Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия"

Вот и теперь генералу Ритбергу или кому-то из его подчинённых пришла в голову мысль использовать юттов против маленького и не слишком хорошо защищенного Соколиного Гнезда. И заодно – сделать разграбление земель Фалькенбергов устрашающим примером для тех северных владетелей, которые могут ещё решить примкнуть к армии императрицы-беглянки.

Защищалось Соколиное Гнездо отчаянно, пусть и недолго. Ворота, чья магическая защита не обновлялась уже многие годы, всё-таки спалил огонь, вызванный юттским шаманом. После этого лавина захватчиков хлынула за крепостные стены. Произошло это столь быстро, что Фрида с детьми не успела даже попытаться сбежать через один из тайных ходов, имевшихся в замке.

И теперь Карен смотрела, как ютты со смешками потащили её мать и маленьких братьев к дальней стене зала. Как отошли и, поощряемые весёлыми выкриками соратников, натянули луки. И как стрелы пронзили сначала тело её среднего брата, пытавшегося загородить матушку, а потом — и саму Фриду. Та упала на залитые кровью плиты каменного пола, так и не перестав прижимать к себе самого младшего из сыновей.

Сердце Карен раздирали боль и ярость. Слёзы непрестанно текли из глаз. А ещё она в ужасе думала, что вот-вот настанет и её последний миг. Когда пленницу саму поволокли к стене, у которой лежали тела её родственников, Карен с коротким вскриком выскользнула из рук юттского солдата. И упала на колени перед предводителем захватчиков — тот гордо восседал в кресле, которое когда-то занимал на пирах отец Карен.

Ютт посмотрел на Карен презрительно, но заинтересованно. Был он нестарым ещё мужчиной, широкоплечим и крепким, пусть и немного обрюзгшим. Его ярко-голубые глаза блестели на раскрасневшемся от возбуждения лице, а длинные светло-русые волосы были растрёпаны, как и спутанная борода. Выглядел он, по мнению Карен, настоящим диким варваром.

Но всё-таки та постаралась преодолеть оцепенение, охватившее её при одном только взгляде в сторону ютта. Поднявшись с колен, Карен отбросила за спину свои огненные пряди и дрожащим голосом проговорила:

— Господин!.. Господин, прошу вас, пощадите меня!.. Я не хочу, не хочу умирать!..

Ютт смерил её внимательным взглядом и лениво отозвался:

— Да?.. Но вам всем, изменники, стоило подумать об этом раньше. Когда вы решились пойти против императора Карла!..

— Господин, я всего лишь женщина, которая ничего не понимает в таких вещах!.. — Карен умоляюще протянула руки к захватчику. — Мне ещё совсем мало лет, и я очень хочу жить!

— Неужели?.. — прищурился ютт. — И на что ты готова ради этого?

— На всё!.. Стану для вас кем вы захотите — служанкой, невольницей… — Карен потупила взгляд, а её голос стих до шёпота.

Но через пару мгновений она вновь гордо выпрямилась, глядя в глаза собеседника. А потом пальцы Карен быстро пробежались по мелким пуговкам серого платья, распахивая его на груди. В следующий миг она рванула свою сорочку, раздирая тонкую белую ткань. И предстала обнажённой до пояса перед захватчиком и его ободрительно заулюлюкавшей свитой. Лишь один рыжий локон спускался на маленькую округлую грудь дочери семейства Фалькенберг.

Карен чувствовала, как жар заливал её щёки, а слёзы неудержимо текли из глаз. Так стыдно и мерзко ей раньше никогда не было. Но жить очень хотелось. И Карен стояла перед разглядывавшим её с глумливой улыбкой предводителем юттов, пока тот не махнул ей милостиво рукой, позволяя прикрыться и усесться на полу подле него. Тяжёлая ладонь ютта легла Карен на голову, зарываясь в густые огненные волосы. И пленница стиснула кулаки, надеясь, что боль от впивавшихся в кожу ногтей поможет ей не потерять сознание.

***

Гретхен ощущала, как её попеременно охватывают то гнев, то страх. Гнев был предпочтительнее, он придавал сил. Но страх за себя и за нерождённого ребёнка всё сильнее заглушал иные чувства.

