По салону разнесся сногсшибательный запах запеченного мяса, вызвавший у нас с Семеном повышенное слюноотделение.
— Фирменное, от Оксаны Ивановны, — шурша бумажкой, облизался легендарный собиратель жизней. — На, попробуй, — протянул он мне ломоть черного хлеба с куском сочной подчеревины.
— Тут такое готовят? — поинтересовалась я, удивленно покосившись на вывеску заведения.
— Ты что, дура? — запихиваясь бутербродом, покрутил мне у виска Семен. — Это же седьмой круг Ада. Тут обжоры, гурманы и чревоугодники живут. Гамбургер — их вечная кара. Бес, гляди, — указал он чертяке на выползающего на карачках их дверей "Аддональдса" посетителя, — у тебя клиент сейчас сдымит.
— Куда? — ехидно прищурившись, ляпнул по стойке мухобойкой черт. — Свободная касса.
Ретирующийся по полу в сторону выхода мужик, всем своим внешним видом напоминающий большую сосиску, затравлено сглотнул, подскочил вверх, словно его кто вздернул на веревочках, а потом медленно поплелся обратно. Взяв с прилавка жирный гамбургер, он обреченно засунул его себе в рот и, с остекленевшим взглядом принялся жевать.
— Так-то, — подмигнул мне Семен. — А чеснок мне вомперы в обмен на кровяную колбасу поставляют. У них общага в аккурат на границе с Раем находится. Они по утрам зубы томатной пастой красят и херувимам жуткие рожи корчат, а те в них с перепуга связками чеснока бросаются.
— И? — пытаясь понять логическую цепочку, выстроенную Семой, потянула я.
— Чего "и"? — передразнил меня он. — Не растет в Аду чеснок. А без чеснока какие пампушки и буженина?
— Логично, — дожевывая, надо сказать, очень вкусное мясо, кивнула я.
— Вот и приходится выкручиваться, — вздохнул товарищ Смерть. — Клыкастые мне поставляют чеснок, я его отдаю чертям, черти его приносят Оксане Ивановне, а она за это расплачивается мясом, колбасой, салом и подчеревком. Товарообмен. Взаимоудобственый.
— Сложно-то как у вас все, — удивилась я. — А не проще ли организовать поставки чеснока напрямую из мира живых?
— Ты что? — аж затрясся Семен. — Это же с Адкой делиться придется, а у нее глотка безразмерная, сколько ни дай — все мало. Вот ей, — мстительно скрутив кукиш, выдохнул он. — Облезет.
Облизав пальцы, Сема довольно погладил свое пузо, а затем, нажав на педаль газа, резко рванул с места.
Впереди замаячили высокие крыши, судя по всему, какого-то элитного поселка, и Мотя, клаксоня и газуя, помчался вперед, подмигивая всеми лошадиными мордами на своем капоте.
— Ну че, малая, — сверкнул золотой фиксой Семен, затормозив перед воротами огромного черного особняка. — Приехали. Ща будем судьбу твою дальнейшую решать.
— Где это мы? — поерзав "Марфой Васильевной" по сидушке напряглась я.
Нет, двум смертям оно, конечно, не бывать, но как-то мне фраза насчет моей дальнейшей судьбы сильно не понравилась.
— Знамо где, — гордо расправил плечи Семен. — За СКАДом. Оно самое, — восхищенно кивнул он на роскошный особняк за забором. — "Гнездо разврата".
"Гнездо разврата" выглядело до развратности непристойно. В смысле, забор из скелетов, выставивших на показ свои ничем не прикрытые тазобедренные кости, не давал усомниться в том, что развратят вас здесь вас до самого основания. Особенно эротично смотрелись разрисованные под этнос глиняные горшки на их аккуратно обглоданных, ласково улыбающихся черепах.
Сема нажал на кнопочку у себя на приборной панельке, зазвучала мелодия "Люди гибнут за металл", и скелетоны, изображавшие калитку, присели в глубоком реверансе, а затем, взявшись за руки, исполняя танец дохлых лебедей и гремя в такт костями, стали расползаться в стороны, как отъезжающие ролеты.
Мотя, проехав по мощеной дорогущей плиткой дорожке, остановился у блестящих мраморных ступеней особняка, на которых вместо положенных по статусу спящих львов почему-то, похрапывая, дремали розовые откормленные свиньи.
