Три Желания - Марук Майя

– Как интересно.

Теперь сомнений в том, от кого подарок, не осталось. Вот интересно, что такого ему нужно сделать в нашем бренном мире, что он вместо того, чтобы найти какую-нибудь отчаявшуюся женщину, жаждущую наладить свою жизнь, заморочился цветами? А ведь здесь, в Египте, живут тысячи тех, кто ради трех желаний и тело в аренду джинну даст, и про намаз забудет, и с демоном связаться не побоится. Хотя чисто технически, к демонам джинны отношения не имели. Ну, разве что, только косвенное.

В ванне тоже следов джинна и секса с джинном не осталось: сухой пол, сухие полотенца, идеально чистый кафель. Если бы не цветы и чувство всепоглощающей удовлетворенности, я бы подумала, что это все мне приснилось.

Вдруг дверь спальни открылась и в проеме появилась рыжая голова Якуба.

– Ты уже проснулась? ― с плохо скрываемой досадой спросил мужчина.

– Если это принципиально, я могу вернуться в кровать и притвориться спящей.

– Я принес завтрак.

Воспоминания о джинне тут же померкли. Мужчина толкнул дверь и вкатил в комнату сервированный на двоих столик: тонкий расписной фарфор, серебряные приборы, блюда, которые заставили живот сжаться от голода.

– Еще скажи, что ты это сам готовил.

– Если бы я готовил сам, нам бы пришлось, есть угли.

Одной из черт, которые я ценила в характере Якуба, ― объективность. Объективность по отношению к себе. Он хорошо понимал свои сильные и слабые стороны и умел на этом играть.

– Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты решил ко мне подкатить напоследок.

– Так и есть. Видишь, даже колеса к столу прицепил. Нравится?

– Я так понимаю, у нас парный завтрак в постели?

– Могу же я с собственной женой поесть?

Я возражать не стала. Вернулась в кровать и приняла у мужа чашку с кофе.

– Отличные пионы, не знал, что они научились их выращивать здесь, ― сказал мужчина, наливая кофе себе.

– Какие пионы? ― не поняла, о чем он говорит.

– Цветы, ― он показал на огненный букет.

– Не заметила, ― соврала, удивляясь изобретательности джинна.

– Надо было тебе чаще дарить цветы, тренировать внимательность, ― Якуб скинул кожаные тапки и залез на кровать. ― Чем хочешь сегодня заняться? Верблюды? Баги? Каньоны? Можем походить по местным горам? Или поездка к st. Catherine's? (речь о монастыре св. Екатерины, который находится на Синае. Фотографии можно будет найти в тг «дневники писателя. Марук Майя» и в группе в вк)

– Вообще, я планировала изучить фотографии с раскопок. Но, твои варианты тоже звучат неплохо.

– Тебя настолько заинтересовали раскопки, что ты готова тратить на них драгоценное время в отпуске? Я так многого о тебе не знал?

Думаю, если бы этот мужчина знал обо мне чуть больше, то кофе мы бы сейчас не пили. Я посмотрела на дверь в ванну, и про себя улыбнулась. Какое все-таки счастье, что наши брачные обязательства носили исключительно номинальный характер. Иначе я бы сейчас места себе не находила от угрызений совести. Вот интересно, когда он изменяет своим женам, ему хоть чуть-чуть стыдно? Естественно, задавать этих вопросов я не стала и вернулась к теме разговора.

– У меня нет такого опыта, как у Петра, но я уверена, что артефакты в такой сохранности попадаются далеко не каждому. Как будто их неделю назад закопали.

– Думаешь, они могут быть поддельными?

– Лампа точно древняя. А сосуды… Они слишком хорошо сохранились. И техника исполнения. Даже с современными технологиями не каждый мастер сможет создать такое изделие.

– Хочешь, еще раз съездим на раскопки?

– Все артефакты уже в лаборатории. Исследования могут занять месяцы или годы. Это только в кино археолог получает экспертизу раньше, чем доест сникерс.

– Думаю, мистер Бейлис, с удовольствием поделится с нами своими соображениями по поводу этих находок.

Я сощурилась. Про конверт я помнила. Видимо, джинн не врал. Но вот то, что Якуб собирался упомянуть об этом, меня удивило даже больше, чем завтрак.

– Думаешь?

– Уверен. Я же обещал тебя радовать? Так что, доедай и поедем смотреть достопримечательности. А мой секретарь попробует назначить обед с этими, твоими археологами.