Ещё совсем недавно юная императрица, которую — тогда она была в этом уверена — обожал и её муж, и придворные, и весь мидландский народ, помыслить не могла, что окажется в столь печальной ситуации. Во власти человека, который и не думал считаться ни со статусом императрицы, ни с родством — пусть и не кровным — в котором они состояли. Который не стеснялся насмехаться над ней и угрожать ей, хотя совсем недавно был удивительно угодлив… Но с самого первого дня ей не понравился. Она и тогда ощущала в нём затаённую злобу и зависть. Вот только почему-то не подумала поделиться с мужем сомнениями по поводу его брата… А впрочем — что было рассуждать об этом теперь!..

И, поплотнее укутавшись в белую шаль в своей плохо протопленной спальне, Гретхен тихонько всхлипывала, вспоминая последний разговор со старшим из оставшихся в живых братьев Кертицев.

…Бернхард расхаживал по комнате — неторопливо и уверенно. Как истинный хозяин замка, пусть даже и покои, в которых он сейчас находился, были отведены императрице-беглянке.

— Вы должны понимать, ваше величество, что после гибели моего брата, вы остались в очень сложной ситуации. Вы не можете сами возглавить армию. Да и с северной политикой знакомы не слишком хорошо. Разумеется, я готов помочь вам. Но я бы хотел, чтобы нас с вами связало нечто большее, чем месть за вашего мужа.

— Нечто… большее? — переспросила Гретхен. — Я не совсем понимаю вас.

— Что ж, в таком случае я объясню. Знаете, ваше величество, раньше… Не так, впрочем, и давно на Севере существовал один обычай. Согласно ему, если у умершего человека имелись неженатые братья, его вдова должна была выйти за одного из них. Такая традиция была разумной, как я считаю, и небесполезной для женщин, остававшихся в одной семье… И я предлагаю вам, ваше величество, её возродить. Станьте моей женой, Гретхен, и вы увидите, что я сумею подарить вам счастье. Вам и империи.

…Тогда Гретхен растерялась, не сразу ответив Бернхарду. Слишком уж нелепо звучало такое предложение для неё, императрицы Мидланда, к тому же — похоронившей мужа меньше месяца назад.

Но Бернхард был настроен решительно. В ответ на её возмущённый отказ, он лишь рассмеялся — так весело, будто бы и не потерял совсем недавно брата. И сказал Гретхен, что, возможно, она ещё передумает. После того, как посидит пару недель в своих покоях одна. Для всех, кроме Бернхарда — тяжело переживающая гибель Альбрехта и заботливо оберегаемая своим деверем от чьих-либо посещений. В конце концов, Гретхен и раньше не особенно часто общалась с кем-то, кроме мужа и его братьев, так что её затворничество вряд ли вызовет у северян вопросы.

Гретхен пришла в смятение, быстро сменившееся ужасом. Прежде никто не смел обращаться с ней так!.. Разве что — Ислейв Малахитовое Пламя, в первый день их знакомства. Вот только теперь мысли о сгинувшем маге вызывали у Гретхен не злость, а лишь сожаление. Как бы она хотела теперь увидеть его рядом с собой!.. Увы, было слишком поздно.

Гретхен пыталась уговорить стоявшую у дверей её покоев стражу выпустить её, не противиться воле своей императрицы. Но ответом ей были только равнодушные, а то и презрительные взгляды.

Пробовала подкупить немногими оставшимися у неё украшениями служанок, чтобы те передали весточку о возмутительном поведении Бернхарда кому-нибудь из северных владетелей. Однако девушки оказались слишком робки, а, возможно — и запуганы своим хозяином. Ни одна на уговоры Гретхен не поддалась.

Некоторую надежду на освобождение пленнице дал было визит чародейки-целительницы Эрны. Высокая рыжеволосая женщина с холодными серыми глазами всегда держалась независимо и несколько надменно. И имела куда больше возможностей помочь Гретхен, чем бедные забитые прислужницы.

Вот только целительница лишь отстранённо поинтересовалась самочувствием Гретхен и настояла на том, чтобы осмотреть императрицу. Но упорно избегала разговоров о чём-либо, кроме здоровья будущей матери.

И всё же, когда Эрна уже собиралась уходить, Гретхен решилась на отчаянную просьбу. Ухватившись за горячую крепкую руку своей собеседницы, она выдохнула:

— Умоляю вас, госпожа Эрна, не оставляйте меня так!.. Во власти этого… Этого мерзавца!..