Яду, светлейший? Придворный маг - Романовская Ольга

Некромант сделал, как велели: успокоил поднявшего переполох при виде спящего дежурного часового, отправил восвояси, по домам, прибывшую по тревоге городскую стражу. Потупившись, нехотя соврал: де, это он попросил Юргаса взглянуть на покойного, проверить, действительно ли он мертв или погружен в летаргический сон. Якобы такое бывает, сильные маги способны останавливать сердце, но не убивать человека. Не разбиравшиеся ни в волшебстве, ни в медицине солдаты поверили, и мы с отцом и Томасом благополучно покинули околоток под восхищенные возгласы: «Надо же, живой!» Вилкас задержался, чтобы замаскировать следы удушья, опять же избавиться от наших художеств в подвале. Линас не солдаты, когда с утра придет взглянуть, а он точно придет, мигом обо всем догадается.

А потом Вилкас явился в трактир. Сел рядом с Томасом и затеял молчаливую игру в гляделки с Юргасом.

Взгляд то и дело натыкался на поднятый, впивавшийся в подбородок ворот рубашки. И всякий раз мое лицо заливала краска стыда. Я повела себя… Да как последняя тварь. Несколько раз порывалась извиниться, но не решалась. Вряд ли после случившегося Вилкас захочет со мной разговаривать, улыбаться и шутить, как прежде.

– Выходит, спал я, да? – простодушно спросил Томас.

Наконец согревшись, он жадно впился зубами в бараньи ребрышки. Судя по тому, как причмокивал, прежде есть такое ему не доводилось. Похлебка да каша – пища наша.

– Вроде того, – уклончиво ответил Юргас, постукивая перстнем по столу.

Вторая рука лежала на столе, ладонью вверх. Той самой, которую наискось пересекла темно-розовая линия пореза.

Поза отца не случайна – он демонстрировал Вилкасу мирность своих намерений. Хотя, по мне, поздно, Юргас перешел грань, отныне воспринимался врагом.

– А ножичек как же? – не унимался Томас и жадным взглядом проследил за проходившей мимо подавальщицей. Отец заметил, усмехнулся, подозвал ее щелчком пальцев и велел принести горячительного. – Он меня три раза… У, больно!

– Был ножичек. Потом разденешься, следы на груди увидишь.

– Так это вы, да?

Томас благоговейно уставился на Юргаса, даже руку к сердцу приложил.

– Не я, она, – кивнув на меня, ушел от ответственности отец. – Аурелия ведьма, она твои раны затянула. Несмертельные они были. Тебя в прорубь скинули, ты почти замерз, одной ногой стоял во дворце Чернобога.

– Все равно спасибо, господин хороший. И вам, барышня!

В порыве чувств Томас расцеловал мне руки. Большой ребенок! Наивный, добрый, доверчивый.

– Значит, ты ничего после того, как оказался в реке, не помнишь?

Юргас прищурился. Проверял, сохранились ли у собеседника посмертные воспоминания как его доставали, допрашивали.

– Нет, – замотал головой Томас. – Больно было, очень больно! Я ему помочь хотел, а он… Плохой человек!

Он погрозил неведомому врагу кулаком.

– А этот человек… – Юргас покосился на меня, потом на Вилкаса. – Ты говорил, он у калитки Аурелии стоял.

– Когда говорил? – округлил глаза Томас. – Я, вроде…

– Так стоял или нет?

– Стоял, – почесав в затылке, подтвердил конюх. – Я еще удивился, куда-сь лошадь его подевалась. Была ведь лошадь, хилая такая кобылка. Шерсть клочками, начесана. Я хотел по ней скребницей пройтись, а он руками размахался, ослепил…

– Ослепил? – живо подался к нему Юргас.

– Браслетами. Широкие такие медные браслеты у него на руках, на каждом – петелька.

– Беглый! – хором мрачно констатировали мужчины.

Пересилив былые разногласия, Вилкас сел нормально, включился в беседу:

– Скажи, а он по какой дороге приехал?

– Не знаю-сь, – пожал плечами Томас. – Он постучал, тихо так, я открыл.

– И походил на… него, – Вилкас кивнул на Юргаса.

Показательно, воздержался от какого-либо обращения: злился.

– Да. Волосы такие же длинные, только не блестят. И с бородой. Ну и без шрама.

– Это точно? – недоверчиво уточнил некромант.

– Точно, – вместо конюха ответил отец. – К светлейшему зайди, он два часа Герду пытал, но так и не сумел доказать, что я с ней в ту ночь не кувыркался. Да и сам видел.

