Кейли Смит
Фантазм
Оригинальное название: Phantasma
Автор: Кейли Смит / Kaylie Smith
Серии: Жестокие игры #1 / Wicked Games #1
Перевод: nasya29
Редактор: nasya29
ПРОЛОГ. КОВАРНЫЙ
У Дьявола был коварный голос, мягкий, как выдержанный бурбон.
— Какое твоё решение? — прошептал он, проведя кончиком указательного пальца вдоль её шеи, едва не касаясь губами её бешено бьющегося пульса.
— Ты обманул меня, — прошептала она.
В ответ он засмеялся, его дыхание ласкало её пылающую кожу.
Он был так близко, что ей было трудно мыслить. Любой чёткий ответ на его вопрос ускользал от неё, пока новая волна адреналина прокатывалась по её венам, но события, предшествующие этому моменту, были выжжены в её памяти с кристальной ясностью.
ГЛАВА 1. ПОЛНОЧНОЕ ЗАКЛИНАНИЕ
Три ночи до Фантазма
Лунный свет поблескивал на золотой подвеске, охватывающей холодную шею мертвеца.
Офелия Гримм торопливо расстегнула ожерелье своей матери в форме сердца, прежде чем выйти из магического круга. Затем она потянулась под свои растрёпанные каштановые локоны, чтобы застегнуть знакомый амулет на своей шее. Лёгкая дрожь пробежала по её позвоночнику, когда холодный металл коснулся кожи, и её тело покрылось мурашками.
Офелия опустилась на колени слева от бледного тела своей матери, в то время как её сестра Женевьева наблюдала в напряжённой тишине всего в нескольких шагах. Сжав серебряный нож в руке, Офелия вонзила его острый кончик в мягкую, белоснежную плоть своего предплечья. Разрез был глубоким, но точным, и кровь хлынула ручейком, собираясь в лужицы перед ней и окрашивая тонкую белую ткань её ночной сорочки в зловещий багровы оттенок. Резкий запах железа и соли наполнил воздух.
Офелия позволила ножу выскользнуть из её руки и со звоном упасть на пол, от чего Женевьева вздрогнула, как испуганный зверь. Офелия проигнорировала её и зажгла спичку, наслаждаясь тихим шипением огня в мёртвой тишине поместья Гримм. Она поднесла огонь к ближайшей свече и ждала, пока фитиль не вспыхнет, касаясь восковой поверхности и молча отсчитывая каждое касание.
Один, два, три.
Когда свеча наконец загорелась, Офелия поставила её на место в круг, и все остальные свечи вокруг безжизненного тела Тесси Гримм вспыхнули мгновенно. Тени сестёр Гримм вытянулись до самого потолка, в то время как тяжёлые бархатные шторы трепетали, будто от порыва ветра.
Офелия проснулась этой душной новоорлеанской ночью, вся в поту, чтобы найти свою мать, лежащую неподвижной на кремовом ковре из шенилла. Не было криков ужаса, не было паники или следов насилия. Никаких признаков борьбы. Лишь её мать, раскинувшаяся на полу, словно она решила провести ночь не в постели, а прямо здесь, в гостиной. Если бы не ощущение посторонней магии, которое пробудило её и предупредило о том, что что-то было не так, она могла бы не найти мать до самого рассвета. А тогда было бы уже слишком поздно.
Офелия смутно услышала, как её сестра осторожно спускается по скрипучим ступеням, но была слишком занята, перебирая воспоминания, чтобы предупредить Женевьеву о жуткой сцене внизу. Она судорожно перебирала в памяти, точно ли постучала по спинке кровати нужное количество раз и выполнила ли все свои ритуальные действия перед сном. Но она знала — всё было правильно. Эти ритуалы стали частью её жизни. Это не могло быть её виной. Не могло. Она сделала всё правильно.
На миг она даже подумала о том, чтобы вернуться в постель, оставив тело, где оно было, убедив себя, что оно исчезнет утром, как и все образы, которые её разум создавал в ночных кошмарах. Но когда Женевьева разразилась пронзительными рыданиями, и магическая сила захлестнула воздух, Офелия немедленно пришла в себя. Она резко приказала сестре найти коробок спичек, а сама бросилась через поместье Гримм в кабинет матери, переворачивая комнату в поисках семи чёрных свечей, которые были нужны для ритуала. Время быстро ускользало.
