Тёмный взгляд завораживает и не позволяет отвернуться.
— Хотч… — говорить получается только шепотом, но Хотч не позволяет и этого, прижимая пальцы к губам Рикса.
— Подожди, дай мне сказать, — его пальцы соскальзывают на шею, легко обводят ключицы, цепляются за воротник туники, и Хотч оказывается совсем близко. — Я знаю, что сейчас выгляжу слабым и жалким, но ты должен знать: я думаю о тебе непрерывно, совсем потерял голову. Прокручиваю раз за разом воспоминания, записанные на чип. Как прикасался к тебе, как ты отвечал, как смотрел на меня и видел лишь меня. Это какое-то помешательство; я не уверен, что знаю, как вести себя в подобных ситуациях. Но ты должен признать, ты тоже меня хочешь… Хотел, по крайней мере, твоё тело не лгало.
— Ты прав, — тихо отвечает Рикс, — хотел. И хочу.
Боги, он должен думать о совершенно других вещах. О возвращении на родную планету, о предстоящих играх, о своих новых обязанностях и защите детей ланисты. Вместо этого он завороженно наблюдает, как кончик языка Хотча быстро проходится по пересохшим губам, увлажняя их и заставляя призывно приоткрыться. Разумеется, Хотч замечает его взгляд, но вместо очередной насмешки лишь закусывает губу.
— Хотч, я не могу так, — ему приходится сделать над собой усилие, чтобы произнести это, — я и Граут… Я не хочу никого обманывать. Если это все продолжится, то всем будет больно из-за моей подлости. Те два случая… их я могу хоть как-то объяснить, хоть такие объяснения вряд ли для кого-то сгодятся. Но продолжать подобное сознательно я не стану.
У него не хватает силы воли отодвинуться от Хотча. Быстрый и нахальный, он вызывает совершенно иные ощущения, нежели Граут. За командиром хочется укрыться, идти за ним и подчиняться, в бою или в постели. Ночью ему было так сладко от ощущения собственной беспомощности…
Абсолютно другая сладость возникает при взаимодействии с Хотчем: с ним все время приходится быть настороже в ожидании очередной подколки, они словно бесконечно соревнуются.
Неожиданно оказавшийся перед необходимостью выбирать, Рикс не знает, какой выбор будет верным. В конце концов, не факт, что он сможет выйти с арены живым, хоть и сделает для этого все возможное.
— О, безусловно, тебе придётся выбирать, сладкий, — в глазах Хотча снова мелькает отголосок боли, — и я, и Граут не любим делиться, особенно когда трофей такой желанный. Однако ты должен знать: все мы здесь не принадлежим себе, но Граут не принадлежит немного больше. Он наш командир и должен заботиться обо всех. Если на одной чаше весов будешь ты, а на другой — весь лудус, как ты думаешь, каким будет его выбор?
Риксу хочется отшатнуться и рявкнуть, что Хотч не знает, о чем говорит, но, увы, Рикс и сам это понимает: Граут заботится обо всех гладиаторах по праву старшего и сильнейшего. Непонятно, выбирал он эту ношу сам, или его заставили, но он несёт ее с честью. Рикс и сам не встанет между ним и остальными бойцами.
— Каким будет твой? — ответ очевиден, Хотч отличается эгоизмом и хитростью, но услышать все равно отчего-то хочется.
Вместо слов Хотч тянет его за ворот туники к себе и горячо целует. Через пару минут Рикс проклянет себя за очередную слабость, но сейчас он не может и не хочет сопротивляться, отвечая на развязный мокрый поцелуй. Даже в этом, старом как мир, действии, они соперничают за первенство, жадничая и стараясь урвать побольше.
— Так нечестно, — жалобно стонет Рикс, когда Хотч отрывается от него и отступает назад.
— Я и не говорил, что буду играть по правилам, — на щеках Хотча гуляет лёгкий румянец, глаза возбужденно блестят. Он облизывает припухшие губы и продолжает, — будем считать, что это пища для размышлений на время полёта. Техники усовершенствовали систему корабля, так что все гладиаторы будут спать, но телохранители — нет.
— Как ты готовишься к бою? — с любопытством спрашивает Рикс.
— Не думаю ни о чем, — Хотч слабо улыбается, — я отрешён от мира. Меня никто не раздражает и не может вывести из себя. Некоторые пытаются, конечно. Но острый клинок и холодная голова творят чудеса на арене.
— Так ты специально меня отвлёк, чтобы я не нервничал перед играми! — от осознания такой простой мысли хочется рассмеяться.
— Я крайне заинтересован в том, чтобы ты вернулся живым и, желательно, со всеми частями тела, — Хотч моргает и тут же сам смеётся, — я собирался подмигнуть тебе, но забыл, что глаз у меня теперь только один.
Рикс качает головой. С таким Хотчем, веселым, тепло улыбающимся и ироничным сделать выбор будет лишь труднее.
Когда Рикс подходит к кораблю, на нем вовсю кипит погрузка. Детей ланисты не видно, видимо, они уже внутри. Граут кивает Риксу и, подавая ему форму, задерживает ладонь чуть дольше положенного.
— Драться в этом неудобно, — он чуть хмурится, — но положение обязывает. Я буду сопровождать доминуса Лабеля по праву старшего. Знаю, ты хотел бы выбрать, но домина Августа изъявила желание, чтобы ее охранником был именно ты.
Рикс не удерживает гримасу.
— Аккуратнее, гладиатор Рикс, — напоминает Граут, — Августа не любит… неподчинение. Когда переоденешься, зайди к Лабелю.
— Зачем? — удивленно спрашивает Рикс.
— Не знаю. Думаю, он сам тебе все расскажет, — Граут наклоняется к нему и понижает голос, — думаю, форма ликтора претора будет тебя украшать и перетягивать внимание с Августы на ее телохранителя. Мое так точно.
Сердце предательски пропускает удар, и Рикс лишь надеется, что не вспыхнул весь до корней волос от неожиданного комплимента. Он закусывает губу и идёт переодеваться.
Впереди у них много часов полёта перед прыжком в портал. «Выдохнуть воздух», звучит в голове властный приказ, и Рикс невольно улыбается.
Он возвращается на Паитрум. Впереди неизвестность, и ему нужно решить, за что в этой неизвестности ухватиться. Впрочем, себе Рикс не лжёт — ответ он уже знает. С этими мыслями он поднимается на второй уровень, чтобы узнать, чего от него хочет Лабель.
