанных лиц, и поэтому твоё мне вдруг кажется красивым, — вслух рассуждает он.

И снова отношение ко мне такое, словно я не живая, а предмет, вид которого оценивается вслух.— Да нет, — машу ладонью, чтобы отвлечь его. В голове гудят его слова про второго ребёнка. — Тебе показалось. Я действительно сильно постарела, мне многие об этом говорят, — блефую, чтобы он перестал поднимать щекотливые темы.

— Пока ты была в Англии, у тебя были мужики? — он сощуривает свой и без того хищный взгляд. — Говори, — подталкивает меня он, а у меня язык к небу прилип.

Что за вопрос, Грозовой?

Если бы ты только знал, как я убивалась по тебе большую часть времени, особенно в первые годы…

Впрочем, хорошо, что тебе это неизвестно.

— Ты же знаешь, что мой отец не допустил бы подобного, — горько усмехаюсь я над этой правдой. — Каждый мой шаг был под контролем.

— Это хорошо, — согласно кивает Артур. — Мне импонирует, что Молчанов — человек, который может держать слово.

Сначала я не понимаю, о чём он говорит, а потом до меня, кажется, доходит.

Я поворачиваюсь к мужу, и, видимо, на моём лице так отчётливо читается вопрос, что он решает на него ответить.

— Да, у меня с твоим отцом был договор. Все эти годы.

— Какой именно?

— Относительно тебя, — говорит Грозовой об этом просто, словно мы говорим не про мою жизнь, а про какую-то мелочь. — У тебя не должно было быть других мужчин. Для меня это было важно.

На языке крутится миллион возражений, но я проглатываю всё, чтобы не злить его.

— И что, — подначивает меня он, — ты ничего не скажешь?

Глава 8. Влюблён до одури

— Папа! — Сара бежит навстречу Артуру сломя голову. Её кудряшки развеваются по ветру, чистые глаза горят, объятия широко распахнуты.

Сам Грозовой, как только замечает дочь, присаживается и тоже раскрывает для неё свои объятия.

У него даже лицо меняется — становится добрым, любящим и совершенно мне незнакомым, что аж не по себе.

Несмотря на мои никакие отношения с мужем, то, что он искренне любит нашу дочь, является просто огромным утешением.

Я как будто даже меньше его ненавижу только за то, что он замечательный отец.

Вопрос у меня вызывает другое: как он может относиться абсолютно ко всем, как к грязи, а с Сарой обращаться как с ангелом?

Этим вопросом я задаюсь давно, но так и не смогла найти ответа. Наверное, даже чудовищам свойственно любить своё потомство.

— Ну привет, малышка, как ты? Уши после самолёта не болят? — он поправляет её платьице и приводит в порядок растрёпанные волосы покровительственным, отцовским жестом.

Сара как-то раз пожаловалась ему, что во время полёта, когда он забирал её с собой в Россию на каникулы, ей заложило уши. С тех пор он каждый раз справляется о её самочувствии после полёта.

— Людмила Викторовна, — Артур выпрямляется, чтобы поприветствовать мою маму, которая приглядывала за Сарой, пока я пыталась достучаться до мужа и получить развод. — Доброе утро. Отлично выглядите.

Моя мама — это, наверное, единственный человек, помимо нашей дочери, к которому он тоже относится с добротой и уважением.

— Ну привет, зятёк! — вижу по глазам мамы, что она вроде бы и рада его видеть, но в то же время она не слепая и знает, что именно у нас за брак. — Как жизнь молодая?

У них начинается светский разговор ни о чём. Артур держит Сару на руках, она обвивает его шею своими маленькими ручками, а я решаю прогуляться по маминому саду.

Незадолго до моей свадьбы она продала квартиру и переехала в частный дом. У неё была мечта о своём домике в деревне. И эту мечту решил воплотить мой биологический отец.

Сначала он выставил всё так, что просто добавит ей немного денег, а по итогу купил ей довольно дорогой частный дом в хорошем районе.

Мама сама никогда не смогла бы себе такого позволить.

Сначала она отказывалась и не хотела принимать его подарок, что, учитывая их историю, было более чем логично. Но Молчанов нашёл путь и к её сердцу тоже, подобрал нужные слова и в качестве извинения подарил ей дом.

Я тоже частично виновата, потому что убеждала маму послушать отца, потому что сама на тот момент ещё не понимала, что именно он делает.

Дом для мамы не был искуплением вины, а всего лишь очередным рычагом влияния на меня, чтобы устроить свадьбу с сыном Грозового.

— Марьяна, — мама догоняет меня, когда я ухожу за дом. — Дочь, привет, — она берёт меня за плечи, всматривается в глаза. — Ну как ты?

Она знает, о чём именно я хотела поговорить со своим мужем. Мне же нужно было объяснить причину, по которой я, только сойдя с трапа самолёта, отдала ей маленькую дочь и уехала на ночь глядя.

Да и всё она понимает. Раз я столько лет жила за границей, то явно между мной и мужем нет любви.

Кстати, она не знает о том, что в Англии я жила не по своей воле. Я не хотела её ранить, поэтому всё выставила так, словно это была моя инициатива.

— Всё хорошо, мам, — пытаюсь бодро улыбнуться. — Спасибо, что присмотрела за Сарой.

— С Артуром поговорила? — мама сразу же переходит к волнующей её теме. — Что вы решили насчёт развода?

— Ничего не решили, — автоматной очередью выпаливаю я и чувствую, как краснею. — Просто как-то так вышло…

… что твой вежливый зять повёл себя как чудовище и поставил меня перед фактом, что он будет мне изменять, а я должна терпеть.

Я не сумасшедшая и не могу сказать такого своей матери, потому что это разобьёт ей сердце. Мне намного легче перенести эту боль самой, чем знать, что ей плохо.

— Просто что, Марьяна? Говори уже.

Мама так сильно за меня переживает, что начинает теребить свой крестик.

— Мы полночи говорили с Артуром по душам, — я вру так складно, что сама себе поражаюсь. — И решили сохранить свой брак ради Сары.

— Ой, детка, я не знаю, — начинает переживать мама. — Дети всегда чувствуют, когда между родителями что-то не так.

— Ты права, — пожевав нижнюю губу, добавляю: — Главное — не переживай. Мы знаем, что делаем.

Прежде чем отвезти Сару в наш большой семейный дом, мы остаёмся на чаепитие у моей мамы. Удивительно, но разговор складывается самым обычным образом. Иногда я совершенно не узнаю своего фиктивного мужа, который умеет быть, если не совсем душой компании, то прекрасным её дополнением.