Двери дома резко распахнулись, и на крыльцо, вальяжно озираясь по сторонам, вышел уже знакомый мне крылатый богатырь. Дядька сладко потянулся, расправив охренительные крылья, а опосля, почесав мускулистую голую грудь, радостно запел красивым баритоном:
— Выйду на улицу, гляну на село, черти гуляют и мне весело…
Из-за его необъятной спины высунулась краля, уже без бублика, с распущенными по плечам черными волнистыми волосами, тоже удовлетворенно мурлыча себе поднос:
— Ой, не питай де була я, чому розплетена коса…*
На шее у тетки красовался жизнеутверждающий фиолетово-синий засос, юбка почему-то была повернута змейкой вперед, а пуговички на кофточке через одну отсутствовали.
Дядька лукаво улыбнулся и, завернув в левое крыло разрумянившуюся тетку, жарко прижал ее к своему нехилому торсу.
— Люся, — сладко замурлыкала краля, вырисовывая коготком на груди крылатого богатыря неприличное слово. — Ты не забыл, что ты на мне обещал?
— Чего я только на тебе не обещал… — расплылся в белозубой улыбке мужик.
Краля игриво ткнула Люцика локотком в бок и таки состроила ему глазки.
Эта чумовая парочка как-то странно подмигнула друг другу, а потом уставилась на меня, как голодные хищники на тушку ягненка.
Извращенцы. Точно. Не сожрут, так развратом со мной займутся. Боязно так стало. И как-то мне их Ад сразу разонравился. Как бабка пошептала.
— Ну что, Гея, жить хочешь? — голосом змея-искусителя поинтересовался Люцик.
— Х-хочу, — боязливо попятилась назад я. Фиг его знает, что у этого маньяка чернокрылого на уме.
— Это твое последнее желание? — голос у Люцыка стал приобретать какие-то странные свойства. Теперь казалось, что он звучит в моей голове.
— У, ты ж, мой гад ползучий, — краля ласково потерлась щекой о богатырское плечо, и крылатый резко щелкнул пальцами. Меня шандарахнуло так, что искры из глаз посыпались, а потом мир, стремительно ускользая, стал вращаться у меня перед глазами…
ГЛАВА 3
Лежу.
На холодном асфальте.
Все в той же безобразной позе.
Тихо падает снег.
И вроде все хорошо, но не покидает ощущение, что чего-то не хватает.
Ершики.
Ну нормально? Пока я лежала пришибленная и видела странные сны про смерть, преисподнюю, сатанюку, чертей и прочую лабуду, у меня стырили сумку, шляпу и все, шо нажила непосильным трудом — ершики, в смысле. А хотя… На моей груди, как прощальный букет "спи спокойно", лежал обвязанный желтеньким серпантином унитазный борец с отходами активной человеческой жизнедеятельности.
Недолго, правда…
Сначала мне в лицо заглянула лохматая собачья морда с высунутым языком, от которой несло стойким запахом парфюма "Помойка № 5", потом псина ласково лизнула меня в щеку, оставив на ней след отворотного амбре, а затем эта подлая дворняга, хищно оскалившись, схватила зубами последний ершик и благополучно стала делать ноги.
Зашибись. Что я Люське, спрашивается, дарить буду?
Схватившись как подорванная, я дернула за псиной следом. Собака, узрев погоню, побежала быстрее, я — за ней, и вот тут "Титаник" встретился с айсбергом: моя грудь приняла на себя капот выезжающей из-за угла машины.
Да что ж так не прет-то сегодня?
Собрав глаза в кучку и отмахнувшись от летавших перед ними звездочек, с досадой обнаружила, что протаранила меня черная, как смерть, машина с красным кожаным салоном и соответствующими номерами: три шестерки АД.
Одним словом — гроб.
Дверца гроба открылась, и оттуда вышло нечто.
"Антихрист", — подумалось мне.
Внешний вид у антихриста был сопутствующий: ликом темен и прекрасен. Жесткий квадратный подбородок, угольные, сверкающие, как дно сковородки в преисподней, глаза. Густые, иссиня-черные вьющиеся волосы, коротко постриженные и красиво уложенные. Одет антихрист тоже был адски неприлично: запоночки, костюмчик, галстучек, лакированные туфельки, пальтишко и… походу, его погребальное барахло стоило дороже, чем его гроб.
