Война сердец (СИ) - "Darina Naar"

====== Глава 30. Свободная ======

Утром, на фоне алого кольца рассвета, появились два всадника. Оба в шляпах и плащах, они скакали тихо, пока не выехали за городской мост, за которым начинались бескрайние пампасы. Когда солнце поднялось над горизонтом и очертания лошадей и их седоков приобрели краски, стало очевидно, что это юноша и девушка.

Данте, одетый как гаучо: в белой рубахе, кожаных чирипас и перевязанный фаха, с заткнутым за него кинжалом, и Эстелла, в тёмно-серой амазонке и синем плаще Салазара, верхом на Алмазе и Жемчужине покидали город.

Когда вчера девушка явилась в «Маску», сеньор Нестор впустил её, ворча, что она выдернула его из седьмого сна. Задвинув щеколду и нахлобучив ночной колпак на глаза, он уковылял восвояси, а Эстелла пошла к Данте на ощупь — все источники света в гостинице были погашены.

Данте так и обомлел, увидев на пороге любимую с чемоданом в руках. Часы показывали три утра. Эстелла заметила: у возлюбленного её больше нет волос до пояса и надменности во взгляде, но сочла: дело в магии, и не стала выпытывать подробности.

Остаток ночи прошёл в рассказах и слезах. Эстелла сообщила, что их план с треском провалился, что её хотят выдать замуж за Маурисио, и поэтому она сбежала. Было решено отправиться в «Лас Бестиас» ещё до рассвета.

Собрав вещи и прихватив Янгус и лошадей, беглецы покинули «Маску», а к пяти вечера уже прибыли в посёлок, где над въездом красовалась надпись: «Лас Бестиас».

Поразительно, но Эстелла, непривычная к долгой езде верхом, ни капли не устала, так была очарована. Вокруг — лишь звери и птицы; одинокие кипарисы, перемежающиеся с рощицами — зарослями акаций и жасмина; мягкая зелёная трава под ногами да лазурное небо над головой; Алмаз, Жемчужина, Янгус и они с Данте. Иногда на горизонте появлялись эстансии с плоскими крышами-асотеями, стада быков, коров и овец, похожие на большие тучи, движущиеся по земле. Из труб валил дымок; повсюду слышались выкрики и щёлканье хлыста.

Наконец, они прибыли к месту назначения и Эстелла впала в эйфорию. Ей хотелось петь, кричать, прыгать. Она свободна! Впервые в жизни свободна! Она вдыхала свежий воздух и запах травы, впивала нежные губы Данте, когда он приближался, чтобы поцеловать её. Ощущение было восхитительное, будто она вырвалась из многолетнего заточения в клетке. Никто её не преследует, не поучает, не унижает. Она рядом с Данте, и они вольны делать что угодно.

— Вот мы и на месте! — объявил Данте. Глаза его сияли, хотя Эстелле показалось, что они полны грусти и блестят от слёз.

Влюблённые пустили лошадей шагом. Поравнялись с кабачком «Кентавры», окна которого сверкали огнями. Изнутри раздавались музыка и выкрики. Рядом на вертелах жарилось мясо: баранина, говядина, индюшатина, мясо ягуара и крокодила. Двери были распахнуты настежь. Часть посетителей сидели на улице. Они орали на все голоса, чокаясь пивными кружками и сквернословя, хохотали вместе с потасканного вида девицами, их окружавшими.

— Это кабак? — простодушно спросила Эстелла.

— Ага.

— А мы туда не пойдём?

— Конечно нет! — усмехнулся Данте. — Там нет ничего интересного. Одни пьяницы и шлюхи.

— А мне кажется, там весело. Я никогда не была в кабаке!

Эстеллу не смущали красные физиономии и сизые носы — она не обратила на них внимания, так ей было хорошо. А вот Данте занервничал, приметив веснушчатую физиономию Табиты. В расстёгнутой кофточке она, сидя на коленях у бородатого пьянчужки, курила самокрутку. Если эта дура заметит его, да ещё и рядом с другой женщиной, она запросто устроит скандал. Навряд-ли Эстелле это понравится. Ссориться с любимой Данте не хотелось, и он резко дёрнул поводья.

— Ну, Данте, куда ты так торопишься, я хочу посмотреть! — заныла Эстелла.

— Нечего тут смотреть, тут неинтересно, — Данте увидел выпученные глаза Табиты — она пялилась в упор. И он решил отомстить, демонстративно поцеловав Эстеллу в губы.

Поцелуй был долгий, даже откровенный. На щеках Эстеллы вспыхнул румянец, когда она осознала, что весь кабак на них смотрит. Лицо у Табиты вытянулось.

