Помощница лорда-архивариуса (СИ) - Корсарова Варвара

Мне хотелось приблизиться к Джасперу и коснуться его широкой груди, но мое человеческое тело осталось на кровати в комнате на третьем этаже, а новое было неподвижной частью башни. Ничего не оставалось, как молча наблюдать, прислушиваться к мерному дыханию. Мое человеческое сердце охватили нежность и горечь.

Но к этим чувствам неожиданно примешалась ненависть, какой не довелось испытать не одному человеку. Эта была чужая ненависть, беспощадная и страшная. Она принадлежала первобытному существу, которое стремилась уничтожить другое существо, опасного противника, посягнувшего на его территорию.

Темнота словно сгустилась вокруг тела спящего, затянула его в непроницаемый кокон, затем расползлась в стороны чернильными сгустками. Противник был рядом, смело приблизился и дразнил. Ненависть усилилась стократ, и направлена она была не только на существо, явившееся из другого мира, чтобы уничтожить мой собственный, но и на человека, с которым оно было связано.

Джаспер вздрогнул и сел; теперь дыхание его было прерывистым, на висках выступила испарина. Широкая ладонь смяла и рванула ворот рубашки. Затем Джаспер опустил руки, стиснул кулаки и настойчиво прошептал неясные слова; кокон тьмы медленно расплелся на мириады отдельных нитей и неохотно растаял.

Джаспер встал, сделал несколько шагов и рухнул в кресло. Откинулся на спинку, крепко потер лоб, вздохнул и закрыл глаза. Напряжение на его лице сменилось тяжелой грустью. Он сидел неподвижно, но постепенно его черты смягчились. Вновь что-то прошептал, но уже без гнева; кивнул, словно соглашаясь с самим собой, на губах появилась уверенная улыбка.

Но ненависть не уходила. Я боролась с ней, пыталась по капле выдавить присутствие существа, которое словно срослось со мной, сдавило грудь тяжелыми деревянными объятиями. Мало-помалу удалось взять верх: чужие глаза начали слепнуть один за одним, образ спальни померк. Щека почувствовала влажную ткань подушки, ноздри втянули привычный аромат лаванды и мебельного воска. Я кое-как отбросила одеяло и села, задыхаясь. Отголоски нечеловеческой злобы сдавливали горло. Подчиняться чужой воле и переживать навязанные чувства оказалось невыносимо страшно. Неужели то же самое испытывал Джаспера, когда к нему являлся его жестокий незримый покровитель? Дерево Ирминсул, которое, как я теперь убедилась, было тесно связано со мной, оказалось ничуть не милосерднее.

Вскочила, бросилась к окну и распахнула тяжелую дубовую раму. В комнату ворвался ледяной воздух. Я подставила ему лицо и стояла, пока не онемела кожа.

Несмотря на беспокойную ночь, утром встала с ясной головой. Долго размышляла о том, что привиделось. Следовало поговорить с Джаспером, но при одной мысли о встрече с ним грудь сжимали ледяные тиски. Моя отвергнутая любовь превратилась в глубокую печаль, которая словно едкой кислотой разъедала душу. Тогда я стала думать о случившимся отстраненно, словно все происходило не со мной. Это не мое сердце разбито. Это какая-то другая глупая девушка призналась Джасперу в ненужной ему любви. Та девушка не имеет ко мне никакого отношения. Сегодня я другой человек, с другимизаботами и устремлениями. Я успокоилась и оставалась холодной и безучастной ровно до того момента, когда подошла к дверям кабинета и услышала голос Джаспера. Он беседовал с управляющем и даже засмеялся в ответ на шутку.

Сердце совершило кульбит, ноги стали ватными и сами собой понесли прочь.

Я сбежала в нежилое восточное крыло и пару часов в смятении бродила по пыльным коридорам, пока хозяин не явился искать потерявшуюся помощницу. Он хлопал дверями и звал меня. Его оклики – сначала спокойные, потом сердитые, затем умоляющие – заставляли меня корчиться от стыда. Я малодушно не откликнулась, ускользнула через лестницу для прислуги на кухню, и сидела там до обеда, пока не узнала от кухарки, что хозяин уехал.

Я привыкла считать себя храброй. Оказалось, зря. Одно дело – смотреть в лицо опасности, совсем другое – в лицо мужчине, который в ответ на признание в любви оттолкнул тебя и назвал твои чувства глупостью.

