- Как?
- Ты можешь… позвать… я знаю…
- Я не знаю, - Эве больше всего хочется сбежать, но ноги цепенеют. И сама она не способна пошевелиться.
- Позови!
- Кого?! Как его зовут, знаешь?
- Нет. Но я слышу… слышу…
Тори тянет руку, и Эва решается. Она касается пальцами пальцев сестры. Её тьма не обжигает. Она и не такая уж страшная, но…
- Я слышу, - жалуется Тори. – Он зовет… ему надо помочь. Я слышу! Он тоже потерялся, а теперь…
- Погоди, - Эва сжала пальцы. – Давай, как раньше? Я помогу тебе туда, а там… там решим.
Это опасно.
Очень-очень.
Ведь в последний раз, когда они ходили вдвоем, Тори не вернулась. А вдруг она снова… нет, она может уйти и без Эвы. И если просит о помощи, а раньше Тори никогда и никого о помощи не просила, то ей эта помощь на самом деле нужна.
И Эва поможет.
А что до заблудиться, то… то у нее перо есть. Вот. Эдди сказал, что найдет её везде? Значит, бояться нечего.
Она вдохнула.
Закрыла глаза. Потом шагнула к постели и села. Если падать, то лучше уж на мягкое, хотя лично она предпочла бы свободную постель. Тори опустилась рядом. Эва же, нашарив влажноватую, но теплую руку человека – вот не стоит в это лезть, не стоит – сжала её.
А теперь… теперь надо представить его же, но… но не здесь.
Где?
Где он был до того, как попасть к ним? Закрыть глаза. Вдох. Выдох и…
Глава 10 Пнро то, что не все двери орставляют открытыми
…дом.
Эва узнала емго. И сердце сжалось от ужаса. Она бы закричала, но чья-то рука зажала рот.
- Тише ты, - зашипела Тори на ухо. – Это…
- Это тот дом.
Эва поняла, что они находятся не в мире яви. Снова все размытое, расплывчатое и серое. У серого, оказывается, тысяча оттенков. И дом выглядит почти настоящим.
- Он… он здесь тоже был? – тихо спросила Эва. – Если мы здесь?
- Это если тебя не вынесло.
- Нет, - Эва повернулась. – Вон. Смотри.
Человек стоял на другой стороне улицы. Он прохаживался, время от времени останавливаясь, и смотрел не на дом, но на реку.
- Думаешь? Он не похож.
- Здесь все немного другое.
- Вот не учи…
- Я не учу. Он здесь выглядит так, как… как если думает, что выглядит. Вот, - Эва вытянула руки. Она снова была в нелепой чужой рубашке из тонкого полотна. Ноги босые. Но ей не холодно. Да и вообще не ощущает она мостовой. Только если захотеть… да, рубашка превращается в платье, пусть даже простое и домашнее, но это лучше, чем так.
А Тори тоньше.
Изящнее.
И в бальном наряде, именно в том, который она так и не надела тогда. Впрочем, собственное платье Эвы тоже осталось где-то в гардеробной, потому что идти на бал, когда с Тори такое, никак невозможно. Те платья давно вышли из моды.
- Прелесть, правда, - Тори крутанулась. – Какая я все-таки глупая была.
Эва хотела сказать, что и сейчас она не больно поумнела, но сдержалась.
- Мы здесь вообще зачем?
- Понятия не имею, - сказала Тори. – Но интересно. Кого он высматривает?
- Дом. Я так думаю.
- Он же…
- Он его не видит, - Эва прищурилась. – Давай ближе.
- А…
- Нас он тоже скорее всего не увидит. Это то, что было. Уже случилось.
Господин с тросточкой выглядел… ну как, наверное, раньше Эва сочла бы его красивым. Было в нем что-то такое, возвышенное, как в Стефано. Или просто и вправду похож? Такой же хрупкий с виду. И волосы светлые. А вот усики ему совершенно не идут.
- Чего ты на него так уставилась? – поинтересовалась Тори хмуро.
- Просто… напомнил одного знакомого.
- Интересного?
- Куда уж интереснее. Он меня уговорил сбежать, а потом продал.
- А… нет, этот не такой.
- Откуда ты знаешь?
На Эву посмотрели как на дуру.
- Я чувствую.
Эва тоже чувствовала, но… но тогда, скажи ей, что Стефано подозрителен, она бы не поверила. Она бы ни во что не поверила, потому что главное ведь – любовь.
