Коллекционер чудес (СИ) - Петровичева Лариса

Дерек устало посмотрел на него – под этим взглядом Гресяну захотелось спрятаться куда-нибудь подальше и поглубже.

– Гресян, я-то тебе кто? Хрен собачий? Я и есть инквизитор, чего тебе еще? Святого архангела Михаля? Считайте, что вы всем составом проходите курсы повышения квалификации у старших товарищей по ремеслу, – произнес Дерек и посмотрел на часы. – У вас осталось пятьдесят минут.

Когда кабинет опустел, а топот на лестнице стих, Дерек опустился в кресло и подумал, что формально Гресян прав. Полиция занимается преступниками–людьми. Если в деле замешаны артефакторы или маги, то на сцену выходит инквизиция, и конкретно этим делом следует заниматься именно ей, разрешив полиции откланяться. Но Эверфорт, в котором не проживало ни одного артефактора, попал под программу сокращения и оптимизации, и единственное отделение инквизиции на весь округ было закрыто за ненадобностью.

Дерек устало подумал, что в этом есть и его вина. Надо было убедить государыню, что бдительность и осторожность нужны всегда, особенно в таких местах, как это. В отдаленных уголках силы зла обладают особенным могуществом, и об этом не следует забывать. Надо было работать, а не упиваться собственным горем.

Но он узнал, что Вера снова вышла замуж, и упился в прямом смысле слова. До стрельбы по бутылкам в кабаках, обмороков и валяния в канавах. До опиумных притонов и борделей самого низкого пошиба, из которых его чуть ли не со слезами на глазах вытаскивал старина Игорь. Конечно, его недруги не дремали, государыня узнала про загул и настоятельно предложила министру инквизиции сменить обстановку и уехать в деревню.

Личной аудиенции его не удостоили. Распоряжение об отставке прислали обычной почтой.

Вера, его обожаемая бывшая жена, наверняка ничего не узнала. Она была счастлива с новым мужем, которого любила задолго до того, как в ее жизни появилась пугающая неприятность по имени Дерек Тобби – так зачем лишать счастья любимую женщину? Пусть ей будет хорошо, птиц нельзя сажать в клетки, и прочее, и прочее… Что там еще говорят, когда пытаются оправдать свою глупость? Что насильно мил не будешь? Что не надо гнаться за теми, кто без тебя счастлив?

А надо было не играть в благородство. Надо было оставить свое – своим.

Дерек почувствовал, как сжалось сердце. Нет, с этими переживаниями пора завязывать. И, пожалуй, дело об упыре – лучшее, что может предложить судьба.

Полицейские вернулись в его кабинет спустя полтора часа. В судорожно сжатых потных ладонях они держали исписанные огрызки бумаги – весь вид стражей порядка говорил, что они готовы вкалывать от зари до зари, как черные рабы на юге, лишь бы сохранить свои пальцы в целости.

Впрочем, Дерек не узнал ничего нового из этих огрызков. Одна из семей уехала в Дреттфорт, и в их оставленном доме никто не пожелал поселиться. Другие слово в слово повторили свои показания.

– Простите, господин старший советник, – рыжий Гресян прискакал последним, споткнулся на пороге и едва не растянулся, и его бумажки также не добавили в дело ничего нового. – А как же он кровь-то вытягивает? Ну… если он все-таки не вампир? Следов крови на полу и мебели никаких. Ни капельки. А так-то, по уму, там же все должно быть залито с мрачным видом пожал плечами.

– Скорее всего, использует артефакт, – произнес он, сердито подумав, что все-таки придется идти к анатому и допрашивать его без обиняков. – Где у вас тут прозекторская?

Гресян просиял, всем своим видом выражая готовность помогать. Дерек подумал, что из парня может выйти толк – конечно, если рыжий не увязнет окончательно в этом пьяном болоте.

– Разрешите проводить?

Анатомический театр Эверфорта располагался в двух кварталах от кладбища, и Дерек невольно признал разумность такого размещения. Вскрыли – и закопали. Он равнодушно относился к смерти – в конце концов, когда дважды заглядываешь за ее край, перестаешь думать о ней со страхом или пиететом, но посещение анатомического театра всегда вызывало в Дереке не интерес, а какую-то брезгливость.

Гресян, видимо, пожалел, что вызвался сопровождать нового начальника. Когда они проходили по коридору мимо длинного-длинного шкафа, в котором, как в музее, были выставлены посмертные маски неизвестных людей – широкие, какие-то нелепые, с растянутыми ртами и вылупленными глазами – то молодой полицейский качал головой, негромко поминая имя Господа и с трудом подавляя желание задать стрекача.

– Страшно, – услышал Дерек. – Кто его знает, что там, потом. И будешь лежать… вот так.

– Там нет ничего страшного, – бросил Дерек, сворачивая на лестницу – прозекторская, судя по схеме возле входа, располагалась на втором этаже. – Тьма, и больше ничего.

– А вы откуда знаете, господин старший советник? – голос Гресяна дрогнул.

– Умирал, – проронил Дерек и добавил: – Два раза.

Гресян ахнул и снова помянул Господа. Ну и помощничек, от любой тени шарахается.

– Как вас зовут? – поинтересовался Дерек.

– Эд, – представился Гресян и тотчас же поправился: – Эдвард, то есть.

– Эдвард, вы полицейский, а не кисейная барышня, – нравоучительно произнес Дерек. – Вы должны ворошить трупы с такой же легкостью, как это делает доктор Вернон. Это ваша работа, в конце-то концов.

– Так нету у нас трупов, господин старший советник, – растерянно признался Гресян. – В городе убийств не было уже семь лет. Кошелек на рынке подрежут – и то событие. Я покойников-то увидел, только когда этот душегуб объявился. А до этого не видел никогда, и не видеть бы их…

– Да, это многое объясняет, – понимающе кивнул Дерек и толкнул дверь с простенькой табличкой «Доктор Август Вернон, анатом».

Кабинет Вернона был обставлен так, что Гресян сдавленно пискнул, изо всех сил стараясь не упасть в обморок. Дерек остался равнодушным: заспиртованные уродцы, змеи и лягушки, которые стояли в одном из шкафов, как на выставке, уже давно его не впечатляли. Его собственная коллекция колдовских диковин была раз в десять больше и богаче, чем это скудное провинциальное собрание. Доктор Вернон, восседавший с книгой за огромным письменным столом, оторвался от чтения, сдвинул очки на кончик носа и скептически поинтересовался:

– Что, уже пришли меня подхолостить? Я и шагу не сделал к вашей ненаглядной.

Дерек вспомнил, что именно Аурика услышала от бывшего корабельного врача, и подумал, что начитать надо не с яиц, а с языка. За такие слова в менее цивилизованном обществе бьют морду.

– Мне нужны отчеты по вскрытию жертв этого упыря, – сухо произнес он. – Все шесть. Сейчас.

Вернон усмехнулся и развел руками.

– Их нет, господин старший советник. Гресян! – обратился он к полицейскому, показывая, кто в этом кабинете настоящий хозяин положения. – Вы бы сели, не дай бог, в обморок свалитесь.

На бледного Гресяна было страшно смотреть. Казалось, даже рыжий цвет его кудрей поблек.