Самая яркая звезда на небе (ЛП) - "Tippilo"

— Знаешь, почему он это сделал? — спросила она. Его выражение лица не изменилось. Ему было неважно, почему. — Он сделал это для тебя.

Тишина оглушала. Единственным звуком в лесу было выверенное дыхание Гермионы, пытающейся успокоить боль.

— Я… — сглотнула она. — У тебя есть последователи, и они напали на нас в Отделе тайн во время твоего восхождения. Следовали твоим приказам. И… и меня прокляли.

Он не произнёс ни слова. А она не могла заставить себя посмотреть на него.

Гарри…

Рон…

Как она могла всё забыть? Предавала ли она их, влюбившись в Тома Риддла? И что, она правда рассчитывала, что он изменится? Несмотря на то, что она знала, кто он, они оказались здесь. После того, как она бросила вызов пространству и времени, два человека, от которых можно было меньше всего этого ожидать, вместе закружились в танце.

Может, всё это всегда останется лишь фантазией…

— Фантазией? — спросил он. Она не осознавала, что произнесла это вслух.

— То, что между нами, — её укололи подступающие к глазам слёзы. Она сдержала их. — Это нереально, Том. Ничто в этом — в нас — во всём!

Окружавший его каменный щит рассыпался:

— Нет, Гермиона, ты самое настоящее, что когда-либо было в моей жизни! — он подошёл ближе.

Она закрыла глаза и покачала головой:

— Нет, всё это бессмысленно. Мы бессмысленны. Ты должен быть моим врагом. Ты убил стольких людей и причинил ещё больше боли. Людей, которые мне дороги. Ты бы убил меня без раздумий.

Он упал перед ней на колени. Его губы осушили слёзы на её щеке, а она даже не поняла, что они скатились. От этого нежного действия поток в её глазах стал сильнее.

— Я бы никогда не сделал тебе больно, Гермиона! Никогда!

— Я не виню тебя, Том, так же, как не виню и Долохова, — она тяжело сглотнула и продолжила: — Это было в другом времени и другом месте. Во многом ты совсем другой человек — но во многом точь-в-точь такой же.

Он схватил её и стащил с Долохова в свои объятья, притянув к себе на колени. Гермиона была слишком слаба, чтобы бороться с ним. Она чувствовала, как туман тёмной агонии клубится в её разуме. Но окутавший её аромат кедра и перечной мяты дал ей некоторое успокоение.

Он был ей нужен.

— Это слишком… — её голос дрогнул.

— Гермиона… Ничто не имело смысла, пока ты не появилась в моей жизни и не дала ей цель, — с отчаянием произнёс он.

— Том…

— Прости, что я не тот, кем ты хочешь, чтобы я был, и, может, я никогда им не стану, но я сожгу весь мир, если это заставит тебя улыбнуться. Ты всё, что мне нужно, — прохрипел Том.

— Что, если я не хочу, чтобы мир сгорел дотла? — спросила Гермиона. — Что, если я хочу, чтобы он был прекрасным?

— Мир уже прекрасен, потому что в нём живёшь ты.

Том покрывал её испещрённое слезами лицо нежными поцелуями. Они оба это чувствовали: что-то между ними разбилось, и между поцелуями он умолял это починить.

— Что, если я не хочу, чтобы ты убивал Долохова?

— Гермиона… — его голос напрягся.

— Отвечай, Том, — прошептала она. Её дыхание вырвалось хриплым стоном.

— Чёрт побери!

— Том.

— Он причинил тебе боль.

— Нет.

Том будто обезумел. Она попыталась спрятать истинную глубину своей боли, понимая, что если покажет её, это только всё усложнит.

— Я так зол…

Она обвила его руками:

— Злиться — нормально, Том.

— Хм-м, — услышала она его дыхание, когда он погрузился носом в её волосы, крепче прижимая к своему телу. — Не говори мне, что это нереально, Гермиона.

— Прости… — он целовал её за ухом и спускался по шее ниже. Он так давно не прижимал её так близко. По ней пробегали мурашки боли и удовольствия. Слёзы стекали по лицу. — Не убивай его, Том.

Она почувствовала, что он колебался, когда остановился возле её ключицы:

— Хорошо.

— Честно?

— Я не убью его, — прозвучало, будто он подавился этими словами.

Том Риддл был сломлен. Теперь она это видела. Но что-то в ней залечивало трещины в его душе. Он нуждался в ней так же сильно, как и она в нём. Она так погрузилась в своё проклятие, боль, шрамы, что просмотрела, как сильно страдал он. Всё это время он поддерживал её, а она оставила его на произвол судьбы.

