– Отсутствием реакции. Она сказала, что ей всё равно.
– Что «всё равно»?
– Голый я или одетый.
– Ну, это она просто не подумала. Зашёл бы ты на лекцию голым – точно стало бы не всё равно.
Санаду задирает бровь. Эзалон поспешно вскидывает руки:
– Это ни в коем случае не предложение явиться на лекцию голым! Это слишком даже для тебя.
– Надо же, а я уже выбираю, на какую из лекций мне явиться в столь впечатляющем виде, – с ехидцей шутит Санаду и, вздыхая, подсовывает руки под голову.
Не дождавшись продолжения, Эзалон устраивается в кресле. Облокотившись на стол, упирается в сцепленные руки подбородком. Смотрит на Санаду, но тот молчит. И тогда Эзалон начинает первым:
– Собираешься ухаживать за Клеопатрой?
Громко вздохнув, Санаду потирает лоб:
– Не знаю. Меня беспокоит Мара. Я, конечно, в состоянии о Клео позаботиться, но мелкие неприятности Мара устроить может.
– Ты рассказал о ней Клеопатре?
– Конечно! Я не мог не рассказать о таком обстоятельстве своей жизни. Это было бы нечестно. Клео должна сама решить, согласна она на такое отягчение или нет. Предвещая твой закономерный вопрос: Клео и это безразлично.
– Хм!
– Вот именно! – Санаду поводит плечами, устраиваясь удобнее. – То ли я ей и в самом деле абсолютно безразличен, то ли она слишком хорошо маскирует эмоции. Не понимаю!
– Что именно?
– Я цветы дарил, ухаживал, в ванную свою пустил, о белке её забочусь, – Санаду поворачивается к Эзалону и спрашивает у него. – Она специально все мои знаки внимания игнорирует, чтобы я отстал?
– Не надо на меня так смотреть, я не знаю. И я предлагал тебе сразу заняться её щитом. Может, к этому времени уже снял бы его и всё выяснил.
– Это вряд ли, – Санаду усаживается и облокачивается на колени. – Снятие щита дело не простое.
Так они сидят, смотрят друг на друга.
– Да у кого я совета прошу! – отмахивается Санаду.
– Вот именно, – усмехается Эзалон. – Это ты у нас с опытом отношений со студенткой.
– Опытом ухаживания студентки за мной, – поправляет Санаду уныло. – Но, может, тебе со стороны лучше видно?
– Мне со стороны видно, что отношения со студентками заводить не стоит.
– Со студентками – точно не стоит, – кивает Санаду, – а вот с одной студенткой!
– Она же рыжая.
– И это делает её ещё привлекательнее.
– У тебя от рыжих одни проблемы.
– Согласен, вот и с этой рыжей уже начались, – картинно вздыхает Санаду. – Кажется, мне пора искать справочник по ухаживаниям.
– Только не забывай, что ты теперь наставник не только менталистов, но и некромантов. – Мгновение Эзалон медлит, а затем упирается в сцепленные руки лбом. – Архивампир – наставник некромантов… Всё же это… это…
Фыркнув, он начинает смеяться.
– Тебе смешно, а у меня горе. Трагедия вселенского масштаба! – патетично возмущается Санаду и встаёт. – Ладно, пойду издеваться над своими менталистами. Вымещать на них нереализованные… м-м, ну, что-нибудь вымещать, чтобы не расслаблялись.
– Лучше бы совета у них спросил, как ухаживать за девушками их возраста. Завуалированно как-нибудь и тайно, как ты любишь. Несмотря на все запреты устава на изучение чужих мыслей без веской причины.
– А у меня причины всегда веские. – Санаду останавливается на полпути к двери и грустно улыбается. – И, боюсь, Клео слишком необычная, чтобы их советы помогли.
– Тогда скажи прямо, – предлагает Эзалон.
Санаду задумывается. Мотает головой и подходит к двери. Эзалон поспешно произносит:
– Это же самый простой способ!
– Самый простой способ, – Санаду сжимает дверную ручку, – это посмотреть в мыслях. А признаваться в лицо, не зная, что к тебе чувствуют – то ещё испытание.
– Тогда напиши.
