Погоня за сокровищем (СИ) - Григорьева Юлия Геннадьевна

– Мартышка и есть, – с горечью произнесла Тина.

«Ты притащила к нам на борт эту дрянь, ты втянула нас в гонка за сокровищами».

– Я, – прошептала она.

«Это твоими стараниями наши парни сейчас кормят рыб… если осталось, чем кормить».

– Они погибли из-за меня, – давясь рыданиями, произнесла мадемуазель Лоет.

– Я убила их.

Я… Я. Я!!! Дверь в каюту распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Альен, словно он бежал долго-долго. Плечи его судорожно вздымались и опадали, встревоженный взгляд синих глаз остановился на Тине, ничком лежавшей на койке и молотившей руками по подушке.

– Все из-за меня! – истерично выкрикнула девушка.

Альен пересек каюту, подхватил ее и прижал к себе, но Тина уперлась ему в грудь кулаками, отчаянно мотая головой и бессвязно выкрикивая, чтобы он не приближался к ней, потому что она – зло.

– Я, гадина, ядовитая гадина! – надрывалась девушка, вырываясь из рук Альена.

– Мое дыхание отравляет воздух! Я несу всем только несчастья, уйди! – Она вдруг вцепилась в жилет молодого человека и заглянула ему в глаза.

– Ты должен бежать от меня, иначе я погублю тебя.

– Да куда же я от тебя денусь, если в тебе моя жизнь? – ответил молодой человек, с силой прижимая голову мадемуазель Лоет к своему плечу.

– Глупая. Твоей вины нет ни в чем произошедшем, слышишь? Тина!

– Все из-за меня, – снова выкрикнула она, выворачиваясь.

– Все из-за меня, – снова выкрикнула она, выворачиваясь.

– Это все я, одна я! Молодой человек только крепче сжал девушку, пока ничего ей не говоря и не доказывая, давая выплакаться и затихнуть. Но Тина продолжала обвинять себя, умоляла забыть о ней, просила остановить ее, как угодно.

– Мне нельзя жить, – хрипела она.

– Я приношу одни несчастья. Я еще никого не сделала счастливей, только расстраивала. Маменьку, папеньку, дедушку Мовильяра, бабушку и дедушку Ламбер. А наказание, а не сокровище. Я приношу только разрушаю…

– Тогда почему я почувствовал себя живым только рядом с тобой? – тихо спросил Альен, зарываясь пальцами девушке в волосы.

– Почему я чувствую себя счастливым, когда ты рядом?

– Ты ошибся, Альен Литин, – выдохнула Тина.

– Выбирай Луситу, она больше подходит тебе. А я… я… – Голос ее вновь сорвался, и девушка разрыдалась с новой силой. Вэйлр Лоет стоял с другой стороны, прижавшись лбом к двери, сжимая и разжимая кулак. Лицо его исказилось болезненной гримасой, пока он слушал выкрики и самобичевание дочери. Затем поджал губы и, чеканя шаг, вышел на палубу. Обвел взглядом тех, кто остался в живых после гибели шхуны и произнес спокойно, не повышая голоса, но его услышали все:

– Если еще хоть одна сволочь посмеет обвинить мою дочь в своей трусости, глупости и нерешительности, клянусь всем, что для меня свято, я растерзаю его на куски и скормлю свиньям в ближайшем порту. Это же какими ублюдками надо быть, чтобы свалить на девицу вину за то, что не осмелились быть мужиками, когда пришло время. И за то, что, как слепые щенки на запах молока матери, полезли вперед, когда вам было сказано дать сначала атаковать «Счастливчику», и лишь потом идти на подмогу. Вы, бараны, запороли все, а виновата Тина?! Я не держал вас, и вы могли убраться в Пьен сразу, как только мы убрали пиратов. Сохранили бы, и корабль, и большую часть команды. Но вы повели себя, как девица, которую вините в своих бедах, и потащились следом, решив, что вы герои. А вы слюнтяи, черт вас всех дери!

– Они резали глотки парням и кидали их в воду, – глухо отозвался Верта.

– И вы побоялись задеть мертвецов? Моя дочь сильней, отважней и отчаянней вас. И мне не жаль, ни вас, ни ваших людей, Верта, потому что в море выживает тот, кто может подыхать, но цепляться за жизнь зубами, вгрызаясь до костей, и кто ударит первым, потому что, – Вэй невесело усмехнулся и закончил. – Потому что жизнь пирата такова, или ты, или тебя. Благодаря этому закону даже слабая женщина становится сильней самого воина.

