Счастливая находка - Чарлтон Энн

— Что значит подходит? Вы составили список того, что вам нужно?

— Я уже давно решила, что при выборе спутника жизни буду руководствоваться не эмоциями, а разумом.

— Вы — и разумом? — Райли расхохотался. — Я еще никогда не встречал человека, который бы действовал так необдуманно, можно сказать — сгоряча, как вы. Вы из тех женщин, которые постоянно оказываются втянутыми в неприятности. Например как сейчас, с этим подкидышем.

— Но ведь случай исключительный!

— Ну да. А яйца, которыми вы снабжаете своего тощего покупателя-пенсионера?

— Подумаешь, несколько штук яиц!

— И я все еще не знаю, что значат слова «спасли тех детей». Я не знаю человека, который был бы так подвержен эмоциям, как вы. Поэтому ваши шансы принять разумное, взвешенное решение при выборе мужа равны нулю. Остается надеяться, что хоть Грэхем не романтик, — саркастически сказал Райли.

— Слава Богу, нет. Он считает, что мы совместимы, а сочетание наших генов позволит нам иметь суперинтеллигентное, суперталантливое потомство.

Это были подлинные слова Грэхема. Но разве можно испытывать теплые чувства к человеку, называющего своих детей потомством?

Глава четвертая

Они уже почти доехали до дома матери, когда Александра увидела огромный рекламный плакат.

— Да это же Джина Эспозито — ведущая теленовостей на третьем канале! Черт побери! Когда они его повесили? Надеюсь, она его еще не видела.

Райли удивился: Александра совершенно по-детски скрестила пальцы.

— Кто не видел?

— Моя мама, — неохотно ответила Александра, глядя перед собой. — Она не в восторге от Джины Эспозито. Ей кажется, что даже в телевизоре ее слишком часто показывают крупным планом.

— Неудивительно. Она молода, красива, талантлива. Поэтому и раздражает пожилых мамочек.

— Джина сбежала с мужем именно этой пожилой мамочки, — отрезала Александра, оскорбленная его покровительственным тоном.

— Простите. — Райли наморщил лоб. — Я действительно что-то об этом читал…

Мать Александры жила в старом доме, построенном в начале века. Сад был запущен. Посреди высокой травы, мха и буйных зарослей дикого винограда стояло несколько пальм и манговое дерево, ветки которого клонились к земле под тяжестью поздних плодов. На земле валялись перезрелые фрукты, обгрызанные летучими мышами и опоссумами. В воздухе стоял аромат гниющих фруктов и ленивое жужжание пчел, круживших над сладкими остатками.

Они вошли через открытую дверь, и Александра позвала:

— Рона!

Затем прошли в большую студию, которая резко отличалась от остального дома. Вдоль стен и на полу было множество рисунков обнаженной натуры, сделанных углем. Несколько студентов сворачивали эскизы и собирали мелки, кисти и пузырьки с тушью. Натурщик с безразличным видом надевал трусы.

Как раз в этот момент из-за мольберта появилась Рона — высокая, стройная женщина с толстой, темно-рыжей косой, перекинутой через плечо, с отсутствующим взглядом.

— Рона, — осторожно обратилась к ней Александра, словно разговаривая с лунатиком.

Зеленые глаза оживились. Рона улыбнулась — и у губ и глаз появились тонкие морщинки.

— Лекси, дорогая, как приятно тебя видеть!

— Я уже была у тебя сегодня, — довольно резко ответила Александра. — Надеюсь, ты это помнишь.

— Конечно. Ты оставила у меня ребенка.

— Мы приехали его забрать. Это Райли.

Мать протянула ему руку. Райли был поражен.

— Вы Рона Томпсон! Вы пишете портреты. Александра говорила мне, что вы художница, но я не знал… В моем офисе висит портрет, написанный вами много лет тому назад.

Рона улыбнулась.

— Вы написали портрет моего отца — Джеральда Темплтона, — пояснил Райли.

— Ах, да, — рассеянно заметила Рона, — Темплтон.

— Рона, ты же сказала, что не начнешь новую картину, потому что сегодня у тебя ученики, — жалобно сказала Александра. — Я не оставила бы тебе Бренну, если бы ты сказала, что собираешься начать новую работу. Где она?

