— Ты так легко об этом говоришь?
— А как еще мне это сказать? Это есть.
— Придумываешь ты какую-то ерунду… Да никто тебя не тронет, ибо Мы будем недовольны.
Она просто поцеловала его в ухо.
Он знал, что мужчины до него у нее были. Кроме мужа, не очень удачливого содержателя средней руки модного салона. Знал и то, что она изменила, так сказать, профиль салона и клиентура ее — дамы, так сказать, полусвета. А кто и когда из них, так сказать, обменялся с ней опытом он знать не хотел.
— Почему ты тогда открыла мне дверь?
— Рик, ну ты же тогда поймал мой взгляд?
— Да… Вот именно такой.
Разговор прервался.
Странное было знакомство. Он ехал в свите брата. Протокольная охота, малый двор. Она смотрела из окна, и даже понять было невозможно — почему именно за нее он зацепился. Невысокая, полноватая (или просто высокогрудая), темноволосая. Он пришел ночью, не сумев справиться с собой. Честно говоря, еще и потому, что Джесс, глядя на его состояние, сказал: "Иди и пробуй. Выставит — пойдем дальше гулять". Она открыла сразу и сказала темным (он не мог подобрать другого слова) голосом.
— Сколько ж тебя ждать!..
Джесс ушел, тактично не став его дожидаться. Как-то раз он попытался вспомнить, что на ней было в ту ночь — и не смог.
— Переезжай ко мне, во дворец. Теперь-то мне вообще никто не указ.
Она помолчала.
— Опять ты об этом. Зачем тебе, Рик?
— Хочу приходить к тебе вечером и ныть, что все уроды. А они, кстати, уроды. Хочу просыпаться, уткнувшись в твое плечо. Хочу перетягивать одеяло…
— Ну, с вечером, ночью и утром все ясно. А днем я что стану делать? Клиентки мои будут во дворец приходить?
Он фыркнул.
— Они и так там, тактично выражаясь, бывают. Меньше ходить придется. Поменяешь клиентуру слегка — я тебя уверяю, разницы не так много.
— Побоятся… Зачем я тебе, Рик? Я ведь даже старше тебя.
— Ах. Два года. Какая огромная разница. Кокетничаешь? — он ее тоже неплохо знал.
— Для женщины тридцать — почти старость. И я толстая.
— Меня — он прижал ее к себе, не упустив возможности еще раз погладить. — Все устраивает. Не поедешь?
Она помотала головой.
— Спросить стоило… О! Заточу тебя в замке, буду приходить к пленнице. И мучить.
— Ты мучаешь своих пленниц сам?! Бедный, наверное устаешь… Как именно?
Пришлось показать.
— Ой, слушай, у меня же яблоки есть!
Она убежала в кухню, не позаботившись прикрыться.
— Вот. Она пришла с глубокой тарелкой, на которой было семь яблок, запеченных с медом. Его любимое простонародное лакомство… — он замешкался, и, конечно, она это заметила.
— Ах, Ваше Величество, я, конечно, попробую первой! — и откусила кусок. Мед с соком побежал по щеке, шее, груди. Блеснула в свете свечи неверная серебряная ниточка из глаза. Он выбрал яблоко поменьше, и, не дожидаясь пока она прожуёт, откусил.
— Будем надеяться. — он посмотрел ей прямо в глаза, и подошел поближе. — Что если нас и отравили, то умрем мы вдвоем.
Она вздрогнула. Он положил остаток в тарелку, отобрал яблоко у нее, поцеловал в глаза, а потом стал слизывать с нее мед.
Вышел он под утро, заложил руку за спину и пошел к дворцу. В середине переулка, перед выходом на площадь, он, не оборачиваясь, сказал:
— Ваше Сиятельство, граф Латор, доброй ночи.
— Доброго утра, Ваше Величество — почтительно поправили его сзади.
— Что Вы можете сказать Нам о вдове Элеаноре Мельин?
— Ничего особенно плохого, Ваше Величество. Остальное же, полагаю, Вы или знаете или знать не хотите. Изволите ли в дальнейшем бывать у нее?