Я широко улыбнулась. Честно говоря, уверенности в том, что мне действительно нужно встречаться с Бейлисом, у меня не было. Находки и находки. Но вот ощущение, что ты прикасаешься к древней тайне, грело душу и приятно почесывало самолюбие. Вот только в этот момент я еще не знала, что это будет наш последний спокойный день среди песков.

*****

Монастырь св. Катерины находился в самом сердце Синая, у подножия горы Моисея, как и положено христианской святыне. Место было любимо туристами, приезжавшими сюда по случаю для искупления земных грехов, и православными локалами (жарг. иностранцы, постоянно проживающие на Синае), которые посещали святыню во время праздничных служб. Мы приехали к монастырю уже после обеда, когда основная часть туристов разъехалась, и можно было осмотреть окрестности в относительном спокойствии.

– Говорят, сам монастырь построили в четвертом веке, а в шестом император Юстиниан приказал создать укрепления. Кажется, тогда он и назывался по-другому.

– Неопалимой Купины.

– Что? ― не понял муж.

– Тогда он назывался монастырем «Неопалимой Купины». Если не ошибаюсь, его переименовали в одиннадцатом веке, когда сюда перевезли мощи Екатерины Александрийской.

При упоминании о святых, мучениках и их мощах, я инстинктивно скривилась. В силу собственной природы, и профессии, я точно знала, что ни одному богу не нужны мученические смерти своих детей. Да и посредники, как позже выяснилось, им тоже были ни к чему. Но люди это упорно отказывались понимать и принимать.

– Знаешь, для женщины, которая противостоит силам зла, ты слишком чувствительна.

– Я не борюсь с силами зла.

– А как же духи, привороты, проклятья?

– Это всего лишь последствия сделок людей с миром, о котором они ничего не знают. Поверь на слово, ни один демон не станет тратить свое драгоценное время на то, чтобы уговорить переспать вон с той красоткой ― показала в сторону длинноногой шатенки, ― или устроить пьяный дебош. Люди с этим великолепно справляются сами.

– Звучит как-то неприятно.

– Зато ты теперь точно знаешь, что ни один шайтан в твоем блядстве участия не принимал, ― я широко улыбнулась и поправила шляпу.

– Шайтан заставил меня взять тебя в жены, ― выдохнул Якуб.

– Это не шайтан, это жадность.

– У жадности тоже есть демон.

– Если ты про Маммона, то не трудись. Его жалкие крохи твоей семьи тоже вряд ли заинтересуют.

Якуб второй раз засмеялся, в этот раз его смех привлек внимание немногочисленных туристов. В том числе и той самой шатенки. Женщина с интересом посмотрела на мужа и улыбнулась, стараясь установить зрительный контакт. Ох уж это обаяние шейхов.

Под взглядом красотки Якуб немного стушевался, а потом демонстративно предложил мне локоть. Девушка немного разочаровалась, это было видно по взгляду. Муж неопределенно пожал плечами и поспешил меня увести в сторону. Я зачем-то обернулась и снова посмотрела на шатенку. Она, увидев мой интерес, широко улыбнулась и подняла два больших пальца вверх. Я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Мы пошли в сторону одной из часовен. Их здесь было несколько, но, честно говоря, ни одна из них не вызывала во мне живого интереса. В отличие от мужа. Якуб с интересом рассматривал желтые стены, кресты, скудные «архитектурные излишества». Глядя на то, как мужчина фотографирует каменный крест, представила, как на эту картину отреагировала бы Амина. А если бы узнала, что этим ее обожаемый муж занимался во время намаза, и вовсе учинила бы скандал.

Якуб, хоть и рос в религиозном обществе, традициям не следовал. Точнее, следовал напоказ, когда это было необходимо, или выгодно. Когда-то в детстве родители, как добропорядочные мусульмане, отдали любимого Хаммада в медресе (прим. религиозное образовательное заведение). Вот только достопочтенные учителя не смогли справиться с живым и очень логичным умом своего ученика, который в каждом утверждении искал нестыковки, а в любом законе ― лазейки. К концу первого года обучения его исключили. По семейной легенде, дабы избежать общественного порицания, было сказано, что ушел сын из-за болезни деда, который требовал вернуть внука домой. Но, как рассказывал сам Якуб, его обучение в медресе закончилось после очередных дебатов с одним из алимов (исламский ученый). О чем был спор, муж не помнил, но был уверен, что вышел в нем победителем. Иначе не было бы необходимости исключать его из школы.