Задрав бровь, Санаду оглядывается через плечо:
– А ты всегда такой прямолинейный в том, что касается женщин?
– Да, а что?
– Статистику собираю. Для выработки стратегии.
Не дождавшись комментариев, Санаду кивает и выходит, а Эзалон… Эзалон опять хватается за голову. Так, на всякий случай.
***
Читаю я, значит, «Этику менталистов» автора с непроизносимым именем. По заданию Санаду – раздел, посвящённый пользе менталистов. О том, какие менталисты замечательные (при правильном воспитании) и очень нужные обществу для лечения и предотвращения психологических травм, поиска преступников и даже наказания оных с помощью установок. Или для предотвращения преступлений душевнобольными – тоже с помощью установок. А можно даже у совершенно здоровых поставить блок на совершение тех или иных действий.
В общем, с какой стороны ни посмотри, но, судя по этой главе, менталисты ребята нужные и чуткие. И я в чём-то согласна: вон мама моя на своих почти чисто эмпатических способностях вытягивает людей из личных проблем. Но даже если не задумываться, что менталисты могут плохих установок наставить, совершать преступления чужими руками и шпионажем заниматься, я сейчас наблюдаю за Санаду, и мне кажется, что над группой менталистов он, вопреки уверениям трактата о чуткости менталистов, просто издевается.
Я сижу на трибуне с томиком «Этики», площадка полигона заполнена грязью с торчащими островками полосы препятствий. Санаду элегантно сидит на торчащем посередине этого безобразия столбике, пьёт чай и гоняет менталистов и нескольких особо провинившихся некромантов. Задание формально просто: менталисты, несмотря на отвлекающие условия и необходимость пройти полосу на время, должны выудить из памяти некромантов заданные сведения. А задача некромантов, помимо забега, удерживать контроль над сидящими на их головах зомби-мышками, которые сваливаются, если контроль ослабевает.
Падения и неудачи Санаду сопровождает ехидными замечаниями и советами. Прямо таки противоречит всему, что в «Этике» написано о чуткости менталистов, связанной с их открытостью миру и окружающим.
– Студентка Клеопатра! – возглас Санаду отвлекает меня от разглядывания ползущих по грязи студентов. – Вы уже готовы к опросу по заданному разделу?
– Да что там опрашивать можно? – кричу через полосу препятствий. – Смысл прост: менталисты нужны и важны, они добрые и отзывчивые, не переносят чужих страданий…
Мы с Санаду одновременно опускаем взгляды на заползающих на стену-преграду троих девушек (в числе которых и Ника) в заляпанных грязью платьях, снова переглядываемся и улыбаемся.
– Могут многим помочь, – продолжаю весело, – мозги промыть так качественно, что последний псих-маньяк муху не обидит.
Кивая, Санаду салютует мне чашкой:
– Общий смысл вы уловили. А примеры.
Судя по довольно злорадным взглядам менталистов в мою сторону, примеры нужно выдать все и в подробностях (наверное, это логично, если учесть, что при определённых условиях менталиста можно использовать как справочник или средство копирования информации).
– А это обязательно? – уточняю я. – Я же общий смысл поняла, а программу улучшения памяти не проходила и пока не планирую. Да и вам, наверное, столько раз эти примеры перечисляли за прошедшие годы, что слушать надоело. Особенно если память улучшенная.
Санаду как-то кривовато улыбается, но кивает:
– Ладно, читайте дальше. С вас пересказ следующего раздела.
Какими взглядами меня награждают мимо ползущие, особенно Яслена… ух! Похоже, им пришлось все три десятка примеров учить, ведь это мне «повезло» в середине года вписаться, и Санаду теперь вынужден делать мне послабления.
– Хорошо! – киваю я и возвращаюсь к «Этике менталистов».
С возможностями менталистов без этики никуда. Не знаю, что меня больше удивляет: то, что менталистов до сих пор не уничтожили или то, что они не правят миром. Впрочем, кто знает, может, при каждой коронованной особе сидит по тихому незаметному менталисту…
Откинув нездоровые попытки увидеть мировой заговор в обычном, по сути, философском трактате, я возвращаюсь к чтению.
