Невеста смерти (СИ) - Скрипник Людмила

— Как все получилось?

— Смотри, — он показал ей рукой на удаляющийся с каждым мгновением маяк, окутанный клубами густого черного дыма.

— Что ж, отличная работа.

— Это не было сложно. Мы разбили пару метретов и разлили их содержимое по остальным. Накидали сухого тростника. И бросили факел. Уже после нашего ухода метреты начали лопаться от жара, и каждый из них добавлял огня. Так что башня обрушится неминуемо.

— Не потухнет? Ветром не задует?

— Наоборот, скорее, раздует. Но вообще ты просто не знаешь свойств земляного масла. Тебе простительно, ты же в Германии, вроде, воевала? А я в Египте. Горящее земляное масло не затушит даже проливной дождь, не то что ветер.

— Что ж, поверю на слово.

Маяк и правда полыхал с каждым мгновением все ярче, и даже сюда, на убегающую по волнам трирему, доносился удушающий запах гари. Но для Гайи и остальных он казался приятным…

Она обвела глазами стоящих на палубе мужчин:

— Все в сборе. Что ж, поздравляю в удачной операцией. Нашей с вами. Надеюсь, теперь вы почувствовали. Что мы не просто кучка беглецов на захваченном корабле. А часть армии Великого Рима. Пусть и очень маленькая.

Несмотря на то, что победный клич легионеров, разнесшийся над триремой. Был оглушающим, Гайя все же услышала за спиной негромкий голос:

— Ишь, говорит как пишет. И где могла научится?

— Да уж, — в том ему ответил другой голос. — Рот женщины все же годится только для одного. Открывать широко она его умеет, значит, не все потеряно. Надо только показать ей, как им правильно пользоваться.

— Не боишься? Она ж на дикую кошку похожа. Откусит…

— Держать за шиворот, как и положено держать дикую кошку…

По спине девушки словно огонь пробежал. Она хотела обернуться и врезать говорившим или просто посмотреть так, чтобы им готелось размазаться об эту палубу, втечь в щели между тщательно пригнанными досками. Но она не сделала ни того, ни другого — не хотела привлекать внимание ребят. Ведь невольно придется объяснить, что произошло, а этого она бы не пережила.

Как ни в чем ни бывало Гайя подняла руку, вновь призывая к тишине:

— Тех, кто сегодня присоединился к нам, мы еще раз приветствуем на борту. Думаю, Марс уже ввел вас в курс дела. И вы готовы разделить с нами все тяготы этого путешествия. Часть суток вы, как и все, будете работать на верхней палубе и упражняться в работе с оружием. Часть на веслах. И конечно, спать оставшееся время, чтобы не рухнуть тут от усталости.

Освобожденные на маяке солдаты, отмывшиеся еще на берегу и успевшие получить помошь врача, те, кому это было необходимо, согласно кивнули — они уже знали, что Гайя Флавия является старшим центурионом, и спорить с ней не собирались. К тому же и выхода другого не было — чем больше людей на веслах, тем скорее они достигнут берегов Италии.

Но, как оказалось, не все имели такое мнение. Торговцы, сразу же державшиеся особняком, хотя и их накормили и подечили в той же степени, что и остальных, были недовольны решением капитана. Они долго совещались между собой и, наконец, один из них, мужчина лет сорока, осанистый и представительный, несмотря на потерявшую форму когда-то ухоженную бороду, выступил вперед:

— Как мы поняли, ваш корабль военный?

— Так, — кивнула Гайя, складывая руки на груди.

— Вот и командуй своими солдатами. А мы честные и почтенные купцы, добропорядочные торговцы, квириты, и никаким образом подчиняться солдафонам не собираемся.

— Я и не прошу вас брать в руки оружие и идти заниматься под руководством центуриона Марсиуса. Заметьте, не посылаю ставить паруса под началом центуриона Кэмиллуса. Но работать на веслах должны все.

— Все? И каким же местом ты гребешь, красавица? — негромко, но насмешливо поинтеросвался второй торговец, чуть помоложе, привлекательный мужчина с серьгой в ухе.

Воины грозно зашумели — они прекрасно знали, насколько вынослива и сильна Гайя на веслах.