Нехотя побрела в библиотеку. В доме было тихо, и тишина звучала, как красноречивое молчание недовольного человека. На столе в своей каморке нашла пять тонких пожелтевших листов – последние страницы дневника инквизитора – и записку: «Не прячься. Нужно поговорить».

Принялась за работу, но надоевшие слезы опять потекли по щекам, усыпали страницу, и чернила расплылись. Взять себя в руки удалось лишь два испорченных листа спустя.

В текст старалась не вчитываться, хотя уже достаточно владела староимперским, чтобы понять, о чем шла речь. Шла она о вещах столь неприятных, что перо мое не раз дрогнуло.

Инквизитор скрупулезно описывал детали ритуала слияния с демоном: нужное расположение светил на небосклоне, особенности вхождения в транс, состав благовоний. Предпочтительные пути умерщвления жертв: нож, огонь, либо медленное удушение. Точки вхождения лезвия в тело. Способ разведения жертвенного костра. Символы на платке для удушения. Формула вызова, длинная и непонятная.

Я переписала последние слова, но перо еще долго парило над бумагой: я не решалась поставить точку. Точка означала не просто конец документа – конец целого периода моей жизни. Завершена работа, ради которой меня оставили в «Доме-у-Древа». Лорду-архивариусу Джасперу Дрейкорну помощница больше не требовалась.

Последнюю страницу украшал сложный, искусно выписанный орнамент. Поколебавшись, взялась копировать и его. Теперь не узнать, зачем инквизитор Аурелиус решил поместить его на страницу. Возможно, как и я, бездумно разрисовывал бумагу, оттягивая момент наступления переломных событий.

Аккуратно сложила листы в папку и встала. Сердце опять заныло, тишина в особняке давила, воздух казался тяжелым, пыльным. После недолгих раздумий решила выбраться на прогулку.

Оделась, вышла к парадной лестнице, но тут хлопнула дверь, потянуло холодом, раздались голоса: вернулся хозяин. С ним были Кассиус и стряпчий Оглетон. Я отпрянула, надеясь остаться незамеченной, но не успела.

– Камилла! – властно произнес Джаспер, и его низкий голос гулко прокатился по холлу.

Я замерла, обреченно дожидаясь, когда хозяин поднимется быстрым шагом. Он встал на ступень ниже и крепко схватил меня за запястье, словно опасаясь, что я сбегу. Я содрогнулась: впервые за последние недели его прикосновение не принесло удовольствия.

Джаспер выглядел усталым, черты заострились, под глазами залегли тени. Я догадалась, что он провел остаток ночи бодрствуя, но взгляд его был твердым, веселым, немного беспокойным, как у человека, принявшего сложное решение.

– Попалась, наконец! – произнес он с облегчением. Горло вновь сжалось от невыносимой обиды.

Джаспер заметил мое пальто и сурово поинтересовался:

– Куда собралась? Неужели прямиком на вокзал?

– Всего лишь на прогулку, господин Дрейкорн, – пробормотала я, каменея.

– Отлично. Пойду с тобой. Нам нужно поговорить. Подожди здесь: передам Оглетону бумаги и вернусь.

Я кивнула, пряча глаза. Он вгляделся в мое лицо и тихо произнес:

– Знаю, я обидел тебя. Прости. Годы игры с Барензаром научили меня владеть собой, но когда дело касается тебя, все укрепления рушатся. Я был изумлен, растерян и оттого резок. Забыл, что ты мало знаешь обо мне и можешь сделать неправильные выводы. Я не умею находить верные слова, когда говорю с тобой.

– Пожалуйста, не стоит об этом, – испугалась я. Говорить о вчерашнем не хотелось, но неожиданное признание заставило смягчиться.

Джаспер наклонился, будто хотел коснуться губами моего виска. Я поспешно отвернулась.

Мимо прошли Кассиус и Оглетон. Стало неловко, что они видели нас в этот момент. Кассиус взглянул с веселым любопытством, и, кажется, подмигнул. Оглетон мазнул совершенно равнодушным взглядом.

Джаспер, наконец, отпустил руку и, наказав ждать, ушел. Поколебавшись, я решила ослушаться и выйти на крыльцо. Внезапно разболелась голова, остро захотелось оказаться на свежем воздухе.