Татьяна Абалова
Обречённый быть обручённым
Глава 1. Главное правило клана Ирби
«Каждая женщина клана Ирби в полночь накануне своего совершеннолетия должна посетить Древнее капище», – так гласило главное правило нашей семьи. На протяжении многих веков мои родственницы отправлялись на заброшенное кладбище, чтобы найти на надгробии пророчество, предназначенное только им.
Не очень приятная традиция, но с тех пор, как одна из моих прародительниц оказалась ведьмой, мы должны были неукоснительно следовать правилам. Иначе вся жизнь пойдет кувырком.
– Давай, Френ, не тяни время! – сестра подтолкнула меня в спину, мама сунула фонарь, а бабушка, щелкнув четками, зашептала молитву.
– Боже, сохрани нашу малышку, дай ей просветление ума и хорошего мужа…
Да–да, главная цель – это муж. Просветление – это уже от бабушки, которая считает меня слишком непоседливой, упрямой и любопытной, отчего вечно попадающей в нелепые ситуации.
– У тебя получится, Френсис, – напутствовала мама. Она знала, как это непросто. Сама наткнулась на нужную могилу перед самым рассветом и едва успела прочесть предсказание.
Самое ужасное, что с первыми лучами солнца выбитое на мраморе пророчестве исчезало. Оно стиралось, уступая место обычной эпитафии. Все это лишний раз подтверждало, что нами руководит чудо. Но здесь же ждала ловушка: женщинам рода Ирби нужно обладать хорошей памятью и добрым здравием, чтобы правильно запомнить пророчество, поскольку подсказать будет некому. Ну и вообще, находиться в ладах с головой, чтобы оценить угрозу, если вдруг решишься пренебречь традициями.
Бабушкина родная сестра наотрез отказалась следовать правилу, влюбившись в сына нашего соседа. Зря кладбище ждало ее. И что? В замужестве она оказалась несчастна, ее дети погибали еще в утробе, и в итоге она рано ушла из жизни. Все. Эта ветвь нашего рода зачахла, хотя остальные обильно плодоносили. Ни одной из нас не хотелось, подобно несчастной родственнице, испытывать судьбу, поэтому мы ждали и готовились к «той самой» ночи.
Три года назад моя сестра тоже посетила на кладбище. Сделав все правильно, вернулась с полным убеждением, что скоро встретит свою судьбу. Словами пророчества делиться нельзя, иначе не исполнится, поэтому мы с нетерпением ждали развития событий. Встреча на бале дебютанток с красивым юношей, пара танцев, и ее будущий жених не мог оторвать от нее глаз. Уже через месяц Алекс сделал ей предложение. А через год счастливые супруги ждали первенца. Вот так работает наше правило.
– Иди уже! – Эммелин скрестила руки на большом животе. Скоро у них с Алексом будет еще один малыш. Ей бы в кровати нежиться, а она таскается со мной по погостам. А все потому, что переживает за непутевую сестру.
Я выдохнула и, перехватив лампу в другую руку, потянула за скрипучую калитку кладбищенской ограды. Здорово, что я родилась летом, иначе, как бабушка, ходила бы по кладбищу с метлой, очищая надгробные плиты от снега.
Если повезет, пророчество даст знак, где его искать. Нужно быть очень внимательной и не отвлекаться по пустякам, чего мне определенно не хватает. Моя голова никогда не бывает свободной. Мысли, идеи, желания теснятся, словно рой пчел в улье, и за их жужжанием я упускаю намеки, что подкидывает судьба.
Вот и сейчас, нет, чтобы прислушиваться к каждому шороху, я брела по центральной аллее и вспоминала, как меня несправедливо выгнали из пансиона при монастыре. Пришлось переводиться в другой, еще более строгий. Если бы я тогда так увлеченно не целовалась с симпатичным сыном молочника, я бы услышала шаркающие шаги настоятельницы.
Было весьма непросто объяснить монахиням, что в объятия пятнадцатилетнего парня меня толкнул не плотский порок, а желание выяснить, как люди целуются и не задыхаются. Да, я сама предложила эксперимент, и Дик с радостью согласился. Выяснилось, что люди все–таки задыхаются, поэтому вынуждены прерываться, чтобы глотнуть воздуха.
