Свет и Тень (СИ) - "ASTORIS"

Отношения перешли на уровень встреч время от времени. И просто нам тоже не было: мы редкий день не ругались. Но я любил её... Всё равно, любил. И ни щепки не сомневался, что и она меня любит. Как бы там ни было, не смотря ни на подсказки дара, ни на простые логические измышления, я продолжал мечтать. Мне казалось: вот исполниться то, чего Зара хочет, станет она путницей, успокоится и станет сговорчивее. Тогда снова предложу ей выйти за меня, и, возможно, она согласится.

Но влюбленность многим отшибает разум. И со мной так было: я был молод, влюблён и глуп. И не сумел понять что важно, а что нет. Не подумал, какая именно трагедия может в действительности произойти и что по сравнению с этой бедой померкнут остальные... Эх, что ходить вокруг да около? Окончив учебу Зарина стала крысой, – жёстко, словно ставя перед этим фактом самого себя, произнёс Крысолов.

Повисла тишина, которую никто не смел нарушить. Альк, наверное, хотел бы сказать какую- нибудь гадость в своей манере, но вместо этого взглянул на Рыску, вцепившуюся в его ладонь и устало кивнул ей головой. Она тоже ничего не сказала. Только поднесла его руку к своему лицу и потерлась о неё щекой, на миг закрыв глаза.

– У меня в те времена, – вздохнув, продолжал свой рассказ Крысолов, – Тоже был человек, которому я безгранично доверял, которого очень уважал и считал самым-самым – мой учитель, старший наставник. Я обратился к нему с просьбой помочь, и он не отказал: похлопотал, и Зару отдали мне. Но это было лишь начало моих бед. Наших с ней бед...

Я попросил в Пристани длительный отпуск и увез её из Ринстана, в глубинку, на юг, туда, где жила моя мать. Стоит ли упомянать, что как только я истово пожелал, чтобы Зара стала человеком, как так оно и произошло?

Итак, признавшись во всём моей матери, мы поселились у неё, в небольшом городе у самой границы. Там тоже была Пристань, в библиотеке которой и прошёл следующий год моей жизни. Я перечитал за этот год больше книг, чем за всю свою предыдущую и последующую жизнь. Но и это ничем не помогло. После прочтения всех этих книг, а так же, припомнив всё, чему учился столько лет, я пришёл к выводу: всё, что я могу сделать для Зары – это отпустить её по обряду. То, почему она не становится больше крысой, я тогда так и не понял. Это дошло до меня гораздо позже, через очень много лет. Да и не имело это, как оказалось, никакого значения: становясь человеком, “свеча” всё равно остается “свечой”.

Делать было нечего.Время шло. Обряд оказался единственно возможным путем спасти мою любимую. Но тут снова возникла проблема: мне нужен был ещё один путник для помощи в обряде. А ещё... Ещё требовалось моё как владельца “свечи” желание её отпустить. И если надеяться на помощь своего учителя я мог ( ведь однажды он мне уже помогал!), то желания отпускать Зару не имел никакого.

Как и у вас, дорогие ученики, у нас с Зарой получилась очень сильная и прочная связка. Мне страшно было её разрушать, тем более, обо всех последствиях этого разрушения я точно знал, и это лишь во-первых. А во-вторых, Зарина была обижена на меня, так же, как и Альк впоследствии. Я прекрасно понимал, что как только отпущу её, она тут же покинет меня. И этого я боялся ещё больше. И потому медлил. Тянул... Думал. – он вздохнул, – Но так ничего больше и не придумал.

А потом... Потом у неё участились приступы безумия. Они и так имели место, но я старался, как мог, беречь её: совсем не зажигал, лишний раз не беспокоил. Выполнял любое её желание. Очень любил... За этот год, что мы провели с ней вместе, были в нашей жизни и радостные моменты. Но теперь я понимаю, что она чувствовала... Это словно праздник накануне твоих похорон... Это намного страшнее, чем просто один раз умереть... – он некоторое время смотрел вникуда, а потом пристально вгляделся в Алька, – Ты был во всём прав, – кивнув, произнёс старый путник, – Мой учитель либо ошибся, отдав мне Зару-“свечу”, либо сделал это нарочно, зная, что отпустить её я не смогу. Прав так же и в том, что я и не отпустил её, и не смог использовать. – он снова вздохнул, – И снова прав: в случае с тобой я пытался исправить и ту ошибку тоже...

