Пленница Белого Змея (СИ) - Петровичева Лариса

Тобби усмехнулся. Сейчас, в сумрачном свете, озарявшем ночную комнату, он казался каким-то злокозненным духом, не имеющим отношения к людям.

Брюн казалось, что она задыхается.

— Считаете, что вы в ответе за нее? — спросил Тобби с неожиданной мягкостью. — Не можете просто взять ее и выбросить из жизни?

Эрик устало прикрыл глаза. Брюн вдруг почувствовала, что в гостиной стало прохладно, что из приоткрытого окна тянет свежестью и запахом мокрой травы. Пошел дождь, едва слышно цокая по стеклу.

— Да, вы правы, — кивнул Эрик. — Мне не хочется отдавать ни в чем не повинного человека… девушку… в ваши лапы. Я и не отдам. Пусть вы хорошо мечете ножи — а я неплохо стреляю.

Тобби понимающе качнул головой. Посмотрел на Эрика с мягкой укоризной: дескать, кого ты вздумал пугать?

— Тогда я предложу вам еще один вариант, — сказал он, — который успокоит вашу совесть.

3.4

Эрик еще никогда не чувствовал себя таким идиотом. Даже тогда, когда в школе бросил пачку дрожжей в уборной.

Идиот. Полный и набитый. Рыцарь недоделанный.

Глядя на свою посеревшую физиономию в зеркале прикроватного шкафа, Эрик думал, что в этой конкретной ситуации он не рыцарь. Он, скорее, дракон, который рискнул показать зубы твари намного опаснее любого дракона.

Захотелось рассмеяться. «Вы хорошо мечете ножи — а я неплохо стреляю». Министру следует хохотать до икоты.

— Почему вас вообще понесло к министру? — хмуро поинтересовался он, подозревая, что услышит в ответ. Брюн, сидевшая на своей стороне кровати, подняла на него заплаканные глаза и призналась:

— Я попросила его, чтоб он забрал меня отсюда.

Вот, значит, как. Эрик обнаружил, что в пальцах, которые завязывали узелок на обрезанной ленточке, поселилась нервная дрожь. То есть, получается, он напрасно вступил в драку. Надо было просто позволить министру сделать его работу и вернуться в компанию той блондинки, как бишь ее… Да, Амели. Почему-то с ударением на «Е».

— Мы вроде бы пришли к определенной договоренности, — сказал он, изо всех сил подавляя в себе желание взять Брюн за тонкую шею и встряхнуть как следует.

Брюн шмыгнула носом и едва слышно призналась:

— Это было до того, как ваш брат пытался меня… — тихий голос сорвался, и Брюн разрыдалась. Эрик посмотрел на нее и с неожиданной горечью понял, что ее действительно трясет от ужаса и отвращения. И что теперь делать?

Осторожно, стараясь не испугать, Эрик подошел к кровати и, сев рядом с Брюн, выждал немного и обнял ее. Он боялся, что она попробует вырваться, но Брюн уткнулась мокрым лицом ему в грудь и разревелась еще сильнее.

Эрик не знал, сколько времени гладил ее по голове и говорил какие-то тихие глупости, которые говорят детям и животным, когда хотят их успокоить — но в конце концов всхлипывания стали тише, и Брюн смущенно отстранилась от него.

— Честно вам скажу, — произнес Эрик. — У меня очень маленький опыт в общении с женщинами. Так что если вам понадобится моя помощь, не намекайте. Говорите в открытую, я почти не понимаю намеки. Договорились?

Влажные глаза Брюн сердито сверкнули.

— Ну конечно, так я и поверила в маленький опыт… — проворчала она и тотчас же зажала рот ладонями, поняв, что проговорилась. Эрик вздохнул. Вот, значит, чьи торопливые шаги послышались ему возле каминного зала — а он еще думал, были они на самом деле или пригрезились.

Он усмехнулся и окончательно выпустил Брюн из рук. На дворе глухая ночь, пора и на покой. Тем более, завтрашний день обещал много дел и забот.

Но Альберт! Эрик предполагал, что он может не сдержаться, но и подумать не мог, что это произойдет так скоро.

— Жаль, что ваши родители не научили вас манерам, — произнес Эрик, откинувшись на подушку. По лицу Брюн было видно, что она сконфужена, но девушка старательно прятала это чувство за наносной бравадой.

— Что, собираетесь меня высечь? — дерзко осведомилась она. Эрик только головой покачал. Ну и девушка! Неудивительно, что министр Тобби сыграл на ее поле.