Мы мысленно считали до ста, желая узнать, как долго продержимся, но все испортил Дик, засунув руку мне под ворот. На этом нас и застукали: у меня до пупа расстегнуто платье, у Дика нарисовалась проблема со штанами. Иначе почему, завидев наставницу, он схватился за ширинку и убежал, оставив меня одну объяснять суть эксперимента.
От размышлений отвлек неясный гул и последовавшее за ним сотрясение земли. Я вскрикнула и остановилась. Неужели мне был дан знак? Ну да, для меня нужен именно такой, чтобы напугать до смерти и выгнать из головы дурацкие мысли.
– Хорошо–хорошо, – прошептала я. – Не надо сердиться. Я иду.
Центральная аллея разделялась на три тропинки, и я застыла у мраморного ангела, стоящего на перепутье. Он широко раскинул руки, будто запрещал идти дальше. Его взгляд выражал упрек. Мол, нечего тревожить умерших.
Я свернула налево, но не успела сделать и десяти шагов, как с крестов сорвалось воронье. Стая безмолвно кружила надо мной, и от этой жути замирало сердце. Шелест крыльев вызвал непреодолимое желание бежать. Я поняла, что зловещие птицы – тоже знак, и бегом вернулась к ангелу.
Он по–прежнему пялился на меня с неприязнью. Уняв дыхание, я посмотрела на тропку за ним, поросшую по пояс бурьяном. Сразу было понятно, по ней много лет никто не ходил. Я не любитель неприступных мест, поэтому свернула направо. Вдруг повезет?
Ну да. Повезет кому угодно, но не мне: я тут же провалилась в старую могилу. С трудом выбравшись из нее и стряхнув с подола прицепившуюся костлявую руку, я с прищуром посмотрела на ангела.
– Не мог предупредить, что туда тоже нельзя?
Показалось или нет, но пальцы на обеих руках ангела медленно сложились в фиги.
– Я потом с тобой разберусь, – пригрозила я, и в этот же миг вновь сотряслась земля, а в заброшенном храме гулко ударил колокол. Полночь.
Шипя и ругаясь на все лады, я полезла напролом за скульптуру ангела. Бурьян, репей и крапива будто задались целью обглодать меня до костей. Они цеплялись за юбку, путались под ногами, обжигали и царапали кожу. Но мое стремление быть счастливой ничто не могло остановить.
Чем дальше я продиралась, тем старее и величественнее выглядели памятники. Я остановилась перед одним из них, любуясь скорбящей женщиной. Она показалась мне невероятно красивой. Длинные, такие же, как у меня, волосы рассыпались по обнаженным плечам. Во взоре царила неугасимая печаль.
Игра света и тени оживляла фигуру, и я уже видела себя, склонившуюся над могилой, где с удовольствием похоронила бы все промахи и ошибки, которые совершила в жизни. «Начать бы все с чистого листа».
Проведению надоело, что я пялюсь на памятник, поэтому оно вновь поторопило меня. Раздался громкий лязг, и земля снова дрогнула.
– Да кто же такой нетерпеливый? – прошипела я и, оценив высоту зарослей, за которыми могла прятаться та самая могила, забралась на постамент. Сверху видно гораздо лучше, да и дело пойдет быстрее. Задрав юбку, я перепрыгнула с одного могильного камня на другой, а с него на третий.
Очень скоро я доскакала до рыцаря из черного гранита. Облаченный в латы, он сложил руки на рукоятке огромного меча, острым концом упиравшегося в каменное основание. И только я хотела перепрыгнуть на следующий постамент, как меч поднялся и со все силы саданул по надгробию. Искры полетели в разные стороны.
Если бы не этот нетерпеливый жест изваяния, я так и скакала бы белкой по кладбищу до самого рассвета.
– Ох, простите за бестактность и бестолковость, – прошептала я, спрыгивая с надгробия в траву. Смахнув с гранита пыль, поднесла ближе лампу, чтобы прочесть слова пророчества.
«Его красой не обаять, он крепок, как кремень.
Тут хитрость надо применять, тогда сразишь мишень.
Висит проклятие над ним, и сути не понять,
Пока дрожит завесой дым. Сумей завесу снять.
Граф Теодор тебе знаком,
Вполне в мужья годится он».
Я там и села, где стояла. Единственного Теодора, которого я знала, ненавидела вся моя семья. За высокомерие, за нежелание общаться, за презрительное «нет» на любое приглашение.