— Данте, ты спятил, тут же толпа народа! — возмутилась Эстелла, обретя способность дышать.

— Ну и что? Ты же моя жена.

— Пока ещё не жена.

— Так скоро будешь. По-твоему, зачем мы сюда приехали?

— Чтобы нас не нашли мои родственники.

— Не только. Ты познакомишься с моей семьёй, и у нас будет свадьба.

— Свадьба? Но... но... так быстро?

— Свадьба... свадьба... траля-ля... — пропел Данте и рассмеялся, чмокая Эстеллу в носик. — А чего нам ждать? Мы же это уже обсуждали.

— Но... ты хочешь жениться тайком?

— Почему тайком? Я же познакомился с твоими родственниками, теперь ты познакомишься с моими, и мы сыграем свадьбу. И больше никогда не расстанемся. Понимаешь? Брак — это навсегда. Мы поженимся и поставим всех перед фактом, и больше никто не сможет искать тебе женихов: ни старых, ни молодых.

— Да, а ты прав...

Эстелла, вообразив физиономии своих родственников, позлорадствовала. Так им и надо! Они не захотели её понять, вот пусть расплачиваются. А мама вообще убийца, и она, Эстелла, не станет подчиняться никому, кроме своего Данте.

Они миновали кабачок, и Данте напоследок смерил Табиту саркастическим взглядом. На конопатой рожице читался шок. Табита, с ненавистью изучив Эстеллу, вконец выпала в осадок — новая избранница Данте была божественно хороша.

Влюблённые двинулись дальше. Проезжали мимо маленьких домиков с огородиками, с играющими прямо на земле детьми, с женщинами в тюрбанах, стирающими белье в деревянных корытах. На заборах висели шкуры. Данте, кивая некоторым людям, перебрасывался с ними парой фраз. Всюду бегали цыплята, гуси, поросята, овечки. Эстелла их считала. Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать...

Вдруг раздались свист и хлопки. Эстелла и Данте спешились, попав в толпу народа. Внутри большого загона какой-то гаучо пытался обуздать дикую лошадь. Ни седла, ни стремян под ним не было. Эстеллу разобрало любопытство. Она уже видела, как Данте ловил Жемчужину, и то не так близко. Толпа заулюлюкала, когда гаучо, сжимая коленями бока лошади, обхватил её руками за круп. Гнедая встала на дыбы, но всадник удержался. Раздались аплодисменты.

— Данте, давненько тебя с нами не было, — к ним подошёл долговязый метис. Пожал Данте руку.

— Да, Гвидо, я перебрался в город, а сейчас приехал по делу.

— Я смотрю, с тобой всё отлично, — Гвидо оглядел Данте с головы до ног. — Прямо цветёшь. А о тебе тут куча слухов ползает. Эти сдвинутые на молитвах, — Гвидо покрутил пальцем у виска, — клянутся, что ты продал душу дьяволу, а Табита всему посёлку растрезвонила, будто ты в Жёлтом доме. Я то, конечно, не поверил. Знаешь ли, месть ревнивой женщины...

Данте приложил палец к губам, взглядом указывая на Эстеллу. Ему стало стыдно за свои прошлые похождения. Что если Эстелла узнает, с какого сорта женщинами он имел дело? Но та слушала разговор Данте с Гвидо в пол-уха, не понимая смысла слов, — её гораздо больше интересовало обуздание лошади.

— Гвидо, знакомься, это моя невеста, — сказал Данте. — Эсте, это Гвидо, мой приятель. Он тоже гаучо. Эсте!

— А? — Эстелла, вздрогнув, повернула голову. — Прости, я засмотрелась. Здравствуйте, я Эстелла! — она смело подала Гвидо руку. — А вы индеец? Никогда не видела настоящих индейцев!

Тот рассмеялся.

— Я метис. Моя мать индианка, отец португалец, когда-то его предки приехали в Лиму, а потом сюда и тут и обосновались. Так значит, невеста? Ну ты быстрый, Данте! Только недавно утверждал, что у тебя нет невесты, и вот на тебе! — Гвидо приосанился. — Где ж это ты её подцепил? Какая красотка! Настоящая дама!

— Она и есть дама. И у нас будет свадьба.

— Неужто такая же, как у Клема? Тогда уж лучше не женись! После того, как Клем женился, мы уж забыли, как он выглядит. Жёнка-то богомольная поди никуда не пускает, — Гвидо захохотал. Стоявшие рядом мужчины тоже.

Тем временем, гнедая была обуздана. Гаучо проехался по кругу, благодарственно склоняя голову. Снял шляпу, явив взорам копну каштановых кудрей.