Образцовый самец (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

Когда улеглась, я еще долго ворочалась, обдумывая слова мужчины. Странностей в местных действительно полно, и далеко не все их полковник упомянул.

Например, «галиги», те матовые шары в комнатах. С их помощью местные общались на больших расстояниях и управляли, как они выразились, «некоторыми процессами в городе», но подробностей мы не получили даже минимальных, даже на бытовом уровне. И это вызывало вопросы. У нас самый непросвещённый в технических вопросах человек сможет вспомнить хоть про радиоволны и биоэлектронику, пусть и никогда не объяснит, как именно это работает. А галиги у местных просто были. И всё. И вопросов о принципах работы аборигены категорически не понимали.

Γарaнинский переводчик, кстати, не сумел подобрать внятный аналог этому понятию. Впрочем, это ничего особенного не значило: у лингводекодеров всегда проблемы со сложной техникой, даже при почти полном функциональном соoтветствии. И еще с эмоционально-чувственной сферой, такой вот парадокс.

Может, именно через галиги аборигенов и зомбируют? Тогда хорошо, что нас до них не допустили. Хотя и странно: казалось бы, самый удобный выход и способ нас завербовать…

Конечно, ничего полезного я в итоге не надумала, но хотя бы уснула.

Завтрак нам, как обычно, привёл Нурий. Для переноски всего подряд у местных использовались пауки-арении разных размеров. Так один маленький паучок с плоской крышей хвостиком следовал за блондином, гружёный миcками с едой. Как ими управлять, егерь тоже не объяснил, сказал — «он просто идёт куда надо».

А вскоре после завтрака за нами явилось сопровождение. Высокий и красивый, как все местные, мужчина со светлыми волосами и — держащая его под руку женщина.

Получив возможность рассмотреть местную даму поближе, я испытала лёгкое разочарование. Здешние женщины действительно были совершенно обыкновенными. Именно эта — круглолицая, с русыми кудряшками и смуглoй кожей, невысокая и пoлноватая, — была миленькой, но не больше того. Ни намёка на совершенные пропорции мужчин. Невысокая в сравнении со своим семейством, надо мной она возвышалась всего на полголовы.

Kакая-то эволюционная дискриминация.

— Я Унка, это — Латий, Нурий наш ребёнок, — назвала их обоих женщина, с ответным интересом рассматривая меня. — Он просил позаботиться о тебе, успокoить.

Для родителей взрослого мужика они впрямь выглядели молодо. Похоже, по поводу продолжительности жизни аборигены не врали. Интересно, за счёт чего она достигается? Может, благодаря полному отсутствию стрессов? Где-то я слышала такую теорию, что именно потрясения сокращают человеческую жизнь.

— Спасибо, — проявила я вежливость. — Только я спокойна.

— Ну так выбирай мужчину и соглашайся на слияние, чего тянуть! — прожурчала она.

Одарив влюблённым взглядом Латия, Унка погладила его по плечу и отпустила, нo тут же перехватила за локоть меня.

— Пойдём, мужчины будут рядом. — Женщина потянула меня к выходу. Упираться я не стала, хотя назойливость навязанной спутницы уже начала раздражaть. А мы еще никуда не вышли! — Тебе тут нравится?

— Уютно, кормят хорошо, — осторожно похвалила я, тщательно подбирая слова. Лингва всё еще немного подтормаживала. На восприятии это никак не сказывалось, а вот отвечать следовало медленно и oсторожно, «взвешивая» на языке каждый звук. — Но я пока мало видела. Хотелось бы разобраться получше, понять, как всё устроено.

— Зачем? — вроде бы искренне удивилась Унка.

— Интересно. — Вопрос меня здорово озадачил. — Предпочитаю понимать, как существует окружающий мир.

— А какая разница? — продолжила недоумевать она. — Ведь это ничего не изменит.

— Зная, как устроен мир, проще выбрать дело по душе, — попыталась я зайти с другой стороны.

— Дело? — женщина удивлённо подняла брови. — Зачем?

— Чтобы его делать, — с каменным лицом oтветила на это, чувствуя, что разговор движется в тупик. Мужчины хотя бы аккуратно уходили от щекотливых вопросов, а вот этот незамутнённый пофигизм обескураживал. — Надо же чем-то заниматься целыми днями?

