Ульяна Муратова
Лекарка поневоле и 25 плохих примет
Примета 1: видеть во сне обе луны – к беде
Первое майрэля 1135-го года. Ранний вечер
Таисия
Мошенники достали уже даже во сне!
Нет, серьёзно. Всюду обман. Всюду!
К «банковским специалистам» и «следователям по особо важным делам» все уже привыкли, но вот подставы во сне я как-то не ожидала.
А зря.
Когда ночью мне приснилась милая кудрявая брюнетка и предложила поменяться телами на время… я взяла и зачем-то согласилась.
Думала, это просто сон. Обычный сон, в котором какая только ерунда не привидится – то ты с Эйфелевой башни летишь на бутерброде в погоне за инопланетянами, то в школьной столовой стоишь голая, прикрываясь визжащим рефератом, а тебе препод, недовольно цокая, говорит: «От вас, Таисья Алексевна, я подобного не ожидал! У вас вон все эссе протухли и реферат волосатый». И свекровь бывшая рядом стоит, глаза закатывает.
Никто же всерьёз не ожидает после этого проснуться посреди столовой с волосатым рефератом в руках?
Вот и я не ожидала, что душевный обмен любезностями превратится в любезный обмен душами!
Осознала весь масштаб налюбилова, только когда очнулась в чужом теле, в чужой избе и с раскалывающейся от чужих воспоминаний головой. И среди этих воспоминаний отчётливой красной нитью проходило то, что хозяйка тела, в котором я очутилась, меняться обратно совершенно не собирается!
Эта смуглокожая аферистка уговорила меня на «путешествие в другой мир», «только на одну ночь», «такая возможность выпадает лишь раз в жизни» и прочее, и прочее. А я во сне, оказывается, сговорчивая и доверчивая. Вот и согласилась. Но я же не думала, что это всерьёз!
Теперь аж слёзы из глаз полились – голова болела настолько сильно, что казалось, будто мне в затылок вогнали раскалённый шип. В воспоминаниях – полнейший сумбур. Я даже толком разобрать не могла, какие из них мои, а какие – этой Ланы…
В общем, межмировой туризм пока на троечку. Из ста.
Ярче всего в сознании запечатлелся сон – общий для нас обеих.
Две огромные луны в незнакомом небе – одна кроваво-рыжая, горделивая и надменная. Другая – нежно-голубая, почти робкая, но при этом отливающая какой-то запредельной стальной решимостью. Небо вокруг – тёмно-синий атла́с, расшитый блёстками звёзд. Лана ждала меня на опушке светящегося в темноте волшебного леса. За её спиной порхали огромные бабочки с мерцающими крыльями и таинственно замерли исполинские деревья, одетые в голубоватые шали листвы.
Разумеется, я захотела посмотреть на этот манящий мир вживую. Чего Лана не сказала, так это того, что в ночном лесу любая тварь хочет тебя прибить и сожрать – от хищных бабочек до ядовитых цветочков и некоторых вполне себе плотоядных деревьев.
Хотя кто сказал, что красивый мир обязан быть дружелюбным?..
Кое-как собрав раскисшую от подобного поворота событий волю в кулак, я села на печи и свесила с неё ноги. Деревенская изба была погружена во мрак и тишину – ни шороха, ни скрипа, ни дуновения ветерка. Ставни закрыты настолько плотно, что даже не сразу понятно – ночь на дворе или день. Вроде день, вон, в щели пробиваются едва заметные лучики света.
Внезапно память подкинула образ заклинания обезболивания. Осмелев, я впервые в жизни начертила на коже странный знак – пальцы сами вывели нужный узор и почти инстинктивно, привычно напитали его магией… О да, у меня теперь имеется магия! С восторгом ощущая, как утихает в голове чугунный звон боли, посмотрела на события под новым углом: аферистка Лана меня, конечно, облапошила, но… Так ли плохи мои дела?
Открыв ставни, обошла чужой скудно обставленный дом. Весь он был какой-то недомытый, неухоженный, да и размерами не впечатлял – прямо как мой бывший муж. Чтобы из такого сделать нечто приличное, придётся немало потрудиться, а как только на секунду отвлечёшься – он тут же вернётся к своему истинному облику.
