Дракон с отрезанными крыльями (СИ) - Эн Вера

Она внимательно посмотрела на мужа, отчаянно не желая спорить с ним и в то же время чувствуя неукротимую потребность броситься вон из спальни, перехватить уже открывающего входную дверь Дарре, удержать его, объяснить еще раз, что они с Лилом хотят помочь. Пусть останется еще ненадолго, хотя бы пока не поправится и не окрепнет. Ариана же не собиралась принимать решения за него. Просто хотела оградить от опасностей внешнего мира. Как своих детей ограждала. Что в этом плохого? Разве в десять, в пятнадцать, в двадцать лет Вилхе и Аны она перестанет быть матерью и желать им добра? Конечно, она будет считаться с их мнениями — она и сейчас с ними считается, — но от того не станет меньше заботиться и переживать за них. Так при чем здесь возраст? Или… Лил пытается сказать о чем-то другом?

— Ты требуешь с Дарре, как со зрелого мужчины, — осторожно сказала Ариана. — Мне кажется, это неправильно. Нужно дать ему время, чтобы прийти в себя.

Лил качнул головой.

— Ты не понимаешь, Ариана? — почему-то спросил он. — Только мужчина сможет справиться с тем, что Дарре пришлось пережить: не столько в физическом, сколько в моральном плане. Ребенок просто сломается, вспоминая боль и унижения. Но если позволить Дарре почувствовать себя взрослым человеком, внушить ему гордость за то, что он преодолел, это даст ему силы бороться дальше. И, хочу надеяться, рано или поздно он победит свои страхи.

Ариана задумчиво провела пальцами по руке мужа. Лил привел хорошие доводы, но они отнюдь не убедили ее в ошибочности собственных суждений. Наверное, только время сможет рассудить, кто из них прав. И лишь в том случае, если Дарре захочет остаться. Он же…

— Вода льется, — неожиданно сообщил Лил и рассмеялся. — Он, похоже, умыться решил, а мы с тобой подумали, как всегда, самое плохое. Ничему жизнь не учит!

Ариана удовлетворенно улыбнулась и нежно потерлась носом о щеку мужа. Все-таки ей достался самый необыкновенный мужчина на свете, и целовать его, даже спустя одиннадцать с половиной лет брака, было невыразимым удовольствием. А уж когда он перехватывал инициативу…

— Лил, мне пора! — со смехом вывернулась Ариана из крепких объятий. — Дети скоро вернутся, а есть нечего. А уж Дарре и вовсе…

— Иди, готовь, — дозволил Лил, но, поднявшись с кровати, снова прижал жену к себе. — Он бы не остался, если бы не твоя стряпня.

— Глупости! — возмутилась Ариана. — Сам же говорил, что он уже мужчина…

— Вот о мужчине и речь, — усмехнулся Лил, исхитрился еще раз поцеловать уворачивающуюся жену в раскрасневшуюся щеку и только после этого отпустил. Ариана незлобиво буркнула пару возмущенных слов, быстро привела себя в порядок и выскользнула на кухню. Достала из погреба молоко для каши и тут же услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Раздались тяжелые неуверенные шаги, и Ариана тайком выдохнула: Дарре вернулся.

Босой, в кое-как приспособленной одежде и с совершенно мокрой головой, он предстал перед Арианой во всей красе, и она с трудом удержала смешок, подавив его вчерашней жалостью. Нельзя позволять себе потешаться, это же самое настоящее оскорбление и жестокая обида. Дарре не виноват, что чувствует себя пока в человеческой шкуре беспомощнее младенца. Стань вдруг Ариана драконом, тоже казалась бы другим посмешищем. А Дарре вон сообразил, как голову вымыть, хотя вряд ли до сегодняшнего дня с рукомойником обращался. Его бы в бане отпарить от многолетней грязи-то — вот бы, наверное, удовольствие было. Если Эйнард разрешит…

— Доброе утро! — приветливо улыбнулась Ариана, будто видеть в своем доме Дарре было для нее привычным делом. — Ты рано поднялся: я еще ничего не успела.

Тот осторожно пожал плечами, словно пытаясь объяснить, что вовсе не завтрак был его целью. Руки сжаты — явно ожидал как минимум недовольства из-за своеволия. Но Ариана только достала из сундука полотенце и протянула его Дарре, чтобы он мог вытереть голову.

