Невеста проклятого волка (СИ) - Сапункова Наталья

— Но ведь сейчас ночь? — Катю предложение удивило и опять немного напугало. — Можно, я посплю немного? А утром мне будет проще с тобой разговаривать. И мы прогуляемся к водопаду.

Ей действительно страстно захотелось побыть одной в тишине. Подумать. Хотя нет. Она не станет думать! У неё тогда совсем голова треснет. Подумает она потом, а пока ей надо просто прийти в себя, наконец. А потом она снова сможет играть в эти странные игры… которые с каждой минутой всё больше казались чем-то настоящим. Вот поэтому ей и надо прерваться…

— Хорошо, отдохни, — он немного придвинулся к ней вместе с табуретом. — Но вот что я должен тебе сказать. Завтра с рассветом я опять стану волком. А на закате — человеком. Не бойся, ты этого не увидишь. Я буду здесь человеком только по ночам.

— В этом и есть твоё проклятье? — изумлённо выдохнула Катя.

— Да, моя. Я приду к тебе в волчьем образе — не бойся. Уйду — не бойся тоже. Хорт тоже будет где-то рядом. Всё. Спокойной ночи.

И он вышел. Плотно прикрыл за собой тяжёлую дощатую дверь…

Часть 7. За ночью приходит утро…

Катя не могла уснуть долго. Поначалу действительно ни о чём не думала. То закрывала глаза, то открывала их и смотрела на мерцающий огонёк свечи. Толстая свеча — это как два Катиных запястья сложить вместе, — не собиралась скоро гаснуть, по углам метались тени, и казалось даже, что кто-то вот-вот вынырнет из темного простенка — а страшно не было. Потом мысли появились. Верить — не верить? И что делать? Довериться?

Он ясно сказал: я хочу тебя. Волк сказал! Она в плену у волка. Он заявляет, что она его жена. Это тоже было обидно, бесило просто. Она ничья жена, она не выходила замуж. Носила кольцо, полученное в подарок — и что? Кольцо подарила приятная во всех отношениях старушка, с которой сложились прекрасные отношения. Оказалось — кольцо особенное, которое что-то там означает? Но она не знала! Использовать её вслепую — это же подло просто. Так нельзя делать.

Она давно знает Данира — в определённом смысле. Как несомненно любимое домашнее животное. Как уникального зверя, поражающего своей разумностью. И теперь это отношение приходится перевернуть с ног на голову?! Интересно, как она отнеслась бы к парню, если бы сразу увидела его вот таким, как тут, в этой хижине? Не видела бы того ужасного превращения? В таких влюбляются с первого взгляда. Она не влюбилась бы, конечно. Только не она. У неё уже сделаны все прививки от этой глупости. Но он же красавчик просто! И он — её волк. С ним она гуляла по лесу, купалась в реке, покупала ему антиблошиные ошейники, наконец! Он — слишком не человек для неё, и это рвало мозг!

Когда-то Катя прочитала пару историй про оборотней, которые крутили любовь с прекрасными девами. Не сказать, что прониклась. Занятный вымысел, когда радуешься за героиню, но не можешь поставить себя на её место. Зато точно знаешь, что это чья-то фантазия и не более. А взять русские сказки — там тоже Серый Волк превращается то в одно, то в другое, и по размерам громадный, раз возит на спине Ивана-царевича. Похож на Данира. Но Елена Прекрасная всякий раз выходит замуж за царевича, а не за волка!

Данир пугает, потому что у него нечеловеческий взгляд на всё, даже когда он неотличим от человека. Ему неважно с ней говорить, ему важен её запах! А для неё запах, если в нём повинны не духи — повод бежать в душ или хотя бы за влажными салфетками…

Kадно, пусть запах. Запах сообщил Даниру, что он ей не противен, даже симпатичен. Она его не боится, она хорошо к нему относится — это всё так. К волку, конечно. В доме на Лесной большой и страшный… ну, условно страшный волк легко и просто втерся к ней в доверие, потому что вел себя как ласковый кот…

А Данир-человек — он ей нравится? Что теперь скажет ему запах? Ну отвращения она по-прежнему не испытывает. И что? Мало ли к кому она не испытывает отвращения! Запах человека меняется в зависимости от его эмоций — она это где-то читала, да и слышала множество раз, ещё в детстве. Если бояться собаку, она укусит, ей-де не нравится запах страха. Но чтобы мужчине вместо слов хватало запаха? Даже не смешно.

