А Саша делает, как может (СИ) - Козьякова Наталья Дмитриевна

— Обойдутся, — буркнул своим мыслям. — Да я лучше на нашей попаданке женюсь, чем с какой-нибудь здешней девицей роман закручу.

— С ума сошел?! — испуганно кинулся ко мне Генри. — Ты что сказал, идиот?! Да ты хоть подумал — возле чего такими словами бросаешься? Ой!

Вот тебе и ой! Я действительно идиот! Я же у Символа Семи Ветров стою!

— Интересно, когда это в мои покои переместили Символ? — обернулся я к Генри. — Кто позволил?!

— Да ты же сам! Не помнишь?

Что-то такое я припоминаю, да. Символ Ветров — это здоровенная металлическая пластина, на которой самоцветными камнями выложены лучи — направления дуновения Ветров на все стороны света. Вообще-то, он должен в Святилище находиться, но летом, когда мы заскакивали в имение на минутку, Дядюшка жаловался, что стена там рушится. Дескать, ремонт надо бы. А куда Символ? Я и распорядился.

— Да, припоминаю, — мрачно сообщил я, чувствуя, как запястье левой руки начинает покалывать. Да какой там — покалывать! Его уже не по-детски жжет!

— Договорился, — мрачно сообщил Генри очевидную вещь. — И что ты теперь будешь с этим украшением делать?

А я-то почем знаю! Но украшение вышло знатное. Шириной в три пальца синий узор на запястье — символ брачных обязательств. И ведь не спрячешь теперь!

— Не спрячешь — это ты правильно сказал, — вздохнул Генри. — Если не ошибаюсь — жениться тебе придется. Именно на этой девушке. Потому что знак Богов.

— Подумаешь! Женюсь. Да она будет мне ноги мыть и воду пить! Это же такая честь для обычного человека. Станет принцессой. Они все об этом мечтают, какую ни возьми. Да и на сколько лет этот брак? Люди живут во много раз меньше, чем мы. Пару лет поживу, потом в путешествие отправлюсь. А там и задержаться можно лет на двадцать. А жена здесь побудет. Состарится. А там и свобода не за горами. Все, решено! Сегодня же и женюсь! Клянусь Семью Ветрами!

Стрег

Дурак Энгельберт, как есть дурак! Что ему стоило хотя бы на два шага в сторону отойти, а? Он трижды повторил обещание, да еще и поклялся.

А раз поклялся — так н-на тебе! Хотя…. Будем посмотреть… Но побегать ему придется. Или я Сашку не знаю!

Нянюшка Ланя

— Ох, ты ж! Джи! Что там опять сотворили эти недоумки?! Ты слышал, как в покоях Энгеля что-то громыхнуло?

— Слышал…. Ланюшка, никак кто-то из них клятву нерушимую дал! И ведь кто-то из Ветров ее услышал и подтвердил.

— Ох, Джи! Клятва-то не простая! Кто-то из них брачную не снимаемую клятву принес! А Стрег ее принял. Это что ж теперь будет?!

— Не переживай, родная моя, образуется как-нибудь. Осталось только выяснить — кто избранница, и кто жених. Если Генри, то ладно. А если Энгель? Его Величество будет недоволен.

— Ох, Джи! Я боюсь думать — кто ж невеста!

— А сейчас и выясним. Пора бы этим бездельникам в столовую выйти. Скоро прием начинать, а они еще и не умывались, поди.

Стрег

Так уж и не снимаемую. Я, в конце концов, хозяин своим поступкам и словам. Хочу — подтверждаю клятвы. Хочу — отменяю.

Саша

Как же сладко спится на куче эльфийского шелка, кто бы знал!

Да! Я нахально уснула в гардеробной.

Предварительно нарядившись в длинное платье нежно-голубого цвета. Вообще-то, все платья были прекрасны, но это мне понравилось особенно. Хотя бы потому что было как по мне сшито. К тому же, легко скрывало все недостатки фигуры. Ночные сорочки — они такие. Грудь подчеркивают, а все остальное — на откуп мужского воображения.

Во всяком случае — я точно знаю, что особо прекрасного во мне нет. Ни в лице, ни в фигуре. Рост невысокий. Грудь небольшая. Не прыщики, конечно, но и особо гордиться нечем. Впрочем, никогда по этому поводу не страдала. Личико тоже — не роскошная красавица, но и не урод. Глазки, губки, носик, щечки. Если уметь пользоваться гримом — а я умею — могу стать как роковой красавицей, так и уродиной. Причем, особых усилий прикладывать не придется. Уж такое у меня лицо. Любой грим ложится, как родной. Потому своей внешности я внимания уделяю ровно столько, сколько потребно для ухода и поддержания свежести.