– То, что я видел, было весьма смутно, – парировал Вилкас.

Жилы на его руках напряглись, челюсти сжались.

– Что, извинений ждешь? – Юргас отреагировал на его выпад тихой угрозой в голосе. – Или продолжения? Так можем на улицу выйти. Я-то вернусь, а ты?

Вилкас угрюмо молчал, только сильнее напрягал мышцы.

Не понимавший, что происходит, Томас пробовал их помирить, но его никто не слушал.

Мужчины поднялись. Я вместе с ними.

– Давай, убей его! – Сдерживаемые прежде эмоции вырвались наружу злыми словами и блестящими дорожками слез на щеках. – Ты только и можешь, что причинять боль, врать, скрываться. И ты, Вилкас, – досталось и некроманту, – зачем его провоцируешь? У нас тут враг у ворот, а вы затеяли… Да ну вас!

Махнув рукой, накинула пальто и зашагала к выходу.

– Ты куда? – Вилкас.

Этот… А это стоит, ухмыляется. Хозяин волости!

– В сугробе замерзну. Если кому-то суждено сегодня умереть…

– Обычный нервный срыв. Приведи назад, успокой.

Замерла истуканом от подобной наглости. Он указывал человеку, которого час назад практически придушил! И ведь Вилкас подчинился! Какой же силой магии, каким обаянием обладал мой папочка, раз все время настаивал на своем? Только вот со мной не вышло. Обойдя Вилкаса по дуге, вернулась к столу, уперев руки в боки, нависла над отцом и потребовала:

– Хотя бы перед ним извинись!

Думала, расхохочется в лицо, но…

– Только ради тебя, Аурелия.

Юргас поднялся, протянул руку Вилкасу.

– Сам понимаешь, ты не оставил мне выбора. Но мы могли бы и не беседовать сейчас…

– Понимаю, – шумно засопел мрачный некромант.

– Так враги, или останешься, дослушаешь? Эгле твоей скажу, что ты был на задании. Нечисть и не такое может.

Для остальных эти двое общались недомолвками, но я прекрасно их понимала.

– Останусь, но руки не подам. – Вилкас опустился на прежнее место. – И Алю больше не втягивайте. Узнаю, без обид, доведу дело до инквизиции, хоть живым, хоть мертвым. Она мне как сестра.

– А мне она дочь. И я предупреждать не стану, если хотя бы намекнешь светлейшему… – Брови Юргаса угрожающе сошлись на переносице. – Про меня – что угодно, ко мне не пристанет, но у нее должна быть кристально чистая репутация.

Подобная откровенность при Томасе не удивляла. Его волновала кружка имбирного эля и густая подлива, а не непонятные препирательства.

Установив хрупкое перемирие, мужчины вернулись к событиям минувшей ночи. Увы, свидетель из Томаса вышел никакой. То ли из-за скудоумия, то ли по причине темного времени суток запомнил он мало.

– Значит, – Юргас почесал кончик носа, – он кинулся бежать, когда ты застал его у калитки Аурелии? Куда: к реке или к лесу?

– Сначала, вроде, к нашей шептунье, а потом вильнул к реке. Остановился, подождал меня. Я ему кошелек, а он…

Томас сокрушенно махнул рукой.

– А на постоялом дворе он ни о чем тебя не спрашивал?

Характерно, пил только воскрешенный конюх, даже Вилкас ничем не смочил горло.

– Да так… Точно, он спросил, вернулась ли ведьма из столицы. Я еще удивился: какой такой столицы? Ответил: тута она, а где была, я без понятия.

– А он?

– Ничего. Отдыхать пошел.

– Надо бы осмотреть его комнату, – повернулся к Вилкасу отец. – Предпочту, если это сделают власти. Есть у меня подозрения…

– Марюс Дье сбежал, и поэтому ты носишь обереги? – решилась-таки озвучить витавшую в воздухе мысль.

– Замок Неф – не то место, откуда так просто выбраться, – покачал головой Юргас. – За всю историю только двоим удалось вырваться из его стен до срока. А история эта насчитывает без малого шестьсот лет.

– Но кого-то ты опасаешься, – настаивала я. – Похожего на тебя.

– Личина. – Юргас постучал пальцем по лбу. – С ней можно сойти за любого человека. Не скрою, у меня имеются определенные опасения, но это мои враги. Более того, никаких доказательств у меня пока нет, а тот человек давно мертв. Может, мне показалось.