Теперь Офелия была старшей из Гриммов. Смерть матери сделала её не просто сиротой.
Поторопись, время уходит, — прошептал в её голове Призрачный голос, преследовавший её наяву. — Если ты упустишь момент, будут последствия.
Офелия отогнала голос и осторожно опустила два пальца в свою собственную кровь, стараясь не пересечь границу круга свечей, чтобы не разрушить его и не провалить то, к чему готовилась всю свою жизнь. Это был тот самый момент. Её последнее испытание. Любое действие могло навсегда изменить её судьбу. Она могла отказаться завершить заклинание и остаться той, кем была всегда. Или же она могла заплатить цену за продолжение магического наследия своей семьи.
— Тебе не обязательно это делать, Офи, — прошептала Женевьева в темноте, почти умоляя.
Но Офелия не могла быть той, кто оборвёт магию их рода. Как бы ни изменил её этот ритуал, не пройдя его, она сломалась бы ещё сильнее. Стремление быть хорошей, оправдать ожидания всех, кто когда-либо возлагал на неё надежды, было вплетено в самую суть её души, неотъемлемой частью её существа.
Закрыв глаза, Офелия прошептала слова заклинания, которые она повторяла каждую ночь, как неистовую молитву, с того момента, как научилась говорить. С окончанием инкарнации жар от пламени усилился, и все её пылающее от жара тело словно слилось с потрескивающей магией, обволакивающей её кожу. Горький, обжигающий аромат обжигал ноздри. Запах магии.
Когда последнее слово сорвалось с её губ, чёрные свечи погасли одна за другой. Столбы чёрного дыма поднимались вокруг круга, пока она не коснулась воротника своей расстёгнутой ночной сорочки и не начертила кровавыми пальцами алый символ прямо над сердцем.
И тогда они стали ждать. Офелия — с нетерпением. Женевьева — с тревогой.
Температура в поместье упала на десять градусов, и тишина вдруг стала гнетущей, а тьма — слишком неподвижной. Офелия внезапно почувствовала, как на неё смотрят, словно тысячи невидимых глаз прожигали её кожу со всех сторон. Глаза тех, кого она пока не могла видеть. Пока.
Они ждали в темноте, и каждое мгновение казалось бесконечным. Полуночные колокола на часах в холле ещё не прозвучали, но Офелия была уверена, что заклинание должно было сработать. Может, она сделала что-то не так, может, произнесла слова неверно или недостаточно чётко. Может, она была абсолютной неудачницей.
Крик вырвался из её горла, когда внезапный огонь пронзил её кости и вспыхнул по всей поверхности кожи. Офелия рухнула вперёд, на руки, её позвоночник выгнулся в неестественную дугу с хрустом и треском. С её губ срывались стонущие крики боли, в то время как магия её матери заполнила её тело. Она прижала лоб к полу, её лицо погрузилось в лужу крови, а её голос стал хриплым от истошных воплей. Женевьева подошла, положила руку ей на спину, пытаясь утешить, но не в силах сделать ничего другого, кроме как наблюдать.
Когда всё закончилось, Офелия без сил рухнула на пол, где пролежала ещё долгую минуту, стараясь прийти в себя. Наконец, она смогла подняться и, глубоко вздохнув, прошептала требование во тьму. То самое, которое навсегда запечатает её судьбу.
Женевьева открыла рот от изумления, когда тьма ответила на просьбу Офелии, и свечи вновь вспыхнули по её тихому приказу. На этот раз их пламя было серебристо-синим. Гриммовский синий.
Офелия мельком увидела своё отражение, мерцавшее в оконном стекле. Её тёмные волосы и тонкая ночная сорочка были запачканы кровью. Алые потёки растеклись по её острым скулам и стекали через переносицу, резко контрастируя с её фарфоровой кожей. Но привлекло её внимание совсем не это. Вовсе не это. Тот взгляд, что теперь смотрел на неё из окна, больше не принадлежал ей. Её глаза больше не были ярко-синими, тёплыми, какими они были в детстве. Такими же, как у Женевьевы. Теперь их оттенок стал холодным, ледяным, почти полностью лишённым пигмента. Таким же, каким были глаза их матери. Таким же, каким были глаза их бабушки на портрете, что висел в холле. Таким же, каким были глаза каждой женщины из рода Гриммов, принявшей свою магию.
