Злой Морозов для Алёнушки (СИ) - "Ann Lee"

Где я, и где сказки.

Она меня вон Морозко зовёт, а я только и думаю, как вкусно будет присосаться к её губам, и потрогать везде.

Взяв смену вещей, иду в душ к сыновьям, преисполнившись решимости, как только расчистят дороги, помочь Алёнушке выбраться и забыть как сон, что была в моей жизни. Пусть едет, куда она там собиралась.

Пока обтираюсь полотенцем после душа и раздумываю, ставить ли эту злосчастную ёлку, вдруг хлопает дверь, и раздаётся топот.

- Емеля, - доносится из гостиной мелодичный женский голос.

Бля! Про Аньку я совсем забыл.

Наскоро обматываюсь полотенцем и выхожу.

Любовница уже расчехлилась, выставив в пороге две большие сумки.

На Аньке короткое красное платье. Вся пышная фигура напоказ.

Яркая помада, словно пятно на лице. Длинные волосы стянуты в хвост.

Видно, что расстаралась, принарядилась. И раньше бы мне зашло, что резинки от её чулок, торчат из-под подола платья. Но сейчас, она мне кажется, вульгарной и какой-то чрезмерной.

- Емеля! – замечает меня, и, скинув сапоги, спешит, прижаться, обдав приторными духами и холодом.

На макушке таят снежинки. Без шапки шлёпала, дурында.

- Еле добралась, - сообщает она, - наготовила столько, думала, не дотащу.

Жмётся холодным телом, целуя мою грудь, оставляя следы от помады.

- А ты, я смотрю, решил ёлочку нарядить, - продолжает тараторить, и как-то незаметно стягивает с меня полотенце, и сама на колени опускается.

- Анька, чё творишь? - пытаюсь её притормозить.

- Ой, соскучилась я, Емеля, - откидывает полотенце, облизываясь, глядя на мой член.

Позади раздаётся грохот, и Анька замирает на полпути.

А мне даже оборачиваться не надо, и так понятно, что Алёнушка проснулась и решила запереться в самый неподходящий момент.

- А я не поняла, - голос у Аньки наливается грубостью, масленый взгляд тяжелеет, - это кто?

Оборачиваюсь, отцепив от себя красные ногти любовницы, а то метят в самое ценное, по пути поднимая полотенце, прикрываясь им.

Алёнушка сидит на полу, в ворохе одеяла, которое, видимо, тащила за собой. В моей футболке, съехавшей с одного плеча, и даже немного видна высокая девичья грудь. Из-под слоёв тёмного одеяла белеют стройные ножки.

Вся растрёпанная, сонная, взгляд растерянный, и я чувствую, что у меня встаёт именно на неё.

Сюрприз, блядь.

9. "Маленькая"

Не знаю, что меня поразило больше.

Поджарый голый зад Морозова. Или размалёванное женское лицо, выглянувшее из-за него.

Я даже осмыслить ничего не успела.

Увидела мощную спину Морозова, потом его зад, попятилась, сообразив, что не очень вовремя проснулась и вышла, если мужчина голый решил погулять по дому. Наступила на край одеяла и брякнулась на пол, несомненно, привлекая к себе внимание, и не только Емельяна.

- Я…я… простите…- забормотала я, не зная, куда деть глаза, то ли смотреть на испепеляющую меня взглядом брюнетку, которая вставала с колен, и я даже думать не хочу, чему стала свидетелем. То ли на раздетого и огромного, как атлант, Морозова, и его… я всё равно глянула на его пах, пока он не успел прикрыться, и почувствовала, как жар пробежался по всему телу, опять защекотало возбуждением, и я смутилась ещё больше от своей реакции, облизала пересохшие губы.

- Ты, - Морозов тем временем прикрылся, ткнул в меня пальцем, и я закуталась в одеяло ещё сильнее, даже не предпринимая попыток встать, - поднимайся и марш в спальню.

- Ань, подожди, здесь – обратился он к брюнетке, - я сейчас оденусь…

- Емеля! – выдохнула она возмущённо, переводя взгляд то на меня, неуклюже барахтающуюся, в попытке встать, то на него.

Мне особенно доставалось от неё. Её горящий взгляд прямо огрел меня, такой ненавистью, что я поперхнулась очередным извинением, стараясь не смотреть на неё, и совладать уже, наконец, с одеялом.

