– Скорее небо рухнет, – не остался в долгу Роман. Пикируясь, граф уверенно подошёл к раковине – отмываться. Сорра проводил взглядом и остался доволен результатом. Лечил он и правда хорошо.
– Зарекался козёл... – вздохнул итаниец, подозревая, что в этот огород ромейнцу с его характером ещё не раз придётся ходить.
– Что?!! – взвился Артани, полностью подтверждая догадку.
– Шучу-шучу. – Сорра вяло помахал рукой, демонстрируя мирные намерения варваров в отношении горцев, но не удержался. – Ди Валь, ты такой нервный – того и гляди заикой станешь.
– Глядя на тебя...
Роман, выпрямившись, хотел огрызнуться, но промолчал, с удивлением отметив, что итаниец постарался – ни синяков, ни шрамов. Но учитывая, что именно он графа и отделал, благодарить за исцеление лишний раз не хотелось.
Итаниец тоже не терял времени напрасно. Порывшись в шкафу, извлёк чистую рубаху, забросил на плечо, отыскал бинты и стащил камзол, безжалостно выбрасывая в мусорную корзину. Светлая рубаха и жилет выглядели относительно прилично. Остановившись за спиной Романа, итаниец задумчиво уставился на маленького графа, сравнивая отражения.
Скептический вид Сорры, отразившийся в зеркале, настроения не улучшил. Задевая самолюбие, итаниец возвышался над Романом на полторы головы. Алексис тоже не порадовался. Мысль, что его отделал низкорослый мозгляк, унижала достоинство. А эта ненавистная сигна... Сорра, с трудом уняв гневную дрожь в теле, изогнул губы. Хватит. Виноват ли Артани, что родился там, где родился?
<i>Ромейн... Проклятая, ненавистная земля. Синеглазый мальчишка, превратившийся в старика, опаливший и всколыхнувший память одним своим видом, мерзким запахом...</i> Сорра боролся с желанием вытянуть ладонь, накрыть седую прядь, спрятать...
– Повернись. Я наложу повязку, – приказал он почти повелительно.
– Справлюсь.
Роман хмуро отобрал у него бинт, и Алексис пожал плечами. Мостик хрупкого взаимопонимания ускользал призрачной иллюзией – слишком зыбкий, чтобы обрести плотность на ненадёжной опоре. Стоило ли заморачиваться?
– Рад, что хоть в этом не придётся возиться с тобой.
Роман, проигнорировав сарказм, принялся наматывать повязку, но сдался через минуту. Итаниец, склонив голову, следил за ним с нескрываемой победной усмешкой. Осознав, что выставляет себя идиотом, Роман молча отшвырнул бинт и, морщась, принялся натягивать чистую рубашку.
– Замри! – резко приказал итаниец, – Не двигайся.
Роман моментально застыл, подчиняясь. Жизнь в лесу научила быть осторожным и прислушиваться к любому проявлению опасности. Рубаха, надетая на локти, мешала, лишала обзора, и он, осторожно работая запястьями, принялся стаскивать её назад. Ощутив уверенно прикасающиеся к телу пальцы, испытал прилив слепой ярости и увидел перед собой ухмыляющееся лицо итанийца. Сорра довольно шустро стягивал рёбра, закрепляя бинт с помощью заклятий, создавая подобие фиксирующего корсета.
– Ты... – Роман открыл и закрыл рот, не определившись во мнении. Гордость требовала выругаться, благоразумие – поблагодарить, самолюбие проголосовало в пользу ругани.
– Не дёргайся! – с раздражённой досадой бросил итаниец.
Взгляды встретились, и воздух между ними моментально стал разряжённым, заискрившись невидимыми молниями, стало трудно дышать. Артани ощутил себя неожиданно маленьким, в то время как Алексиса заколотило от иррационального желания спрятать Артани, замотать не повязкой, а собственными руками. Он не мог объяснить. Что же с ним творится? Накатила почти злость:
– Стой ровно. Мешаешь работать.
– Я не просил...
– Заткнись. Проклятье, как же бесит, что ты ведёшь себя, как идиот!
– Конечно, ты же умный. Просто бог пастухов.
Роман зашипел – Сорра довольно бесцеремонно крутанул его на месте.
– А у вас, граф, сразу кровь взыграла? – он перевернул бинт, с силой дёрнув, не понимая, что происходит. Присутствие графа выбивало из равновесия, руки дрожали. Он не мог определиться, что с ним не так – с ним или с этим парнем? В чём подвох?
– Ты, по крайней мере, настоящий. Законнорожденный! – В голосе итанийца промелькнула горечь.
– Поэтому тебе так важно было меня оскорбить? – язвительно поинтересовался Роман, – Злобу за несостоявшуюся жизнь вымещаешь, или ты всегда унижаешь тех, кто слабее тебя? Утверждаешься, – он застонал, потому что Алексис чересчур туго стянул повязку.
– Закрыли тему. Иначе мы снова сцепимся. Всё! – жёстко обрезал он и, закончив, одёрнул рубаху Артани, машинально разгладив складки, подсознательно желая задержать пальцы подольше. Да что с ним такое?!! Выполнив долг, Сорра даже поспешно оттолкнул пациента от себя и отвернулся, пряча дрожь сжатым кулаком. От вида Артани Алексиса откровенно лихорадило.
– Это ты закрыл, – Роман, морщась, растёр грудь, – А я нет. Из-за тебя нас могут исключить, – начал он, обвиняя, и мгновенно распалился, – Если меня не примут в Академию, я...
Остро захотелось заткнуть ему наглый клюв, что Сорра и сделал, зажав чужие губы пальцами...
– Вы готовы?
Мэтр Дарас появился своевременно, спасая студиозов от новой драки. Артани взвился пружиной, но ударить не успел, хотя Алексис ждал, и внутренне расцвёл от предвкушения нового удовольствия – второй раз он его точно лечить не станет. Хватит на сегодня щедрости в отношении всяких ромейнских недоумков. Что там Сорра себе навыдумывал? Разжалобился... Ди Валь – просто крыса облезлая!
Александр Дарас перевёл взгляд с одного красного лица на другое. Скептически хмыкнул и удовлетворённо кивнул:
– Следуйте за мной, господа. Учитель Рогоза готов вас принять.
У Романа руки чесались вцепиться итанийцу в лицо, но он был вынужден подавить порыв. На лице Алексиса Сорры вновь блуждала нахальная шальная ухмылка, и знал бы он – как графу хочется закатать по этой ухмылочке кулаком, выплеснуть всю злость. Но он умел сдерживаться при необходимости, поэтому, не позволив себе ничего лишнего, с достоинством развернулся, выходя следом за метром, и едва не убил итанийского выблюдка на месте. Сорра отвесил коварный пинок исподтишка и, встретив резкий разворот графа на месте, с самым бесстрастным лицом дьявольски улыбнулся.
Мэтру Дарасу пришлось повысить голос. До кабинета директора парни дошли с самыми радужными пожеланиями в адрес друг друга. Заставить их не ссориться оказалось просто нереально.
========== 4 ==========
Сильванир дан Рогоза - поджарый, похожий на тонкую спицу мужчина тридцати пяти лет (по слухам, основателю было в три раза больше), стоял у высокого стрельчатого окна и, попивая кофеёк, бездумно созерцал столпотворение внизу. Надо отметить, вид из кабинета директора открывался превосходный.
