Скрижаль альтера - Лисина Александра

Кин ненадолго замолчал, окинув лежащего рядом альтера рассеянным взором.

— До встречи с ним я себя не осознавал. Был просто вещью, которая волею создателей умела аккумулировать солнечную энергию и при определенных условиях выпускать ее наружу в виде сфокусированного луча. Троглодиты поклонялись мне именно поэтому. Они верили, что солнце есть бог, а то, что хранит в себе его силу, не что иное, как частица бога. Рэйв в их представление о мире никак не вписывался, поэтому его, конечно же, попытались уничтожить. Но не смогли. А в результате лишились своего главного «сокровища». Тогда как я… через какое-то время я начал себя осознавать. Не знаю, почему Рэйв решил так поступить, но иногда мне кажется, что ему просто лень было таскать нас с Таль на поясе, — криво улыбнулся мальчишка. — Альтеры, кстати, уникальная раса. Они — единственные, кто способен выжить в белом мире. Знаешь, почему его так назвали?

Я покачала головой.

— Потому что там ничего нет, — понизив голос, сообщил Кин. — Совсем ничего, понимаешь? Все, что нужно для жизни, альтеры создают сами. Они с легкостью трансформируют пространство и все, что в нем есть, чтобы жить так, как считают нужным. Дома, леса, моря, океаны… одежду, любую утварь, оружие. Они с рождения способны преобразовывать одну вещь в другую. Вот и Рэйв, так сказать, преобразовал меня в то, что хотел.

— Эта способность проявляется и в отношении живых существ тоже? — насторожилась я.

— Нет. Живых они не трогают — обычно это заканчивается печально. Но вот сделать из кожаной куртки элегантный костюм, а из оружия — букет цветов, это они могут. Ну и вот так, превращать неживое в условно живое тоже. По крайней мере, у Рэйва в свое время получилось.

— А они способны делать это только в своем мире?

Кин совсем по-взрослому усмехнулся.

— В том-то и дело, что нет. Я даже думаю, что их умение преодолевать границу между мирами во многом обусловлено именно этой способностью. Но есть нюанс: чем чаще альтер использует это свойство в чужом мире, тем быстрее и жестче происходит вытеснение. И есть еще одно ограничение: себя альтеры изменять не способны. Ни в белом мире, ни где-либо еще. До тех пор, пока не пройдут посвящение.

Я на мгновение задумалась, а мальчик, промакнув куском ткани выступивший на лбу Рэйва пот, тихонько добавил:

— Хозяин еще очень молод. Но его время для ритуала пришло, и у нас нет иного выбора, как пройти этот путь вместе с ним. Или же сойти с дистанции, так ничего и не добившись.

— Если у него все получится… если он дойдет до финала… кем он тогда станет?

— Кем угодно, — понимающе улыбнулся мальчик. — Сейчас его внешность и физические данные такие, какие он получил по праву рождения. Вернее, такие, какие придали ему родители. Можно даже сказать, что сейчас он настоящий. А что будет через месяц или два — не знаю. Может, крылья себе отрастит. А может, русалочий хвост приделает и поселится в каком-нибудь водном мире.

— То есть, ограничений нет? — на всякий случай уточнила я.

— Есть. Сперва Рэйв должен доказать, что достоин такой силы. А это очень и очень непросто.

— Почему? Насколько я понимаю, он уже прошел серый и красный миры, сейчас мы… наверное, в желтом?

— В оранжевом, — поправил меня Кин. — Это следующая ступень за красным. Разумных тут тоже нет, но этот мир уже оправился от последствий катастрофы. Пройдет пара-тройка тысячелетий, и он станет желтым, затем зеленым, синим, а может, и фиолетовым. Какое-то время пробудет в этом спектре. А затем, если населяющие его расы совершат ошибку, снова может скатиться до уровня красного. Это — естественный процесс, не пугайся. Все ныне существующие миры проходили его много раз. Есть, конечно, еще и черные миры — те, чьи обитатели уничтожили свои планеты безвозвратно. Но таких немного. Альтеры за этим следят.

Я кашлянула.

— То есть, они что-то вроде надзирателей?

