Александра Неярова
Наследница неба. Утерянные крылья
Сожмут мою душу в тисках
И оденут на сердце оковы.
Но сбегу, исчезну в чужих мирах.
Запретный плод будет сорван.
Сквозь тернистый путь до конца
Начертано пройти мне судьбой.
А сделав не тот выбор, укроет тьма
Душу, и быть мне навеки одной...
Пролог
Тук! Тук! Тук!
По тёмным коридорам древнего храма, шурша церемониальными одеждами, ступала костлявая старуха. Тяжёлые шаги эхом отскакивали от расписных стен, вторя стуку посоха на который она опиралась.
Войдя в Зал Бесконечности, старица сползла по гранитным ступеням и направилась в его центр, где над небольшой, расписанной рунами чашей с доверху наполненной водой, висело зеркало. Держащие его золотые цепи тихо позвякивали от шалившего по храму сквозняка, заблудшего через широкое отверстие в сводчатом потолке.
Гладь зеркала уже давным–давно покрыла толстой вуалью пыль, оно хранится здесь долгими столетиями никем нетронутое. Старица щёлкнула сухими пальцами, и в следующий миг пылевые частички взмыли в воздух, уносясь наружу прочь. В отражении стал виден её силуэт.
Пожилая женщина надрезала своё сухое запястье, вишневые капли сорвались в источник, окрашивая прозрачную воду в рубиновый цвет. И вода забурлила.
– Дань отдана! – прошелестела старуха. – Я взываю к тебе, Рэгнур! Прими её и покажи мне то, что должен. Время пришло!
Грянул гром, и следом за окнами сверкнула яркая молния. В храм вторгся холодный ветер; он вихрем пронёсся по помещению, взметая и разбрасывая мелкие предметы. Из резного деревянного посоха старицы вырвалось сияние: голубой луч скользнул по высоким каменным стенам, высветив на них пыльные фрески и картины в тяжелых рамах, а затем ударил в зеркало.
Все стихло. Отражение тут же пошло рябью, являя перед старицей грядущие события: в этом самом зале чёрные безобразные существа–тени тащили за руки упирающую черноволосую девицу. Шлейф белого платья цеплялся за острые выступы и перила верхней лестницы, но стражи не обращали на это внимания.
– Не–е–ет! – кричала обречённая, отчаянно вырываясь из хватки ледяных щупалец. Но все попытки сопротивления были тщетны. Тени подвели её к подножию алтаря и небрежно толкнули, отчего девушка упала, содрав ладони с коленями в кровь.
– Изменница! – проклокотал низкий грубый голос за спиной. Принцесса испуганно обернулась: над ней возвышался апостол в красном балахоне. На искажённом в жутком оскале лице горели звериные желтые глаза, они буквально пригвождали к гранитному полу. Дыхание у несчастной спёрло, тело оцепенело. Ей стало действительно страшно. Но проглотив вставший в горле ком, она пролепетала в своё оправдание:
– Я ничего не сделала! Вы не имеете право! Я дочь… – хлесткая наотмашь пощечина обожгла щеку, от удара обвиняемая упала.
– Теперь не имеет значения чья ты дочь. За совершенное тобой преступление ты проговариваешься к неминуемой смерти! – громко провозгласил мужчина.
Стражи противно завыли, и их вой набатом отдавался от стен храма. Они строем закружились вокруг обречённой на погибель принцессы постепенно сужая расстояние. Из сокрытых под масками пастей полезло нечто туманное, потустороннее.
– А–а–а! – закричала осуждённая, озираясь по сторонам, но натыкалась лишь на приближающихся мерзких существ.
– Отдай нам Его… – шептали, окутывая добычу мерзким холодом. – Отдай!
Внезапно раздался свист и разнесся эхом по помещению. Тени замерли и оглянулись ко входу: громко цокая копытами, с лестницы быстро спускался всадник на белоснежном коне. Его лица не было видно из под глубокого капюшона золотого плаща, что развивался за спиной подобно крыльям. Но серебряные глаза полыхали неистовым гневом.
Время остановилось. И лишь вершник продолжал движение. Достигнув алтаря, он обнажил лезвие чёрного меча и поразил, минуя апостола, застывших стражей. Те исчезли. Потом подоспевший вовремя наездник обратился к девушке:
– Хочешь ли ты жить, осужденная?
