- Господин ректор! Кларисса попросила меня отнести вам целебные мази, она побежала в лечебное…
Он медленно развернулся в мою сторону, и я растерянно закончила:
- … крыло.
Огонь затронул только левую сторону, поэтому кожа лица, шеи и плеча полыхала ярко-красным цветом. Мокрые горелые остатки рубашки свисали черными лохмотьями. Кажется, волосы тоже опалило, но не так сильно.
Должно быть, это ужасно больно. И выглядит не менее жутко.
Я спохватилась, что стою истуканом, разглядывая ректора, вместо того, чтобы чем-то помочь, и засуетилась:
- Давайте посмотрим, что Кларисса приготовила для вас.
Поставив корзинку на стол, я сдернула с нее салфетку и увидела все необходимое: обеззараживающий раствор, марлю и мазь от ожогов.
- Вам помочь или вы сами справитесь? – робко произнесла я, не зная куда деть руки от неловкости.
- Да уж, помоги, - издевательски проговорил ректор.
Вот что за человек? Я пришла с помощью, а он снова говорит со мной так, будто я ему что-то должна!
Хотя, я и должна. Вроде как. За приют, работу и прочее.
Я проглотила резкий ответ, который был готов сорваться с моих губ, и максимально миролюбиво сказала:
- Скажите, что от меня требуется, я все выполню.
- Так уж и все, крошка Лили? – он снова ответил тем же тоном.
Может, ему не так уж и больно, если сил хватает на то, чтобы язвить?
Он, видимо, по моему лицу понял, что перегибает палку, и продолжил:
- Помоги мне снять рубашку, только осторожней, кажется, кое-где она прилипла к коже.
Я посмотрела на него округлившимися глазами. Как-то я совсем не ожидала, что мне придется обрабатывать ему раны. Я же не целитель и совсем не умею этого делать!
- Давай, Лили, не томи, - подбодрил меня ректор. – Я бы и сам справился, но не дотянусь. Не укушу я тебя в конце концов!
Он встал с кресла и застыл в ожидании.
Глубоко вздохнув, я приблизилась к нему и дрожащими руками потянулась к уцелевшим пуговицам рубашки.
Ничего в жизни я не расстегивала так осторожно, боясь ненароком дернуть ткань и причинить боль.
Аккуратно вытягивая края рубашки из черных брюк, мне пришлось на секунду завести руки ему за спину, отчего получилось так, будто я его обняла.
От его тела исходил жар, будто огонь все еще полыхал где-то рядом, и я поспешно отпрянула, пытаясь скрыть свое смущение.
Правую руку ректора я быстро освободила от рукава, а вот с левой пришлось повозиться: ткань действительно прилипла к коже, пришлось размачивать обеззараживающим раствором и снимать горелые остатки рубашки по кусочкам.
Было очень неловко от того, что мне приходится прикасаться к его обнаженной коже и быть так близко, что я вновь почувствовала аромат его одеколона, перемешанный с запахом сгоревшей ткани.
Пока я возилась, ректор ничем не выдавал того, что ему было больно, хотя мышцы на его груди чуть подрагивали, когда я снимала очередной лоскут рубашки.
- Потерпите, - почти умоляюще прошептала я, - мне не нравится делать вам больно, но выбора нет. Я сейчас закончу и дам вам немного отдохнуть.
- Ты поэтому так краснеешь, что от тебя можно костер развести? – неожиданно спросил ректор.
- Я не краснею, - сказала я и почувствовала, как заливаюсь краской еще сильнее. – То есть краснею, но … мне просто жарко, вот и все.
Он усмехнулся:
- Или это от того, что ты впервые раздеваешь мужчину, крошка Лили?
Глава 16
- Я не раздеваю мужчину, - я возмутилась до глубины души. – Я помогаю пострадавшему обработать раны. К тому же, вы мой начальник.
- Значит ли это, что мужчину ты в начальнике не видишь? – чуть угрюмо спросил ректор.
- Никаких мужчин я ни в ком не вижу, повернитесь боком, - мне оставалось протереть заднюю сторону его плеча и можно будет накладывать мазь.
- Ах да, - язвительно ответил он. – Я совсем забыл, что у тебя Кевин – свет в окошке. А его ты раздевала?