— Нет, — ответил он. — Боюсь, что вам понравится… при вашем-то характере, — Эрик мысленно потянул за одну из нитей, которые соединяли ведущего и ведомую, и Брюн покорно опустилась на кровать и прикрыла глаза. Эрик приподнялся на локте, повернулся к Брюн и, дождавшись, пока выражение ее лица примет нужный, понимающий вид, произнес:

— Не зли меня, пожалуйста. Мне не нравится быть злым, но ты постоянно меня раздражаешь.

Губы Брюн дрогнули:

— Министр сегодня сказал то же самое.

Эрик усмехнулся и мягко дотронулся до губ Брюн, приказывая ей молчать. Девушка послушно умолкла, и Эрик подумал, что если сейчас переместит руку чуть левее и вниз и накроет левую грудь, то уловит ладонью, как бьется сердце.

Торчащая бусинка соска натягивала ткань сорочки, и Эрик отвел руку.

— Доброй ночи, — сказал он, и, повинуясь импульсу от нитей, Брюн закрыла глаза, и ее дыхание стало глубоким и ровным.

Выждав еще несколько минут, Эрик вытянулся на кровати и устало подумал: почему Альберт и министр Тобби всегда делают то, что считают нужным, даже если это простая прихоть? Вот захотел Альберт взять эту девушку — пошел и протянул руку.

Почему он не может поступить точно так же? Хорошее воспитание, которое не позволяет джентльмену нарушить волю дамы — или же он просто рохля?

«Завтра вы отправляетесь со мной в столицу, — вспомнил Эрик слова министра. — Не хотите отпускать госпожу Шульц — будете работать вдвоем под строжайшим надзором инквизиции. Под вашу ответственность, господин Эверхарт! Лабораторию, стол и квартиру я вам предоставлю».

Эрик не знал, стоит ли ему радоваться — или же пришла пора всерьез испугаться за свое будущее.

3.5

Вещей стало как-то слишком много.

Одежда Брюн теперь занимала три чемодана. Впрочем, глядя на то, как слуги пакуют книги, документы и артефакты под руководством взмыленного Эрика, Брюн понимала, что три ее чемодана — сущие мелочи. То, что Эрик собирался взять с собой в столицу, займет целый грузовой отсек в поезде.

— Спасибо вам, — сказала Брюн, когда в сборах сама собой возникла странная пауза, и они с артефактором остались в комнате наедине. Вроде бы все уже закончено, и слуги отправились на вокзал с вещами, а водитель господина министра уже хлопочет возле самоходного экипажа, но выходить из дому еще рано. Эрик хмуро посмотрел на Брюн, и в его взгляде она прочла искреннее сожаление.

— Мне очень жаль, что Берт поступил с вами так, — голос Эрика дрогнул. — И то, что я сказал министру, было попыткой хоть как-то загладить его вину.

Значит, защищает брата, только и всего. И до того, что пришлось пережить Брюн, ему и дела нет.

«Чего ты ожидала? — ожил внутренний голос. — Он знает тебя несколько дней. Конечно, ему важнее в очередной раз прикрыть братца, вот и все».

— То есть, вы спасали меня от Бедлама для того, чтобы… — начала было Брюн и осеклась. Ею вдруг овладело непонятное смущение, к щекам прилил румянец, и на миг ей показалось, что она говорит не то, и неправильно понимает Эрика.

— Чтобы спасти вас от Бедлама, — закончил он ее фразу. — И чтобы показать, что не все Эверхарты сволочи.

В его голосе звучало неприкрытое волнение. Протянув руку, Брюн дотронулась до запястья Эрика и повторила:

— Спасибо.

Эрик слегка сжал ее руку и искренне произнес:

— Мне очень жаль, что так вышло. Звучит, конечно, по-дурацки, но это так.

Брюн отвела взгляд. Овладевшее ей смущение становилось все сильнее. Комнату пронизывал солнечный свет яркого летнего дня, ветер листал книгу, забытую на подоконнике и гонял по полу какой-то листок — а они с Эриком словно застряли в странном месте вне времени и пространства, и Брюн понятия не имела, что делать.

— Министр сказал, что подберет мне другую подопытную, — промолвил Эрик. — Вы же будете жить в столице в качестве моей ассистентки. Это государственная служба с хорошей зарплатой, потом, когда все закончится, вы сможете жить вполне респектабельной жизнью…