- Я сказал, подожди здесь, - резанул Морозов недовольством, и, подойдя ко мне, одним махом поставил на ноги и задал направления, подтолкнув в коридор.

Немного не рассчитал, а может, и специально толкнул сильно, так, что я чуть не упала опять.

- Можно поаккуратнее, - засопела обиженно, сама не понимая всех тех чувств, что меня охватили при виде игрищ этих двоих. Хотя всё-таки, наверное, знаю, но не признаюсь даже себе.

Емельян смолчал, только тяжёлой поступью шёл позади, неумолимо меня настигая, потому что я тащила на себе одеяло, и постоянно в нём путалась.

Опять чуть не сверзилась, запнувшись об порожек, который вечно норовил попасть не вовремя под мои ноги, но он успел ухватить меня за плечи и придержать.

Я же гордо дёрнулась, скидывая его руки, а он только криво усмехнулся и прошёл в свою спальню, а я встала на пороге.

- Теперь понятно, чем вам дети помешали, - выдала ядовито.

Морозов обернулся от шкафа ко мне, всё ещё светя своей полуобнажённой фигурой, и задрал вопросительно бровь, нехорошо так сверкая глазами.

Честно, старалась смотреть ему только в лицо, но это практически было невозможно.

Я в принципе не привыкла к мужской обнажённой фигуре, хотя и выросла с папой и братом. А мой первый и последний парень Женька был среднестатистическим, нормальным. И тот единственный раз, когда я могла наблюдать его без одежды, был сумбурным. И, честно говоря, ни то, что я увидела тогда, ни то, что почувствовала, ни в какое сравнение не идут просто с одним созерцанием Морозова, даже в одежде, а уж вот так, когда он стоит передо мной сейчас в одном полотенце, причём там я тоже всё рассмотрела.

Он весь как ожившая античная статуя, только он не мраморный, не холодный, хоть и злющий постоянно, он горячий и живой, и прижиматься к нему мне очень понравилось, поэтому и грызёт меня сейчас чувство ревности к этой брюнетке-Ане.

Она вон какая. Яркая, взрослая, умелая, с ходу на колени перед ним.

И я.

Он же никогда меня не воспринимает всерьёз, смотрит вечно как на лохушку. С поцелуем, и с тем обломал, а уж про большее.

А я и есть лохушка, придумала что-то, про незнакомого мужчину, которого знаю сутки.

Идиотка, ты Алёныч!

Влюбилась в этого злого Морозко, который кроме как морозить, ничего и не умеет.

- Ну! Договаривать будешь? – не выдержал он паузы.

- Не буду, - скисла я совсем, - делайте что хотите.

Подошла и упала на кровать, закутавшись в одеяло.

Хороший Новый год будет, ничего не скажешь. Я, Морозов и его брюнетка. Они ещё уединятся где-нибудь, и вообще край.

- Неужели у тебя заряд закончился? – усмехнулся Емельян.

Искоса глянула на него, и тут же отвернулась, но выхватить его обнажённую фигуру успела, когда он на мгновение показался из-за приоткрытой дверцы шкафа.

- А я, кажется, понял - продолжил он.

Матрас рядом прогнулся, и подозрительность взяла вверх, я вытащила нос из одеяла. Морозов присел на кровать и натягивал носки, уже, будучи одетым.

И вот не знаю, огорчало это меня, или радовало.

- Что вы поняли?- пробурчала, разглядывая его.

Емельян обернулся, одёрнул футболку и посмотрел в ответ как-то снисходительно, без злости, как на дитя малое, и от этого его взгляда стало ещё горше.

- Ты ела-то когда, Алёнушка?

Упоминание о еде отозвалось урчанием желудка.

- Не помню…В машине вчера коньяк конфетами закусывала…

- А вот это, мы с тобой ещё обсудим, - сразу стал строгим.

Я уползла обратно под одеяло, вдруг ощущая удовольствие, оттого, что он хоть немного беспокоится обо мне. Но моё укрытие неумолимо стало уползать, и вот передо мной снова строгое лицо Морозова.

Опять теряюсь в его глазах синих.

Тону.

Сама себя не помню.

И все мои непонятные и противоречивые чувства гремят, оглушая и смущая.

Этот странный и незнакомый мужчина кажется мне сейчас самым родным, самым красивым, самым нужным. Мне так хочется упасть в его объятия, в его крепкие руки, чтобы он огородил меня от всего мира, чтобы он стал этим миром.