Потолка над головой не оказалось, вместо него пространство пронзали пропитанные олифой балки махагонового цвета. На растяжках между ними – пучки трав и связки кореньев, грибов, ягод. Весь этот развесной гербарий щекотал ноздри густым запахом ранней осени. Словно поднесла к носу банку с травяным чаем и вдыхаешь его сухой, насыщенный аромат. Даже голова немного закружилась.
Тепло, одиноко, тихо.
На столе ждала записка от Ланы. Я почти знала, что в ней написано, но всё равно развернула. В этот момент в дверь раздался настойчивый стук.
Я вздрогнула всем телом, потому что гостей не ждала. Мне бы сначала в воспоминаниях разобраться и хоть какую-то стратегию поведения придумать, но стучали так настырно, что пришлось открывать.
На пороге нетерпеливо раскачивался с пяток на носки староста деревни – кряжистый, пожилой мужик с бойким взглядом глубоко посаженных чёрных глаз и крайне скверным характером.
– Ланка, дело есть, – без приветствий и экивоков начал он. – Прыгай в телегу, посмотришь Мигну. Чёт нездоровится ей, весь день охала да пузо трогала. Кабы не вышло чего… Да чего замерла-то? Поторапливайся! Чай, вечер уже!
Зычный голос разнёсся по дому и взбудоражил засушенные пучки трав под крышей. Я чуть наклонила голову, изучая собеседника и пытаясь вычленить из памяти Ланы хоть что-то…
Хорошо с языком проблем не возникло – мужика я прекрасно понимала.
Идти лечить кого-либо я сейчас была категорически не готова, но старосту мои проблемы волновали примерно так же, как неурожаи в Антарктиде. Однако и отказывать было как-то неправильно. Вдруг Мигне действительно плохо?
Порывшись в памяти Ланы, нашла более-менее подходящее решение.
– Тридцать арчантов, – заявила я, глядя на нахрапистого, привыкшего получать своё мужика.
– Ошалела, девка? – вскинулся он.
– Тридцать. И ещё семьдесят вы мне должны. Так что либо платите сто арчантов вперёд, либо уходите.
– Белены объелась?.. – неверяще протянул он. На смуглом креольском лице застыло выражение неверия, а обрамлённый кудрявой седеющей бородкой и усами рот аж приоткрылся. – Так то ж подруга твоя…
– Подруга? Которая вышла замуж за моего жениха и моё имя в дерьме вываляла? Та сама подруга или какая-то другая? – с невинным видом полюбопытствовала я.
Староста подавился воздухом и закашлялся. Старая Лана уже бежала бы за корзинкой со снадобьями, а я стояла на своём, упрямо глядя ему в лицо.
– Ах ты ж змеюка ночная…
– Тридцать арчантов за вызов и ещё семьдесят – долга. Пока не рассчитаетесь, я с места не сдвинусь, хоть всей семьёй пухнуть будете от красной лихоманки.
Лицо старосты налилось краской ярости, проступившей даже сквозь смуглоту.
– Да как ты смеешь?
– За свой труд деньги брать? А вот так, – подбоченилась я. – Не нравится – езжайте к другой целительнице, может, она поработает бесплатно.
Мы оба прекрасно знали, что ближайшая целительница – и по совместительству бывшая наставница Ланы – проживала в полутора часах езды на телеге, на дом выезжала только в крайних случаях и драла за такие вызовы втридорога.
– Нет у меня таких денег… – наконец выдавил староста.
Врал, конечно. Всё-то у него было, особенно деньги.
– Ну нет так нет. Пусть Мигна отвара успокоительного выпьет и спать ляжет. Авось и пронесёт, – пожала я плечами и начала закрывать дверь.
– А ежели ей плохо станет? – рявкнул староста, упираясь в створку рукой.
– Ну так вы подумайте, что вам ценнее – жизнь и здоровье дочери или сто арчантов. Дилемма непростая, так что не буду отвлекать. Адрес мой знаете, – припечатала я и заперлась изнутри на засов.
Меня разбирали одновременно возмущение чужой наглостью, недовольство Ланиной дуростью и… смех.
Я оглядела избу и принялась обдумывать своё положение.
Вернуться в свой мир я не смогу. Идя на обмен, Лана очень сильно рисковала. Вышла из тела в безвременье, куда уходили души после смерти, прекрасно понимая, что обратной дороги нет. Не такая уж и боязливая, раз решилась на подобный шаг. Или просто отчаялась до самого последнего предела?