Катя попыталась вообразить, как должен вести себя Данир-человек, чтобы начать ей активно не нравиться. И не смогла. Ударить её? Наорать? Делать что-то… ну, неприличное, так скажем? Это невозможно было представить, фантазия отказывала. Игорь Николаевич, её покойный босс, всегда был безупречен, доброжелателен, уверен в себе, он излучал обаяние. Пока она не увидит, что его сын ведет себя ровно наоборот — не поверит. Но Данир ведь практически безупречен! Если забыть о том, что он притащил её сюда самовольно. Не давит, ни к чему не принуждает, разговаривает. Разговаривает! Пообещал даже принять её отказ! И уверяет, что отправит обратно через два месяца. Если так и будет, то всё это не так уж и плохо в сложившейся ситуации! Но стоит помнить, что у него особый нюх, и слух тоже, наверное! А ещё что? Чего ещё опасаться? Но, может, и не надо сейчас себя накручивать, утро вечера мудренее…

Катя заснула, когда — и сама не заметила. А проснулась оттого, что замерзла — одеяло сползло и угли в печи остыли, не мерцали алым, и в хижине заметно похолодало. Свеча догорела, но было не темно, полумрак скорее, а чуть в стороне на стене Катя разглядела светлый прямоугольник, положенный на длинную сторону — окно? Значит, уже утро.

Она натянула одеяло и полежала немного, собираясь с духом. Память услужливо прикатила все воспоминания, и сомнения, и терзания, и всю Катину обиду на Савериных, но думалось об этом теперь иначе — более спокойно, что ли, без надрыва. Она в неизвестном месте, мало того, она в чужом мире — это если продолжать делать вид, что верит Даниру, — и изменить это не может. Её жизнь и здоровье вроде бы вне опасности. Значит, надо действовать по обстановке и надеяться на лучшее.

Говорят же, что с любой проблемой надо переспать — правильно говорят.

Пол в хижине был каменный. Вот так, обтёсанные камни, аккуратно уложенные, на мостовую похоже. Наверное, они холодные и зимой и летом, а сейчас снаружи точно не лето. Дома конец августа, а тут похоже на осень, и уже не раннюю…

Свои кроссовки Катя увидела у двери, обрадовалась. Кроссовки у неё классные, удобные и ещё крепкие, хоть ходи, хоть бегай. Обувь — её пунктик, она всегда экономила, чтобы купить хорошую и фирменную. А какая тут у местных обувь, кто знает?

Возле кровати обнаружились войлочные ботиночки-чуни, расшитые нитками и бусинками. Катя сунула в них босые ноги — ага, самая та обувка, чтобы в этом доме не мерзнуть! — и прошлась по комнате, огляделась. Светлый прямоугольник действительно оказался оконным стеклом, толстым, непрозрачным, с наплывами — выглядывать в такое и смысла нет, разве что понятно, день снаружи или ночь. Печь в комнате большая, непривычной конструкции — у Кати в доме тоже осталась дровяная печка, с плитой, с духовкой, бабушка не позволила её разбирать, когда проводили газ. А эта печь — не печь, а очаг какой-то, на русскую похожа, с картинок, но размером меньше и без лежанки сверху, и как на ней готовить и печь, не очень понятно. То есть сунуть котелок внутрь, на жар — это можно, и мясо на углях печь, и овощи. С голоду не умрешь, конечно, но приготовить что-то привычное ещё умудриться надо.

Кровать… Ничего так кровать. Огромная только. Можно сказать — большие нары, деревянный помост, покрытый тюфяками. Вчера, когда Катя там лежала, не могла оценить размеры. На такой штуке можно спать вчетвером, да и вшестером, если потесниться чуть. Одеял возле стены, аккуратно сложенных — больше десятка. То есть для всех, кто ночует в доме, это — единственное спальное место. Правильно, не на каменном же полу…

У одной стены — сундуки в ряд, не такие сундуки, большие, с плоскими крышками, какие Катя видела у родственников в деревне — на тех запросто можно было спать. У этих крышки выпуклые, закруглённые — не ляжешь, да и сесть проблематично. Этакие сундучки для вещей, как в кино, их ещё пристёгивали на задок кареты. И сейчас такие входит в моду, можно заказать для домашнего интерьера.