Во славу человечности! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

— Гор, а много твоих детей растёт вот так же? — Аня показала рукой на стоящих на обочине черноволосых ребятишек, с завистью провожающих взглядом караван.

Ответа она не услышала, и это её раззадорило:

— Наверное, твои дочери пользуются успехом у проезжающих! Не сомневаюсь, что они красивые и сильные, любой захочет поиметь за кусочек мяса такую волчицу, да не один, с компанией.

— Аня!!!

— А когда проходит армия, так, наверное, и мальчикам достаётся! — выкрикнула она, встав напротив мужа и не отступая перед его почерневшими глазами и рыком.

Они стояли точь-в-точь как два барана перед сражением. Оба набычились, и готовы были схватиться не на жизнь, насмерть!

— Почему с тобой так тяжело? — выдохнул он.

— Что?! Я виновата в том, что ты, не подумав, сеял своё семя повсюду? Или что численность твоего населения увеличивается через унижение, а не по любви? Откуда взяться достатку у твоих волков, если рождаются никому не нужные щенки, и к ним присматриваются только тогда, когда они выжили и подросли, чтобы работать?

— Аня, ты не понимаешь!

— Всё я понимаю, — неожиданно стихла любимая, — но сейчас ты не ведёшь за собой армию возбуждённых волков, и можно же попробовать жить по-другому!

— Ты же видела, самки не против.

— Кто-то не против, кто-то вынужден, а кого-то приговорили деревней встать у дороги и улыбаться. Это всё надо прекратить.

— Я не буду запрещать своим волкам…

Аня хищно подобралась к Гору и прошипела:

— Нет твоих волков! Ты сам объявил, что все твои подданные равны. Волки любых мастей, беры… все! Есть самцы, есть самки, и я прошу тебя защитить самок.

— Так не просят, так приказывают, — навис над ней разозлённый Гор.

Аня усмехнулась, погладила его по щеке, по груди и оставила одного, бросив:

— Подумай. Это не мелочь, чтобы отмахнуться и оставить всё по-прежнему.

Аня оставила мужа одного, а сама отправилась побродить, пока была возможность.

Караван остановился возле небольшого селения, и местные оборотни спешили принести хлеб, овощи, мясо, надеясь на хорошую плату. За ними прятались женщины, не зная как поступить: то ли скинуть некрасивую тёплую одежду и покрасоваться зверем, чтобы завлечь богатых волков, то ли скрыться подальше и не испытывать лишний раз судьбу.

Молоденькие волчицы верили, что в них разглядят единственных и неповторимых, волновались, выискивали взглядом кого покрасивее, а женщины больше обращали внимание на спокойный нрав и щедрость. Хотя что тут можно увидеть за время короткой стоянки?

Гор едва удержал себя, чтобы не побежать за Аней. Невыносимо ощущать, что она его разлюбила и разочарована в нём! Он так схватил себя за грудь, что чуть не вырвал себе сердце.

«Она что, думает, что всё просто? Приказал — и всё?» — кипело в нём.

«Почему именно сейчас, при столь сложных обстоятельствах ей вдруг понадобилось решать этот вопрос?!»

Хотелось выть, подогреть в себе сердитость на неё, но разве она не права? А что, если те волчицы, которых он даже не помнит, понесли от него? О, Светила, конечно, это случилось! Почему раньше он мог бы пошутить над этим, а сейчас его бросает в холодный пот?

Он всё же выскочил вслед за Аней и, хищно оглядев окружающих, увидев её, успокоился. Почему он подумал, что она его бросит? Нет, она сердита, но не в её характере долго находиться под влиянием эмоций. Она наверняка сейчас сама ищет выход из сложившегося положения. Он отправился к ней.

— Анечка, ты права, что винишь меня в том, что творится, но есть вещи, которые не исправишь указом. А то, что я сам бывало… Так глуп был, о многом не задумывался, да и льстило мне, что самые лучшие самочки пытались мне угодить.

— Молодой и глупый? — недоверчиво переспросила она.

— Мне хотелось верить, что хотя бы деревенские девушки искренне считают меня самым сильным, красивым, и вообще… — признался Гор.