– Как она умерла? – перебил наставника Альк.

– Очень прозаично, хотя ей, наверное, казалось иначе...

Моя мать держала мясную лавку в городе. И был у неё нож – здоровенный такой, чуть ли ни с меч величиной... – Крысолов помолчал, явно пытаясь справиться со слезами, ибо есть раны, которые с годами не заживают. Просто уходят вглубь. – Вот им она и зарезалась... Сначала высказала мне, что давно поняла моё нежелание отпускать её, а потом прямо у меня на глазах вскрыла сонную артерию... Зрелища ужаснее я в жизни не видел и врагу не пожелаю увидеть, – он снова помолчал, – А потом я похоронил её и вернулся в Ринстан. Долго там, конечно, не прожил – вскоре началась война, а после неё я так на дорогах и остался. Пока не постарел, и Пристань не призвала меня. Дальнейшее вам известно...

На этот раз тишина наступила надолго. Требовалось время для осмысления. Всем.

Рыске до ужаса хотелось обнять и попытаться утешить учителя, и будь они одни, так бы она и поступила. Но в присутствии мужа и названного брата она этого сделать не посмела.

А потом хозяйка дома вежливо постучалась в комнату и попросила помочь ей с матрацами. Жар и Альк вышли следом за женой хозяина дома, и они остались один на один.

– Почему вы вдруг сравниваете себя с Райлезом? – насмелилась спросить путница своего учителя.

Крысолов невесело усмехнулся, продолжая смотреть в огонь камина.

– А с кем ещё? – спросил он, – Законы и традиции Общины попрал и предал – это раз; умом слегка тронулся – два; решил, что что-то могу сам, без помощи коллег и Пристани – три. И “свечу” отпустить, как и он, не смог. А хуже него потому, что он-то Алька ненавидел, а я Зару любил. И всё равно – не отпустил. Кишка оказалась тонка...

– Нет! – жарко возразила Рыска: история потрясла её до глубины души, – Это только потому, что вы боялись, что она вас потом бросит! А вовсе не из-за жажды власти или сумасшествия, как Райлез!

– Ох, доча, доча, – по-стариковски прокряхтел Крысолов, – Ты ведь тоже боялась, что Алька держит с тобой только “свеча”. И тоже не хотела его терять. Но делала то, что тебе говорили...

– Я мало что тогда понимала!

– А если б поняла, если б имела такую возможность, то отпустила бы его. Не смотря ни на что – отпустила бы. Я уверен, – подвёл итог путник, – Так что, не оправдывай меня. Мне нет прощения, потому что сам себя я никогда не прощу, – он резко поднялся и вышел, тихо притворив дверь.

Луна светила в небе над заснеженным городком. С востока снова наползали облака – тихо, крадучись, словно без участия ветра. Да и не было никакого ветра. Тишина стояла такая, что звук открывающейся двери показался жутким треском пополам со скрипом, отдающим сразу в мозги.

Крысолов не обернулся, так и продолжал стоять, скрестив руки на груди и глядя на луну.

– Ну ты что? Пошли, холодно же! – угрюмо буркнул Альк. На морозе, после теплого, заботливо протопленного дома, в накинутом поверх рубашки кожухе, его мигом затрясло.

– Я думал, не ты придёшь, – на миг обернувшись через плечо, бросил Крысолов.

– Я её не пустил, – сделав ударение на первом слове, произнёс Альк, – Она плохо себя чувствует... Да какая разница? Ты долго собираешься здесь торчать?

– А может, я сегодня решил в каприз обваляться, как ты у нас обычно делаешь. Вот теперь стой тут со мной и суши мои сопли! – полуворчливо-полушутливо ответил Крысолов.

– Ещё чего! Я сейчас уйду! – пригрозил Альк.

– Не уйдёшь, – спокойно проговорил путник.

– Ещё как уйду! – саврянин взялся за дверную ручку.

Наставник с усмешкой взглянул на ученика и напомнил:

– Если вернешься без меня, Рыска выскочит на улицу сама, тут же, и ты её не удержишь. А потом ещё и пилить тебя будет. Уверен, ты этого не хочешь.

– Ой, ладно, – сдавшись, проворчал белокосый. Постоял немного молча и произнёс совсем другим тоном, не глядя на наставника, – Я и не знал, что всё было так серьёзно, – помолчал еще, – Но ты ведь сам говорил, что то, что нас не убивает, делает нас сильнее.