– Но мы не пираты! – закричал капитан Верта.

– Тогда сидите на берегу и не лезьте в игры братства, – рявкнул Лоет и развернулся, чтобы уйти.

– Мы хотели спасти наших парней, – отозвался один из матросов с погибшей шхуны.

– В Алгардте, – Вэй остановился и ответил, не оборачиваясь, – Тина стала свидетелем сговора негодяев о похищении дочери мэра. Кто ей была та девчонка? Никто, пустое место, но моя дочь поспешила спасти ее, чуть сама не став добычей. Но я горд, что у моей девочки чистое благородное сердце. И я не позволю ни одному собачьему потроху растоптать это сердечко своими грязными сапогами. Я все сказал.

И он покинул палубу, чтобы вернуться к каюте Тины, на мгновение замереть, слушая ее судорожные всхлипы, а после решительно вошел, забрал дочь из рук Альена и показал взглядом на дверь. Как бы не хотелось молодому человеку остаться, но он кивнул и молча вышел, оставляя отца и дочь наедине.

Закрыв за собой дверь, Альен прижался к переборке спиной и закрыл глаза, вслушиваясь в тишину, нарушаемую только всхлипами Тины и едва слышным воркованием большого, сильного и опасного мужчины.

– Хон и Вэй ее успокоят, – прошептал молодой человек.

Мадемуазель Лоет сидела на коленях отца, как в недалеком детстве, крепко обхватив его руками за шею. На голове ее усердно работал лапками паук, а теплая ладонь папеньки скользила по спине, все более погружая девушку в состояние странного покоя и апатии. Все произошедшее вдруг показалось страшным сном, только Тина знала, что ничего ей не приснилось. Была шхуна, на которой она провела столько увлекательных дней, были люди, с которыми она разговаривала, смеялась, слушала байки. Был старый Мартель…

– Это было его последнее плаванье, – прерывисто вздыхая, произнесла Тина. – У него есть внук, с которым он хотел выходить в море рыбачить.

– Кто? – спросил Вэй, целуя дочь в висок.

– Мартель… Старик – матрос с «Алиани». Он был такой добрый, такой… – голос девушки сорвался, она вжалась лицом в плечо отца, тихо подвывая.

Лоет прикрыл глаза. Он всегда чувствовал себя беспомощным, если плакала женщина, раздражался и говорил гадости, но это было не по злобе, а от бессилия. А сейчас ему было просто тяжело и до крика жаль девчонку, искавшую в нем защиту. Его дочь, его чудо, его маленькое сокровище, наконец, столкнулась с тем, к чему она так стремилась. Увидела истинное лицо жизни братства, овеянного в девичьей головке духом романтизма и приключений, а он, так опытный и мужественный, не мог найти слов, чтобы успокоить ее. И все-таки это был урок, жизненный, важный, необходимый девчонке урок. И они все, кто сейчас находился на «Счастливчике», получили такой урок в свое время.

Он, Вэйлр Лоет, когда столкнулся с предательством товарищей на королевской службе, и шел связанным ко дну, читая молитвы и выпутываясь из веревок. Впрочем, сколько этих уроков и оплеух он получила за время своей насыщенной жизни? А сколько их еще получит его девочка, сотрясающая в рыданиях на отцовских коленях? И не оградишь, не спасешь, не защитишь. Как бы не старался, она отхватит все, что уготовила ей жизнь, и остается уповать только на то, что сегодня Тина получила самую сильную оплеуху.

– Если бы я не притащила эту проклятую карту…

Вэй отодвинулся, внимательно разглядывая дочь. Приподнял ее голову за подбородок, осторожно стер с покрасневшего личика слезы и сурово сдвинул брови.

– Так это ты притащила Ржавого и второго пирата к тем складам?

– Что? – опешила Тина.

– Не могла выбрать другого места? Вечно ты не думаешь, что творишь, мартышка пустоголовая, – продолжал Лоет, все больше издеваясь и ерничая. – Бедный Лени, ты рукой Ржавого зарезала его, а потом заставила подыхающего Лени выкинуть себе под ноги карту. А где ты вынудила покойника раздобыть эту карту? Тоже кого-нибудь пришила? Глотку вспорола или брюхо? Хотя я знаю, с чего ты начала. Ты водила рукой милого Беса, когда он рисовал свою карту и шифровал послание на обратной стороне. Все сделала, чтобы сегодня потопить «Алиана» Даже бедолаге Верта рот ладонью накрыла, чтобы не отдал приказ палить в «Зарю» из всех орудий.