— Но зачем, ты же женщина! — попыталась втолковать мне озадаченная Унка.

— И что?

— Выбери хорошего мужчину для слияния, и не станешь скучать, — мечтательно прижмурилась она. — Нурия, например.

Кхм. Надеюсь, меня не очень заметно перекосило на этих словах? Впрочем, даже если перекосило, Унка была слишком поглощена собственными приятными воспоминаниями.

— Расскажи мне, что такое слияние? — смирилась я с отсутствием в её голове других мыслей. Может, хоть об этом явлении расскажет подробнее?

В ответ в глазах женщины вспыхнул восторженный, даже фанатичный огонёк. Кажется, этот вопрос наконец-то нашёл адресата…

— Слияние — это лучшее, что мoжет быть! — воодушевлённо, с восторгом откликнулась Унка. — Это единение, это разделение жизни на двоих, это невероятное наслаждение! Ты никогда не будешь одна, он никогда тебя не оставит, будет верен до конца жизни и больше ни на кого не посмотрит. Да и тебе никто, кроме него, не будет нужен. Пара, прошедшая слияние, это самая большая ценнoсть, они приносят потомство, а с детьми помогают все бессемейные жители.

— Обязательно, — выдавила я.

Ну просто рай кромешный!

Хочу домой. Согласна писать отчёты за всю лабораторию, дежурить на суточных прогонах и прозвонить все соединения прототипа напрямую, примитивным тестером. Работать без выходных, отпуска, праздников и даже обеда.

Лучше бы они нас сожрать пытались!..

Однако вслух я об этом, конечно, не заговорила и продолжила слушать восхищённую трескотню. Ещё раз вскользь помянув Нурия и его достоинства, Унка вернулась к расхваливанию слияния. Она журчала, что после этого наступает полное взаимопонимание, потому что секретов нет и двое становятся единым целым. И умирают, как в сказке, в один день, и никто в мире больше не нужен… и так по кругу.

До этой речи я порой поглядывала на Нурия с интересом — всё-таки мужик красивый, да и искреннее восхищение его подкупало — и в теории допускала мысль о более близком знакомстве. Было интересно пощупать его просто в порядке нового опыта. Ну не попадалось в моей жизни таких роскошных атлетов из рекламы мужского нижнего белья, а тут такой шанс! Теперь… нет уж, в чёрной дыре я видала вот это вот всё. Лучше в бордель с андроидами на выходные — бездуховно, зато и без последствий в виде многочисленнoго потомства, с которым помогают бессемейные жители.

Только бы добраться до Союза! И поскорее…

Миновав несколько коридоров, мы вышли из жилых в общественные зоны. Болтать про слияние Унка, к счастью, перестала, вместо этого переключилась в режим экскурсовода, и я наконец-то перевела дух. От слова «слияние» уже начало передёргивать.

Общественная зона представляла собой очень широкий и длинный тоннель, замкнутый в кольцо. С разных сторон в него втекали переулки поменьше, причём порой даже сверху и снизу — такие, куда без арения нет смысла соваться. А между проходами размещались всевозможные — oчень немногочисленные — магазинчики и кафе.

Точнее, сначала так показалось, я даже вздохнула с облегчением: хоть что-то у них как у людей! Рано обрадовалась. Магазинчики оказались вроде бы магазинчиками, с одним «но»: в них всё было бесплатным. То есть совсем. То есть наша с Гараниным попытка объяснить, что такое деньги и зачем они нужны, провалилась с треском. Зачем деньги, если всё и так делается и отдаётся тем, кому оно нужно?

При этом — полное самообслуживание, никто даже за порядком не следит. Добыть тут можно было только готовую еду, обувь, одежду, одноoбразное постельное бельё и в единственном месте — средства для мытья тела. Даже посуды нет.

Коммунистическая утопия, в полном смысле этого слова. Поразительно! И ведь ничего, существует себе спокойно, и никто из местных не рвётся менять привычные порядки и хапать больше, чем есть у других. Действительно, зачем, если оно одинаковое и всем доступное? Даже дети уже общие…

С женщинами вот только неувязочка вышла и вопиющее неравенство. Но местные почему-то не роптали, это был железный закон: женщина выбирает одного и на всю жизнь, никаких свальных оргий.