Заговор маски (СИ) - Костылева Ляля

— Ну-ну, мой друг! Тише, а то они опять заведут свои песни насчет скандинавской кровожадности. Я благодарю вас за поддержку и еще больше — за предложение помощи. Но я не дам их продажным крысам писать в своих газетенках, будто я чего-то испугался. Это не значит, что я не буду оглядываться. Но окружить себя охраной — значит показать, что они мне страшны. А они мне разве что смешны.

Викинг умехнулся.

— Я же говорю, храбрец. Ну что ж, друг мой, ваше право, пусть ваши боги хранят вас.

Собеседники примолкли, а тем временем встреча медленно подходила к концу. Истекло время, и теперь Охотник должен был выйти к народу на площади и обратиться к ним с приветственным словом. Правитель и его сопровождающие двинулись в сторону лестницы, ведущей на балкон. Оттуда Великий Охотник обычно выступал с речью.

Едва они скрылись из виду, как лицо правителя изменилось. Исчезла добрая и благостная улыбка, глаза стали холодными и злыми.

— Как вы посмели пропустить вопрос галла? — злобно бросил он. — Или вы тут для мебели? Стульев во дворце и без того хватает!

— Я нижайше прошу прощения, — залепетал, побледнев, главный распорядитель, семенивший чуть позади Охотника, — это целиком и полностью моя вина, Великий Охотник! Да этот ублюдок так выскочил, что и полицейские его перехватить не успели. Кто ж думал, что такая наглость… Они обычно тихо сидят!

— Это ты у меня будешь сидеть тихо, — тихо прошипел правитель, напомнив шипение змеи. — Или лучше лежать. Тогда уж точно не покажешь свой кретинизм!

Распорядитель побледнел еще больше и с поклонами начал отставать.

Охотник повернулся к молчаливому мужчине в черном с коротко стриженой русой бородкой.

— Алексей, — негромко сказал он. — Это галл чересчур активен. Надо бы это его активность приглушить.

Мужчина усмехнулся короткой неприятной усмешкой.

— Сделаем, — коротко ответил он.

К Охотнику с поклоном подошла голубоглазая девица с длинной косой в приталенном красном сарафане.

— Здравы будьте, Великий Охотник! Речь желаете повторить? Вот кафтан другой мы вам подготовили на смену. Хотите чаю глотнуть перед выходом?

Тот коротко и резко бросил.

— Стакан воды, — и не обращая внимания на девицу, быстро пробежал взглядом бумаги. Наконец он поднял взгляд. Та отступила в сторону, подавая стакан.

Охотник и его спутники приблизились к балкону.

— Михаил, — он подозвал одного из спутников. — Что насчет Сольгарда? Есть возможность вытащить нашего человека?

— Нет, Великий Охотник, — негромко отозвался тот — приземистый человек с цепким взглядом, одетый во все черное. — Выкрасть не удастся. Они его держат под неусыпным контролем не в тюрьме даже — в Доме на реке. Наших людей там теперь нет, чистки прошли, даже лояльных убрали. Пробовали по дипломатическому каналу — но Сольгард тверд. Мол, он виновен в смерти скандинавских граждан. Он будет судим по местному закону. Мы по закону теоретически можем потребовать его выдачи, но это будет очень странно смотреться — с чего бы нам радеть об убийце-психопате? Этот шаг может бросит тень на вас.

Тот раздраженно поморщился.

— В таком случае… — задумался Охотник. — Маги, конечно, закрыли его хорошо, и против его воли из него ничего не достанут, но лучше позаботьтесь о том, чтобы у него не было ни единого шанса заговорить. Нельзя давать Сольгарду повод для открытой агрессии. У нас еще не все готово….

Приблизился дрожащий распорядитель. Правитель бросил на него взгляд.

— Народ ждет вас, — доложил тот.

— Подождет, — криво усмехнулся Охотник. — Никуда эта тупая толпа не денется. Михаил, ты меня понял. Он должен остаться одиночкой-психопатом.

Черный человек спокойно кивнул:

— Я вас понял, Великий Охотник. Все будет сделано. Максимум сутки.

Великий Охотник кивнул.

— А теперь, — его губы искривила усмешка, — мой народ ждет меня.

Девушка-прислужница подала ему кафтан, Охотник глубоко вздохнул, хищное выражение его лица сгладилось, презрение исчезло, он улыбнулся, и улыбка его выражала понимание и милосердие.

Команда — те немногие, кто знал облик правителя, — распахнули двустворчатые двери и сделали почтительный шаг назад, наблюдая, как Великий Охотник вышел на морозное зимнее солнце, под которым золотые нити сияли, словно окружая его божественным ореолом. Он вскинул руки — и толпа под ним взорвалась истерическим ликованием, переросшим в монотонный звенящий гул. Это было неподдельное единение — выражение любви и сплоченности уже не русской нации, но нации Великого Острога. Нации Великого Охотника.