Этот разговор был настолько нелепым, что я молча закатила глаза и ничего не ответила на этот вопрос.
- Осталось наложить мазь, - я бросила использованный кусок марли в корзину для мусора и взяла баночку приятно пахнувшего средства.
Когда я подошла обратно к ректору, то заметила, что он смотрит на меня непривычно тяжелым взглядом, от которого мне стало не по себе.
- Почему вы на меня так смотрите? Вам больно?
- Очень больно, крошка Лили, но не от ожогов, - мрачно произнес он. – Почему ты не отвечаешь на мой вопрос?
- Зачем мне на него отвечать? – я пожала плечами. – Вы же только и делаете, что провоцируете меня своими двусмысленностями. Вам забавно, что я смущаюсь, вот вы и развлекаетесь.
Я зачерпнула двумя пальцами густую мазь и предупредила:
- Может быть больно от прикосновений, придется потерпеть. Я постараюсь быстро.
Ректор продолжал смотреть на меня так, будто я только что обчистила его карманы, и он размышлял, как меня вывести на чистую воду.
Подойдя к нему ближе, я осторожно дотронулась до покрасневшей кожи на лице.
Она была горячая, и мазь моментально впитывалась в нее, словно вода в иссохшую землю.
Я зачерпнула побольше, надеясь, что она поможет заживить кожу. Будет обидно, если на таком красивом лице останется шрам.
Ректор стоял, не двигаясь, закрыв глаза, а по его лицу расползалась… улыбка?
- Вам смешно? – сурово поинтересовалась я.
Вот так стараешься, заботишься, а он веселится!
- Нет, не смешно. Просто приятно, - мягким голосом ответил он. – Хоть что-то сегодня может быть приятным? Кстати, а Кевина ты раздевала?
- Нет! – я выпалила ответ прежде, чем успела подумать, и моментально разозлилась. – Почему вам это интересно? Это же моя личная жизнь! А даже если и раздевала, то что?
Последнюю фразу я бросила с вызовом в голосе, активно втирая мазь ему в кожу, не заботясь о том, больно ему или нет. Вот нахал!
Ректор засмеялся под моей рукой:
- Спасибо за ответ, я так и думал. Иначе бы ты не краснела тут, будто я на невинность твою покушаюсь.
Я промолчала, продолжая наносить мазь. Его кожа под моими руками смягчалась и мне нравилось к ней прикасаться.
Под пальцами словно забегали крохотные искры, проникая глубоко внутрь, будто бы наполняя живительной энергией каждую клетку.
Очень необычное ощущение.
Кажется, что-то подобное почувствовал и ректор, т.к. внезапно с силой прижал мою руку к себе и пробормотал:
- Подержи секунду. От твоей руки боль уходит.
Я замерла, не шевелясь. Под моей ладонью равномерно билось его сердце и перекатывались мускулы, и этот жест казался весьма интимным.
Но если ему от этого становится легче, то, наверное, ничего такого в этом нет.
В голове слегка зашумело, и я неловко спросила:
- Давайте я вам продолжу наносить мазь? Может, это вам от нее легче становится?
Ректор посмотрел на меня чуть затуманенным взглядом и отпустил мою руку.
- Нет, мне легче не от мази, - он заинтересованно посмотрел на меня. – У тебя ведь нет дара? Давай еще раз проверим?
- Мой дар пропал много лет назад, - я снова зачерпнула мазь из баночки. – Вам кажется, что дело во мне, это не так.
Я осторожно размазывала мазь по его широкой груди, стараясь едва касаться. Честно говоря, тут он и сам бы мог справиться, но я оправдывала себя тем, что делаю это в благодарность за спасение студентов.
Признаваться самой себе в том, что мне нравится касаться обнаженной груди ректора – было уже слишком.
- Почему вы не пошли в лечебное крыло? – тихо спросила я, надеясь ничего не значащим разговором отвлечь себя от странных эмоций.
- Там места все были заняты, и меня не так сильно задело, как остальных, - ровным голосом произнес ректор. – Да и ты куда приятней местного доктора.
Я смущенно подняла на него глаза. Его взгляд скользил по моей коже невесомым касанием, от чего по спине пробежали мурашки.