— Не верю в твою наивность, — буркнула Аня, но без всякой злости, лишь с грустью.

— Иногда можно себя обмануть или просто воспользоваться тем, что дают.

— Да, — согласилась она, — воспользоваться. Я понимаю, Гор, всё я понимаю. Но надо что-то делать, нельзя это оставлять без изменений.

— Аня, давай мы сейчас уладим самое острое, а дальше у нас с тобой запланировано много дел, причём срочных, и все они направлены на улучшение жизни. Уже эти весна-лето должны стать другими для всех крестьян. Если у нас всё получится, то их жизнь начнёт меняться, и год от года будет расти их благосостояние.

— Я понимаю, не будет необходимости вот так выбегать к любому чёрному волку в надежде заработать, да и самосознание начнёт меняться. Сначала у старост, потом у зажиточных крестьян. Но всё же надо им придумать защиту от знати.

— Аня, тут скорее знать надо защищать от простых самок!

Она прижалась к Гору:

— Я иногда чувствую себя такой бессильной! Вот понимаю, что надо что-то делать, но не понимаю — что! А ещё снова это чувство, что не время сейчас заниматься этим, что надо ехать дальше и торопиться…

— Хотел бы я знать, что гонит тебя и чего ожидать?

— Я думала, что вся опасность таится в мятежах, но именно сейчас происходит угроза с этой стороны, а Дудич намекал, что всё решится, когда отступит снег. Значит, есть какая-то другая опасность? Я написала главам крупных кланов, с которыми у меня заключены договоры. Подтвердила, что ничего не меняется с моим замужеством, но надо будет их пригласить к себе. Не хочу, чтобы у нас случилась с ними вражда.

— Не ко времени, — одарив ревнивым взглядом, буркнул Гор.

— И всё же надо поддерживать связи, — мягко заметила Аня, — причём позовём всех вместе с жёнами.

— У нас неспокойно, — облегчённо выдохнул муж, — никто в здравом уме не потащит к нам свою пару.

Аня укоризненно покачала головой: Гор не умеет быть радушным хозяином, впрочем, как и другие. И всё же, надо делать шаги навстречу друг к другу и интересоваться жизнью соседей. Даже нотки соперничества не повредят, лишь бы оно было здоровым и помогало всем двигаться вперёд, развиваться. Но это всё в будущем, а сейчас есть другие дела.

При въезде в город все были настороже. Несмотря на то, что главой города являлся один из чёрных волков, здесь же проживал вожак стаи гривистых, и он с Большого Совета не вернулся. При подъезде к дому главы города караван окружили гривистые, и их ярость была столь сильна, что к ним присоединялись смески.

— Плешивые шакалы! — выругался Гор, увидев, что большинство оборотней остались в зверином обличье, это означало, что они понимают — обратного пути у них нет. Он их не боялся, но они не оставляли ему выбора, нападая на него в зверином виде. Самое обидное, что их вожак не стоит такой преданности.

— Защищать мою пару! — дал он указание своей охране и, обернувшись зверем, оскалился на подступающих волков. Он дал им последний шанс, надавив на них силой и властью. Многие заскулили и прижались к земле, отступая.

Из дома вышел глава города:

— Альфа, площадь перекрыта, никто не уйдёт! — свирепо крикнул он — и его воины начали окружать осмелившихся напасть.

Гривистые, подчиняясь силе альфы Чёрных, отступили; но ни им, ни обозлённым на всех и вся смескам не оставалось шанса на спасение, и они бросились в бой.

Это была первая расправа Гора над бунтовщиками на глазах Ани.

Глава города так и не понял, за что альфа снял его с должности, и почему он был зол на него не из-за того, что тот недосмотрел за гривистыми, дав им возможность собраться вместе, а за ту бойню, что вынудил его устроить на площади. Аня была подавлена, а Гор, чем больше узнавал о жизни и причинах отчаянного поведения гривистых, тем больше рычал на всех.

— Глупость и жестокость, — устало произнёс он, смотря в глаза поникшей жены.

Присев перед ней на корточки, он осторожно взял её руку и, прижимая её к себе, пытался понять, не отвергнет ли она его. В пути она не один раз просила его давать шанс выражающим несогласие оборотням.