— Изволим. Позаботьтесь о том, чтобы ее не беспокоили сверх меры и не нарушали привычного течения ее жизни. Мы надеемся, что вы сообщите об обстоятельствах, которые могут Нам препятствовать.
— Как будет угодно Вашему Величеству. Дозволите рекомендовать ей поставщиков продуктов?
— Дозволяем. Вы заняты?
— Для Вас — как можно?!
— Идемте, Мы желали бы услышать Ваши соображения по ряду вопросов.
Король продолжил путь во дворец.
Без титула
Амалия Ивельен была грустна и зла. Решение о побеге было принято почти сразу — как только она увидела, что представляет их войско (господь Альдонай, и с ЭТИМ — нанести поражение Джеррисону?!). Несмотря на то, что сбежать удалось без особенных трудностей — они просто "отстали", ей было все хуже.
Оказывается, она привыкла к титулу! Ей хотелось быть принцессой — и вот, титул утек сквозь пальцы… Она мрачнела, срывалась на служанках, одной даже пришлось что-то подбросить за синяк. Несдержанность, увы.
Серо, облачно. Чем дальше, тем больше она злилась. Больше всего, хотя и трудно было в этом признаться, ее злила необходимость идти к младшему, непутевому брату на поклон… Ну надо же так! Всю жизнь он был ей бельмом на глазу — и выросло оно до такого! Вполне приличное состояние, титул — и вечные глупые истории, постоянная кривая физиономия на всех приемах, полк этот его дурацкий, сказать стыдно — пехота! А ведь батюшка предлагал, предлагал его ко двору вернуть — но нет, мы же обидемшись! Характер этот его несносный…
Так что к моменту, когда их остановили (чуть ли не прямо в болотце, хамы!) она себя достаточно накрутила. Последней каплей стало требование спешиться на границе лагеря.
— Я — герцогиня! Как вы вообще смеете?!
Дежурный лейтенант не высказал ни почтения, ни страха. Пока она гневалась он даже не соизволил опустить взгляд. Только что-то тихо сказал одному из солдат, и тот немедленно куда-то убежал.
— Мы никуда не пойдем, пока тут не появится кто-то лучше воспитанный и соображающий!
Особенно ее злило то, что ее эскорт — они вообще-то всем ей обязаны! — стоял как истуканы и даже не счел нужным отодвинуть этих неотесанных мужланов.
Через пять минут она увидела то, чего совершенно не ожидала. В простом зеленом платье, с накинутой кожаной жилеткой, без приличной косметики через лагерь к ней шла… жена ее брата. Причем шла — как будто по своему поместью! С ней здоровались (не в пример приветливее, и вежливо), она что-то напоминала, слегка улыбалась. За ней топала пара громил — спаси Альдонай, вирмане! — и тот самый отправленный солдат.
Офицер направился к ней, встретил на полпути — они встретились и тихо заговорили. Амалия вздернула голову. Уж эта парвеню от нее точно покорности не увидит!
— Хороший день, Лети. Что случилось, еще одна? Отправляли бы ко мне как обычно.
— Мадам. — приветственно склонил ей голову офицер. — Не совсем. Явилась дама, орет как ужаленная, что она герцогиня.
— Кто?!
— Вот-вот. Вы этих… сильно благородных как, знаете? Не взглянете? Уж больно не хочется командира попусту дергать. Сами знаете, что он по поводу баб приказал. А верещит уверенно.
— Ну пойдем, посмотрим, что за птица гордая прилетела…
Уже на подходе Лилиан присмотрелась к группе и сказала:
— Ну, Лети — летите к графу. Это и правда герцогиня. Причем такая, что командир ахнет. Скажи ему, что это некто герцогиня Амалия — он сразу все поймет. Узнаю, как говорится, родственницу.
— Э-ва!… Это чего ж делать-то? Она ж сейчас восвояси от злости рванет, а ребята помнут — нам оскорбление дворянской чести не припаяют?
— Пока пойду, поговорю.
— Ох она зла…
Лиля пожала плечами. Зла так зла. Видывали мы лилипутов и покрупнее.
Она направилась "на арену". Судя по кислым выражениям лиц, дежурному взводу порядком не нравилась эта баба, и находиться рядом не хотелось. Поэтому им был очень быстро обеспечен приличествующий "круг".