— В следующий раз можешь брать сам, — разрешила она и направилась к печи, чтобы не смущать Дарре надсмотром. Там уже вовсю хозяйничал Лил. С первого дня свадьбы он взял на себя обязанность по разведению огня, не отлынивая даже тогда, когда вставал затемно на охоту. Правда, с недавних пор эту забаву пришлось делить пополам с Вилхе, который, освоив огниво, устраивал с отцом настоящие соревнования. И куда при всем этом можно было деть чужого, полудикого Дарре?

Лил сложил щепки в кучку и достал огниво. Застывший было в дверях Дарре подался вперед, с любопытством глядя за его действиями, но тут же поскользнулся мокрыми ногами и рухнул на колени прямо перед Арианой. От неожиданности она охнула и отскочила, а Дарре вдавил кулаки в пол и безнадежно опустил голову.

— Это не последнее твое падение, — неожиданно сообщил Лил. — Если будешь всякий раз так реагировать, никаких кулаков не хватит.

Дарре поднял удивленный взгляд, и Ариана физически ощутила, сколь сильно он хочет что-то сказать, но никак не может справиться со звуками, и пообещала себе во что бы то ни стало научить мальчика говорить. Айлин научила, Вилхе научила, Ану научила и Дарре научит.

— Иди, покажу, — позвал Лил, верно истолковав порыв Дарре. — Хорошо, что тебе интересно. Плохо было бы как раз наоборот.

— То же самое ты говорил Вилхе, когда он едва не свалился в колодец, — улыбнулась Ариана, краем глаза наблюдая, как Дарре поднялся с колен и осторожно приблизился к Лилу, остановившись на почтительном расстоянии и вытягивая шею, чтобы лучше рассмотреть его действия.

— И Ане скажу, когда она подрастет, — отозвался муж. — Нет в этом мире ничего хуже равнодушия. И ты знаешь об этом лучше всех.

Ариана кивнула, потом весело поцеловала мужа в щеку, чуть подтолкнула к нему Дарре и занялась приготовлением каши.

Глава шестая: Дети

Дарре проснулся оттого, что в комнате стало светло. Последние два года солнце он видел только во время выступлений, а в остальное время хозяин держал его клетку под непроницаемым покрывалом: говорил, так вони меньше. Дарре, правда, видел в темноте ничуть не хуже, чем в дневные часы, но на что в его камере было смотреть? Только что сидеть в углу, задрав голову к потолку, и вспоминать те далекие и почти нереальные времена, когда он парил над землей, обнимая небо, подмигивая солнцу и глядя на эндову твердь с ощутимым превосходством. Разве мог кто-то из живущих на ней сравниться с ним в мощи и величии? Даже лучшим из птиц, орлам, было далеко до драконов, а что уж говорить о тех, кто не имел крыльев? Дарре их просто презирал, не понимая, для чего Создатели тратят время на такое отребье.

Наверное, за эту гордыню и наказали его боги. Первый и самый ненавистный им грех. Потом страх, потом отчаяние. Дарре перебрал их все, скатываясь от одного к другому и больше ни во что не веря.

Почему же Создатели приберегли для него чудо? Или решили снова посмеяться?

Дарре думал половину ночи. Почти что одетый, почти что сытый, почти что здоровый — ему ничего не стоило сбежать из этого дома и затеряться в лесу. О том, что его там ждет, Дарре запретил себе вспоминать: сдохнет и сдохнет, никто не заплачет.

Но остаться хотелось невыносимо. Без всякого объяснения, просто возле этого тепла и доверия, что исходили от Лила и его жены. Их никогда не было в жизни Дарре. Свобода — да. Независимость — да. Вседозволенность — да, но все они оказались ненадежными товарищами, изменившими при первой же осечке. Вчера осечек у Дарре было больше в разы — одни только четвереньки чего стоят, — но теплота не исчезла. А ощущение доверия все чаще проникало в сердце. Лил ведь даже не запер на ночь дверь в его комнату — был уверен, что Дарре не станет пользоваться ситуацией. Не мог же он после такого плюнуть в душу этим людям. Быть может, имел такое право, натерпевшись от других их собратьев, но внутри встал запрет, и Дарре отлично понимал его происхождение. Эндов характер, заточенный на честность и благодарность, — и откуда все это у него, брошенного родной матерью и игнорируемого приемной? Может, папаша хорошим парнем был? О нем Дарре не знал ничего. Впрочем, это сейчас не имело значения.