Рона посмотрела отсутствующим взглядом на мастихин в своих руках, чуть повернула его, чтобы рассмотреть темно-фиолетовую краску на нем, и пробормотала:

— Надо добавить немного кадмия…

В отчаянии Александра всплеснула руками.

— Не удивлюсь, если бедная малышка погребена под кучей рисунков!

Но «бедная малышка» лежала на стеганом матрасике между мольбертами, перекатывалась с боку на бок, держась за пальцы ног, гукая и глядя в стеклянную крышу мастерской.

— Ах, малышка… — Мать Александры подошла к девочке и сделала ей «козу», в ответ на что та улыбнулась и засучила ножками. — Я хотела положить ее в твою колыбельку, но не могла вспомнить, куда я ее засунула… Она срыгнула несколько раз после молока… Может, в ее возрасте еще рано давать коровье молоко…

Рона оглянулась с рассеянным видом, пока ее взгляд не остановился на Райли.

— Вы, должно быть, отец. Она очень на вас похожа.

— Нет! — Райли был в отчаянии.

Он провел ладонью по лбу, а потом взъерошил волосы. Сходство с девочкой стало еще более заметным.

— Она не моя. У меня нет детей. Господи, — сказал он, — ну почему мне все время приходится это повторять?

— У вас одинаковый цвет глаз, и лица похожи, — пожала плечами Рона. В глазах Райли блеснул недобрый огонек, и она поспешила добавить: — Впрочем, это не мое дело. — Она вдруг пристально посмотрела на Райли и воскликнула: — Джеральд Темплтон! Да, что-то есть в глазах… — Она подошла, взяла Райли за подбородок и, повернув его голову, стала изучать профиль. — Вам приходилось позировать для портрета?

— Рона, у тебя остались чистые памперсы? Нужно поменять Бренне.

Рона махнула рукой в неопределенном направлении.

— Я еще достала из чулана ванночку на случай, если не появится мать.

Пока Александра меняла памперсы, Рона и Райли беседовали, но так как они отошли в дальний угол студии, до нее доносились лишь обрывки разговора.

Она уже застегивала на девочке непромокаемые трусики, когда подошел Райли.

— У вас есть книга «Три тысячи имен для ребенка», а вы выбрали почему-то Бренну.

— Это имя означает «черное, как вороново крыло», а у нее темные волосы.

— А почему вам не нравится Сьюзан или Сара?

— Или Ванесса, или Кассандра — так, чтобы было побольше букв «с», — лукаво сказала Александра. Взяв двумя пальцами грязный памперс, она встала. — Послушайте! Это я вставала к ней ночью, я меняла ей пеленки, кормила и носила на руках, пока она не заснула. С какой стати вы теперь влезаете и предлагаете ребенку имя? Ее зовут Бренна! — отрезала она.

Она вышла, чтобы выбросить памперс, а когда вернулась, студенты уже ушли, а ее мать стояла у мольберта. Бренна лежала на своем матрасике, а Райли, хотя и стоял рядом, не обращал на ребенка никакого внимания.

— Спасибо за помощь, Рона.

Взгляд Роны был снова как у лунатика, но он прояснился, когда она посмотрела на Райли, рассматривавшего какую-то картину.

— Сто лет не видела тебя в обществе мужчины, — неожиданно прокомментировала Рона.

— Он просто помогает мне разыскать мать Бренны, вот и все.

— У него хорошая внешность. Красивая фигура. Отличный нос.

— Ты говоришь так, будто оцениваешь бутылку красного вина, — фыркнула Александра. Взгляд Роны, направленный на Райли, снова стал отрешенным. А он наклонился над девочкой, опустился возле нее на колени, что-то тихо сказал, а потом ущипнул пухленькое тельце. Девочка гукнула и ударила Райли ножкой в руку повыше локтя. Тут же крошечная ступня исчезла в большой ладони Райли.

У Александры, наблюдавшей эту сцену, что-то перевернулось внутри, как будто она внезапно попала в воздушную яму.

— Наверно, называет ее Сюзанной, — мрачно буркнула она.

Райли взял Бренну на руки и подошел к мольберту, где Рона снова взялась за новый портрет.

— Вы ехали по Милтон-роуд? — спросила она, энергично накладывая мазки. — Видела портрет твоей мачехи? Красотка, не правда ли? Ни единой морщинки. Замазали, наверно. Ведь ей уже тридцать.