Он выронил палочку, оставив её забытой на лесной земле. Теперь гнев развеялся. Она прильнула к нему, позволив ему обнять её, но на самом деле и была слишком слаба, чтобы отодвинуться, и утешалась его объятием.

— Я должна презирать тебя. Я должна не хотеть иметь с тобой ничего общего, — сказала она. — А ты, вопреки моему здравому смыслу, проложил себе путь в моё сердце и вцепился в него.

Он не хочет тебя.

Она знала, что это неправда. Он заставлял её чувствовать, что она кому-то важна. Даже любима, если он вообще способен на подобное.

— Я не дам тебе уйти, — поцеловал он её в шею. Она всхлипнула, её кожа стала слишком чувствительной. Он отодвинулся.

Ты будешь жить лишь в мире боли.

Пытка усилилась. Она шмыгнула от её мощи. Ей отказало зрение. Он заговорил с ней, но в ушах раздавался непрерывный рёв, поглощавший все другие звуки.

Ему будет лучше без тебя.

— Гермиона?!

— Мне жаль, Том.

Голос в её голове неправ. Без неё он пропадёт.

========== 39: Монстр ==========

Комментарий к 39: Монстр

обложка к главе от автора:

https://64.media.tumblr.com/291ed5df4dec69d49102f6feb61af424/e6dd47eee7f86c01-fe/s2048x3072/e902843d9c282047063a1c2d76e866e9cc184fe4.pnj

Том нёс Гермиону на руках в больничное крыло, с каждой секундой её крики становились всё горше. Невыразимая боль была очевидна в её полных агонии воплях, проносящихся по коридорам, пока они подбирались к лазарету. Несмотря на тревожность ситуации, Том оставался неестественно спокойным, вся его энергия сосредоточилась на её благополучии. Когда он аккуратно положил её на койку, то заметил капельки пота на лбу, а щеках — дорожки слёз.

Мадам Блейни дала ей зелье, которое снизило крики до всхлипов и бормотанию невнятных слов, обращённых к чему-то незримому. Когда это стало невыносимо, она дала ей зелье сна без сновидений. Выражение лица Гермионы смягчилось. Том был благодарен этому.

Через некоторое время явился Долохов, пересказывая какую-то чушь о том, зачем пошёл в лес. Том стёр его воспоминания и внедрил новые. Он не стоил никаких дополнительных усилий. Оставить его в живых — свидетельство того, что он был готов сделать для этой ведьмы. В её нынешнем состоянии она бы никогда не узнала о том, что он умер. Но Том решил, что это не стоит возможной ссоры. С его убийством нужно было бы позаботиться о теле, а боль Гермионы была в приоритете.

Прошла неделя, а ей не становилось лучше. Том проводил каждый час над своим котлом или пролистывая книги возле Гермионы. Целитель из Святого Мунго заглянул в зáмок, но ничего нового предложить не смог. Гермиона кричала, Том утешал её, но он был в ярости. Он работал всё упорнее. Все остальные сдались, но он не собирался отказываться. Он никогда не сдастся, сколько тупиков он ни встретит в своих попытках излечить её.

Гермиона уже не могла продолжать учиться и окончательно переехала в больничное крыло. Она больше спала, чем бодрствовала. Хныкала в койке, а Том был беспомощен в попытках утешить её боль. Он удвоил свои усилия в поиске лечения.

Том задумался о том, чтобы вернуться в спальни Слизерина, раз она больше не занимала с ним Выручай-комнату. Он протащился по ступенькам сильно после отбоя и рухнул в кровать, гадая, успокоят ли его хоть как-то знакомые простыни. Но от подушки не исходил её запах яблок. Воздух не заполняла медовая сладость. Её здесь не было. После практически месяца успокаивающего тепла, когда она спала в его объятии, он не мог вынести холода собственной кровати без неё.

После этого он спал в Выручай-комнате, даже не думая о своей спальне.

Хоть Гермиона и продолжала мучиться, по крайней мере ей не становилось хуже, но потом Том это заметил. Что-то тёмное, как паутина, испещряло её кожу. Оно начиналось от её шрама и распространялось по её спине, торсу, к ногам. Это выглядело так, будто её кровь стала чёрной, а каждый сосуд пронизывала тьма. Как долго это здесь было? Она скрывала это от него?