Фигурка тоже — ничего лишнего, но и не доска. Потому и любой наряд садится как надо. Что нужно — подчеркивает, что нужно — скрывает. Аленка мне все время завидует по-черному. Несмотря на то, что она хореограф. Они по умолчанию должны обладать изящной фигурой, а вот поди ж ты! Если на мне и целый торт не отражается никак, то на Аленке единственное пирожное ведет к лишним граммам. Так и живем.

Что-то я отвлеклась.

Так вот. Посапываю это я, укрывшись каким-то роскошным шелковым плащом, мехом невиданной зверушки подбитым. По текстуре вроде бы на норку походит. Темно-коричневую, то есть, явно не со зверофермы эту норку на мех пустили.

Посапываю, и чувствую, что у меня правое запястье чешется. Уж так чешется, что хоть зубами вцепляйся. А проснуться не получается. Потому что снится мне красавец мужик. Высокий, плечистый, как и положено фэнтэзийному мачо. Вот только личико у него подкачало. Не худощавое оно, ой, не худощавое! Никаких тебе бровей цвета антрацита, четко очерченных. Брови у него почему-то цвета грозового неба. Темно-серые, сурово сдвинутые. Глаза тоже серые. Никогда не видела настолько яркого серого цвета. Нос…. Нос у него прямой, классический такой. Еще б немного и это был бы уже шнобель. А так даже симпатично. И губы! Бог ты мой! Да за такие губки все наши модницы удавились бы! Полные — если не сказать — пухлые. И совсем не по-мужски яркие. Как у нашего директора Юрочки, когда он на своей тубе вдоволь надудится. Еще и капризно так изогнуты — как есть, мальчишка. Сластена и капризуля. И щечки им в пару: румяные, круглые — так и тянет ущипнуть. А волосы-то, волосы! Длинные, волнистые, за спиной так и вьются, хотя никакого ветра в этом сне не чувствуется и хламида серо-голубая развевается.

Смотрю я на это чудо и думаю — нет, влюбиться в такого у меня при всем желании не получится. Приласкать, конфетку дать, книжку с картинками почитать — это да. А влюбиться — нет. Совершенно не мой типаж.

— И кто это у нас такой красивый по Элейнлилю разгуливать изволит, — распевно так у меня спрашивает этот мачо. Голос у него — будто легкий ветерок с хрустальными колокольчиками играет.

— А кто спрашивать изволит? — интересуюсь я. Запястье уже горит практически. — И главное — с какой целью?

— Я старший из Ветров, покровителей этого мира.

Я задумалась, яростно потирая руку. Конечно, мне до них дела нет, но ведь и не пошлешь Хозяев вдоль по Питерской. Что я знаю о Ветрах? А ничего, если честно. Древняя Греция со своими мифами прошла мимо меня. Помнится — был такой Борей. Зефира еще помню.

— Ты — Борей? — спрашиваю наугад. — Повелитель Северных ветров, Так?

— Откуда ты знаешь мое тайное имя, девочка?!

Нет, он не злится. В глазах смешинки скачут.

— Прости. Просто предположила. А что — это действительно тайна?

— Не то чтобы тайна, — ухмыльнулся Ветер. — Просто здесь наши имена никого не интересуют особо. А ты забавная. Откуда ты? Неужели из того далекого мира? С Земли, да? И как ты сюда попала? Кто тебя переместил?

— Можно подумать — я знаю, — буркнула я. — Борей, а можно, я уже проснусь? Рука горит, сил нет.

Борей стремительно перешагнул через гору одежды, схватил меня за руку холодными пальцами. Присмотрелся.

— А ты у нас принцесса, оказывается, — ухмыляется Борей. И так он мне братца Гришеньку ухмылкой напомнил, что у меня тут же еще и ладошка зачесалась — подзатыльник отвесить. Ой, не Борей это! Никак не Борей! Я понимаю, что Ветер — он и есть ветер. Легкомысленный, вольный, озорной. Подозреваю только, что вряд ли Борей этой характеристике соответствовать будет. Он мужик серьезный, насколько я помню из тех же мифов. Серьезный и суровый. Но! Делаем вид, что верим.

— Да еще и магией воздуха обладаешь нешуточной, — продолжил Борей, рассматривая что-то на моем запястье. — Это кто ж тебе такой подарок на Праздничную ночь сделал? О, и брак заключить успела! И кто у нас муж? Неужто принц Энгельберт? Вот Сори обрадуется!