А остальное…
Неужели Тори…
Нет, невозможно! Она же этого вот, с усиками, впервые увидела в подвале. А потом еще здесь. Разве этого достаточно, чтобы влюбиться?
И вообще… с любовью, выходит, ничего не понятно.
- Точно не видит, - Тори помахала рукой перед лицом господина, что продолжал упорно прогуливаться по набережной.
- Я тебе говорила, - фыркнула Эва и огляделась.
Если они оказались здесь, то… не случайно?
Должен быть какой-то смысл. И… и им хотят что-то показать? Господин? Или нет. Он какой-то… слегка размытый, если приглядеться.
И сама улица.
Будто дрожит.
Вот… потемнело. Нет, не быстро, как-то вдруг, будто свет выключили.
- Что за…
Блеклые пятна фонарей. А дом будто пламенем охвачен призрачным. Снизу оно темное, но чем выше, тем светлей. У крыши и вовсе будто марево, если не приглядываться, то и не заметишь.
А вот улица. Прямая такая.
Пустая.
И тревожно на сердце. Оттого и тянет скорее ухватиться за руку сестры. И та молчит, только мнет в руках кружевной платочек.
Кареты.
Они выныривают из сумрака, разом обретая и очертания, и плотность. Черные. Мрачные. Какие-то одинаковые. Кареты останавливаются у дома, и из них выходят люди.
В масках.
Мужчина и женщина. Всегда мужчина и обязательно женщина. Люди поднимаются по ступенькам, чтобы пройти в дом.
- Нам туда, - Тори тянет за собой. И снова у Эвы не хватает сил удержать сестру от безумия. Она идет. Тяжело. Она не хочет снова оказаться там, в этом доме, пусть бы теперь может уйти от сюда в любой момент. Но… она идет.
Это важно.
Для кого?
Эва не знает. Но поднимается по ступеням, правда, задерживается у входа. В этом нет смысла. Они все спрятались. Все-все. От друг друга. От случайных гостей. Они придумали маски, но… надевали их на входе. Снимали одни, шелковые и гладкие, такие, которые приемлемы на любом маскараде, чтобы сменить их на другие, клювастые и уродливые.
И в это мгновенье…
В мире, который подчиняется тебе, мгновенье может длиться целую вечность.
- Что ты…
- Смотри, - велела Эва жестко. – Смотри и запоминай их. Он видел. Он всех их видел.
Солидного господина с залысинами и массивным носом, на котором выделялись черные точки пор. И юношу той чахоточной бледности, которая недавно вошла в моду. Мрачного типа с черными волосами на пробор. Кто так носит? И пухлого нервозного мужчину, чем-то неуловимо похожего на мистера Дайсона, их соседа.
- Сколько их… - Тори провожала взглядом каждого.
Почти каждого.
Некоторые, к сожалению, надевали маску поверх маски. Осторожные? Но их Эва тоже пыталась запомнить. И дом помогал. До нее доносились запахи, которых там, в настоящем мире, она бы не смогла почуять. Лаванды… лавандой набивают мешочки.
Эва шила их каждый год.
И вышивала тоже, ибо мешочки для лаванды, которыми перекладывают белье, должны выглядеть красиво.
Сигар. Не тех, что курит отец. Эти более горькие. Едкие. И кажется, от их дыма на языке остается привкус шоколада. Их владелец скрывает лицо за маской, расшитой серебром и жемчугом. Такая подошла бы женщине. А еще он не носит перчаток. И вот руки у него как раз мужские, грубые, широкие, с квадратными ногтями и даже длинным шрамом, что протянулся по тыльной стороне запястья. Он брал начало между мизинцем и безымянным пальцем, чтобы руслом нарисованной реки уйти выше, а потом и вовсе спрятаться под белоснежной манжетой.
И еще один.
Костюмы… зачем шить костюмы у портного на заказ, если они выглядят одинаковыми? Этот маску надевает еще в карете. Серую.
Странно, что здесь, на изнанке мира, серый цвет выглядит настолько ярким. И распорядитель низко кланяется именно этому гостю. Он что-то говорит, только Эва не слышит. Подхватив юбки, она бросается вперед. Ей очень надо… хоть что-то надо. Дому не нравится этот человек. Настолько, что тот вырисовывает следы на ковре.
Черные. Дымящиеся.