Старший из купцов, очевидно, не успел почувствовать, что его слова не находят отклика у легионеров и продолжал упорствовать:

— Мы требуем к себе соответствующего отношения. Мы торговцы. А не галерные рабы.

— Все верно. Вы не рабы. Но напоминаю, что Римская армия освободила вас как раз таки из рабства.

— И загнала в новое? Без суда? Не имеешь права, женщина! Кто ты там? Капитан корабля? Центурион?

— Старший центурион когорты спекулаторум, — невозмутимо отзвалась Гайя, чувствуя, как с двух сторон к ней одновременно подошли и встали Марс и Кэм, точно также скрестив руки на груди. Она чувствовала плечами их сильные фигуры, источающие уверенность, и продолжала абсолютно ровным голосом. Гайя говорила тихо, на солдаты ловили каждое ее слово, а вместе с ними слышали и те, кому это было адресовано:

— Мы спешим в Рим. И на этом корабле все без исключения являются командой. Пассажиров здесь нет. Я вижу только молодых здоровых мужчин. Увечных калек и стариков тут тоже нет. Дальнейший разговор бессмысленен.

— Квадрантария! — сорвался торговец. — Дрянь! Заворожила своими голыми прелестями оголодавших по женскому телу мужиков, вот они и пляшут под твою дудку! А с нами не пройдет. Мы себе цену знаем. И тебе по доброте твое бабье место укажем. Плыть долго, вот и будешь скрашивать наше путешествие. А командовать должны мужчины.

Торговец ринулся к Гайе и попытался схватить ее за руку, чтобы принянуть к себе, но внезапно вздрогнул и повалился на палубу — в его глазнице торчал узкий нож.

Гайя обернулась к Кэмиллусу, опускающему руку после броска, и увидела стиснутые зубы, холодную ярость в глазах и перекатывающиеся желваки — его лицо было настолько искажено яростью, что было просто неузнаваемо. Она потряслась в глубине души тому, насколько сейчас этот взбешенный и от этого очень опасный воин отличается от того чувственного мужчины, со скулы которого она совсем недавно смывала сажу и удивлялась гладкой коже и длинным ресницам, которые сделали бы Кэма похожим на девушку, если бы не жесткая линия челюсти и пронизывающий взгляд.

— Кэм? — она еле сдержала негодование. — Я была в состоянии сама разобраться. Не убивая.

— Не сомневался. Но это боевой корабль. И здесь действует морской закон, — с ледяной яростью в голосе, четко проговаривая все слова, чтобы его слышал каждый, ответил Кэмиллус. — И слово капитана здесь закон. Он посмел тебе перечить, доблестный старший центурион.

Гайя затаила дыхание — от нее ждали дальнейших решений, и она приказала, так же коротко и отрывисто:

— Труп в воду. Остальные по местам. Нас ждет Рим.

Она попросила тех ребят, которых считала особенно надежными, проследить за торговцами. Гайя не была уверена в необходимости поступка Кэма, так решительно вступившегося за нее — он, видимо, не знал, что ей приходилось выслушивать и не такое, к тому же она умела владеть собой и не обращать внимание на лай из-под забора.

Как-то она даже ответила с беззвучным смехом Дарию, удивившемуся, как она не двинула ногой очередному злопыхателю на улице, попрекнувшего ее тем, что армейская туника открывает ее колени и вообще женщине не пристало ездить верхом, да еще по-мужски. Гайя тогда на вопрос Дария пожала плечами: «Вот мы сейчас едем обыскивать меняльную лавку. Ты только представь, что про меня, да и про тебя, и даже про наших лошадей скажут и подумают злочинцы, а заодно пауки, сидящие в углах их мерзкого заведения. И ты это готов выслушивать?» Дарий, от природы живой и немного шумный, тогда лишь расхохотался в ответ и вынужден был согласиться.

Тем не менее, необъяснимая тревога поселилась в глубине ее души, хотя она и не видела ничего такого, что могло бы предвещать неприятности. Прошло двое суток с разгрома маяка, и плавание проходило своим чередом, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Еды и питьевой воды было вдосталь, потерь в бою они не понесли, если не считать несколько мелких порезов, которые и зашивать врачу не пришлось, да ушибленного затылка Марса, который вообще отказался обращаться за помощью.