— Скорее, наблюдателей. Обычно ни во что не вмешиваются и дают мирам возможность развиваться по выбранному пути. Но до крайностей стараются не допускать. Хотя, конечно, это не всегда возможно.

— Хм, — снова задумалась я. — Допустим, ты прав. Я готова предположить, что у альтеров даже иерархия своя есть. Но зачем им возиться с другими расами? Для чего стараться?

— Жизнь есть жизнь, где бы она ни зародилась, — спокойно ответил Кин. — И альтеры ценят любое ее проявление. Если позволить погибнуть одному миру, другому, третьему… в конечном итоге их может не остаться. Я бы, конечно, мог сейчас сказать, что альтеры все из себя такие благородные и радеют о всеобщем благе. Но это не так. Они просто хотят жить в тех мирах, которые им нравятся. А вкусы у них очень разные. Поэтому каждый стремится сберечь то, что ему по душе. И в конечном итоге это означает…

— Что выживают лишь те миры, которые альтеры сочли нужным сохранить. И которые подходят им для комфортного существования.

— Да, — так же спокойно кивнул мальчик. — И это справедливо.

Я помолчала, но все же была вынуждена признать, что мальчик снова прав: здоровый эгоизм присущ любой расе разумных. Если альтерам интересны миры с определенным цветовым спектром, составом воздуха и воды, то именно их, в первую очередь, они и будут беречь. Хотя бы из соображений сохранения мест для межпланетного туризма. Все остальное — результат естественного отбора. И нам остается только порадоваться, что Земля вошла в сферу их интересов.

— Что будет, если альтер не сумеет закончить ритуал правильно? — спросила я, придя к неутешительным выводам. — Ему будет грозить какое-то наказание? Он будет изгнан?

Кин пожал плечами.

— Нет. Но после этого он сможет жить лишь в белом мире, а это довольно скучно. К тому же, альтерами рождаются исключительно мужчины и для поиска пары им приходится отправляться в другие миры. Если альтер лишится этой возможности, то его род прервется. В какой-то мере это и будет наказанием за оплошность.

Я покосилась на Рэйвена.

— Мне кажется, с такими способностями для него не должно стать проблемой посетить девять миров подряд.

— Не скажи, — возразил мальчик. — С момента вступления на путь обретения силы альтер теряет способность перемещаться между мирами произвольно. Он опаснее и быстрее обычного разумного, но его тоже можно ранить и убить.

— Почему же тогда вы ничего не предпринимаете сейчас? Почему не лечите Рэйва и вообще, не спасаете, раз уж его отравили? Разве это не ваша обязанность? — нахмурилась я.

Но Кин лишь отмахнулся.

— Это не смертельная рана. Когда организм справится с ядом, хозяин придет в себя сам. Нам нужно лишь дождаться. Сложность ритуала заключается не в том, чтобы просто прийти в мир и продержаться в нем целую неделю. Каждый пройденный мир — это что-то вроде испытания: нашей стойкости, мужества, честности. Никто не знает, как Вселенная выбирает миры для молодых альтеров, и почему перемещения происходят именно в той, а не иной последовательности. Но в каждом мире альтеру приходится себя преодолевать. Если он был слишком горд, ему придется научиться смирению. Самонадеянность приведет его к лишениям. Злоба — к отчаянию, а излишняя доверчивость — к поражению. Это испытание не для тела, а для духа, Инга, — со вздохом пояснил Кин. — И оно намного сложнее, чем может показаться на первый взгляд.

Я помолчала.

— Что будет, если альтер ошибется?

— Он вернется к исходной точке.

— Имеешь в виду какой-то конкретный мир?

— Да. В случае с Рэйвом это Земля, потому что в свое время именно с нее он начал своеиспытание.

— Хорошо. А потом?

— А потом альтеру придется начать ритуал заново. Но это не будет один и тот же путь, — шмыгнул носом Кин. — Каждый раз все совершенно иначе. Риск ошибиться очень велик. Непройденное испытание — это поражение. И им может стать любой поступок, неосторожно брошенное слово, любое действие или же бездействие, которое Вселенная сочтет неприемлемым для настоящего альтера. На самом деле именно она должна в конечном итоге его принять. А миры — это так, ступеньки на пути к вершине. И с каждой из них альтер может упасть, рискуя расшибиться насмерть.