– Д–да… – робко прошептала та.
– В моих силах сделать это, но… – Вестник замолчал и окинул пристальным взором сжавшуюся на гранитном постаменте фигурку. – При условии, что ты вернешь то, что взяла. Он не твой. Так каким будет твой ответ, последняя наследная дочь Цакары?
Повисла звенящая тишина. Обречённая не спешила отвечать. Знала, что Вестник не обманет, но… но тогда всё содеянное канет во тьму. Отдай она Кулон Богов, Вестник вернёт его в сокровищницу королевства, и вскоре произойдёт смена власти. Как бы принцесса не желала, она не могла остаться.
– Нет. Не верну! Не доверюсь на этот раз оракулу! – смело воскликнула наследница, твердо смотря на своего палача, который стал бы спасителем, выбрав она иной путь. Затем достала из потайного кармана аметистовый кристалл в форме сердца обрамленный золотом и сжала в ладони. – Во имя Древних и свободы народа я прошу тебя, Рэгнур, прими мой Дар Жизни и защити моих людей!
С небес сорвалась молния, проникла в храм сквозь расщелину в крыше и ударила в принцессу. Кулон рода разлетелся на множество осколков, которые ветер унёс ввысь, и он поднимал их всё выше и выше, пока не раскидал по разным мирам.
А всадник склонился над лежащей последней дочерью Цакары и проговорил:
– Мудрое решение, дитя. Мир и твои подданные отныне в безопасности, – он с помощью магии поднял ещё дышавшую наследницу и усадил впереди себя, укутал плащом. – Однако, как только аметистовый кулон будет вновь собран, ты вернешься, чтобы спасти свой народ снова. Так предсказал Оракул.
Принцесса чуть улыбнулась, и её веки закрылись, перестало биться и чистое сердце в груди. Вершник дёрнул поводья, белоснежный конь увозил уже бездыханное тело наследницы прочь из древнего храма.
– Вот значит, как… – прошелестела старуха, выныривая из будущего. Она махнула рукой и стукнула посохом: изображение исчезло, гладь Зеркала Судьбы стала обычной. – И ничего нельзя изменить. Мир обречен на погибель.
– Да, мы не имеем права вмешиваться, – послышался звенящий голос позади, а затем зацокали копыта по камню. В отражении рядом с дряхлым силуэтом оракула возник Вестник.
– Тоже видел, – уточнила старица, крепко сжимая деревянную рукоять. Грусть затопила её изнутри, отдаваясь в душе ноющей болью. – И что же нам делать?
– Нам остается лишь ждать и наблюдать…
Шаг I
По квартире разнесся противный писк будильника. В него немедля полетела подушка, и несчастный прибор затих, свалившись на пол, из вороха одеял высунулась черноволосая макушка молодой девушки. Она распахнула сонные глаза и сладко зевнула, закрываясь ладонью от навязчивых солнечных лучей, кои проникали в комнату сквозь плохо задернутые шторы.
– Б–р–р! И приснится же такое… – хрипло пробормотала, выползая из теплого кокона. Работу ещё никто не отменял. – Чем, Всевышний, я провинилась перед тобой, а? За что ты меня наказываешь, насылая такие сны и жуткую головную боль?
Да, голова раскалывалась, словно её сдавили тисками, а потом оторвали и выкинули из окна тридцать второго этажа, где многострадальная черепная коробка разбилась в лепешку прямо на магистрали… Хотя нет, тогда болеть было нечему.
«И когда я в последний раз спала нормально? – задавалась вопросом Яна, переплетая ногами в направлении ванной комнаты. Включив в душевой кабине воду, оперлась руками о зеркальную стену и взглянула в отражение.
Видок просто улёт: темные всклоченные волосы, бледное осунувшееся лицо, красные припухшие глаза с мешками под веками и мутные сапфировые глаза, из которых исчез азартный огонек. Ну и ладная среднестатистическая фигурка.
А всё началось пару недель назад… Придя домой после работы, накормив и уложив своего трёхлетнего сына, Яна сама наконец, добралась до постели, просто рухнула сверху на покрывало. Сил раздеться не нашла, те ещё на подходе к квартире иссякли. И только–только Яна задремала, как из темноты прошелестел мертвенно–ледяной голос:
