её в окровавленной комнате.
Ты мала, Лорел. Ты оправишься. Тебя охраняют. Я хотела поверить, что на этот раз
Лорел будет в порядке, но моя сводная сестра была рождена и росла для того, чтобы
занять место за столом Владык. Я понятия не имела о том, будет ли она в порядке хоть
когда-нибудь.
За недели, которые она провела под опекой ФБР, никто не смог узнать от неё ничего
полезного. Она не знала, где её удерживали. Она не могла — или не хотела — описать
Владык.
— Судя по уровню разрушения этой карусели, я бы предположила, что эту детскую
площадку построили между 1983 и 1985, — ко мне подошла Слоан. Агент Стерлинг
предложила, чтобы я взяла с собой кого-то из естественных. Я выбрала Слоан, потому что
она и сама походила на ребенка — и с меньшей вероятностью могла понять, насколько
израненной была психика Лорел.
Слоан утешительно сжала мою руку.
— В эстонском спорте под названием киикинг, игроки стоят на огромных качелях и
пытаются проделать поворот в триста шестьдесят градусов.
У меня был выбор: я могла остаться здесь, выслушивая все факты, связанные с
детскими площадками, которыми Слоан пыталась меня успокоить, или я могла поговорить
с моей сестрой.
Словно услышав мои мысли, Лорел обернулась, переводя взгляд с качелей на меня.
Я подошла к ней, но она снова повернулась к качелям. Я опустилась рядом с ней на
колени, позволяя ей привыкнуть к моему присутствию. Слоан подошла к нам и присела на
соседней качели.
— Это моя подруга Слоан, — сказала я Лорел. — Она хотела с тобой
познакомиться.
Лорел не ответила.
— Существует двести восемьдесят пять видов белок, — поздоровалась Слоан. —
И это не считая количество доисторических видов, имевших с белками общие черты.
К моему удивлению, Лорел склонила голову на бок и улыбнулась Слоан.
— Числа, — ясно произнесла она. — Мне нравятся числа.
Слоан приветливо улыбнулась Лорел.
— В числах есть смысл даже тогда, когда его нет ни в чем другом.
Я наблюдала за тем, как Лорел робко шагнула к Слоан. Числа тебя успокаивают,
— подумала я, пытаясь увидеть мир глазами моей младшей сестры. — Они тебе знакомы.
Для мужчин, благодаря которым ты появилась на свет, числа незыблемы. Высший
порядок. Закон.
— Тебе нравятся качели? — спросила у Слоан Лорел. — Это мой второй любимый
пример применения центростремительной силы.
Когда Слоан начала раскачиваться на качелях, Лорел нахмурилась.
— Не так, — решительно сказала моя сестра.
Слоан остановилась, и Лорел шагнула к ней. Она провела своими крохотными
пальчиками по звеньям цепей, на которых крепились качели.
— Вот так, — сказала она Слоан, прижимая свои запястья к металлическим цепям.
Слоан встала и повторила движения Лорел.
— Вот так?
Лорел осторожно обернула цепь вокруг запястья Слоан.
— Обе руки, — сказала она Слоан. Пока моя четырехлетняя сестра методично
оборачивала другую цепь вокруг второго запястья Слоан, я наконец-то поняла, что она
делала.
Цепи на запястьях. Оковы.
Я размышляла о том, что Лорел видела, глядя на качели. Теперь я знала.
— Браслеты, — голос Лорел звучал счастливее, чем я когда-либо слышала. — Как
у мамочки.
Если бы я уже не стояла на коленях, эти слова сбили бы меня с ног.
— Мама носит браслеты? — стараясь сохранить спокойствие в голосе, спросила я
у Лорел.
— Иногда, — ответила Лорел. — Это часть Игры.
— Какой игры? — у меня пересохла во рту, но я должна была спросить. Лорел
впервые приблизилась к тому, чтобы рассказать мне о том, как ей приходилось жить, и о
нашей матери.
— Игры, — повторила Лорел, качая головой, словно я задавала глупые вопросы. —
Не молчанки. Не пряток. Игры.
На несколько секунд повисла тишина. Слоан продолжила.
— У игр есть правила, — произнесла она. Лорел кивнула.
— Я знаю правила, — прошептала она. — Я знаю все правила.
— Ты можешь рассказать Слоан о правилах, Лорел? — спросила я. — Она хочет их
услышать.
Моя сестра уставилась на всё ещё обернутые в цепи запястья Слоан.
— Не Лорел, — яростно произнесла малышка. — Лорел не играет в эту Игру.
Меня зовут Девятка, — такими были первые слова, которые сказала мне моя
сестра. Тогда эти слова заставили холодок пробежать по моей спине, потому что в
группировка, которую мы искали, состояла из девяти человек. Семь Владык. Пифия. И
ребенок Пифии и Владык — девятый член этого садистского круга.
Девятка.
— Лорел не играет в эту игру, — повторила я. — В неё играет Девятка.
Крохотные пальчики Лорел крепче сжали цепи.
— Мамочка знает, — пылко произнесла она.
— Знает что? — спросила я, чувствуя, как пульс эхом отдается в моём горле. —
Что знает мамочка?
— Всё.
С выражением лица моей сестры что-то было не так. На нём не было эмоций. Она
не походила на ребенка.
Не Лорел, — её слова отдались эхом в моей голове. — Лорел не играет в эту Игру.
Я не могла так с ней поступать. Чтобы она не переживала, в какую бы игру не
играла. Я не могла заставить мою сестру сделать это.
— Когда я была маленькой, — негромко произнесла я, — мы с моей мамой играли
в игру. Игру на угадывание, — моя грудная клетка напряглась под весом воспоминаний,
угрожающих сбить меня с ног. — Мы наблюдали за людьми и угадывали. Какими они
были, что их радовало, чего они хотели.
Поведение. Личность. Окружение. Моя мать была хорошим учителем. Судя по
играм, которые упомянула моя младшая сестра — молчанка, прятки — я была готова
поспорить, что мама научила Лорел кое-каким навыкам выживания. Я не понимала
одного: была ли игра, в которую играла «Девятка» ещё одним изобретением моей мамы,
рассчитанным на то, чтобы скрыть весь ужас ситуации — включая цепи — от Лорел, или
же эту игру придумали Владыки.
Лорел протянула свою крохотную ладошку к моей щеке.
— Ты красивая, — сказала она. — Как мамочка, — она уставилась на меня с
пугающим напряжением. — Твоя кровь тоже красивая?
Вопрос выбил воздух из моих легких.
— Хочу посмотреть, — сказала Лорел. Её маленькие пальчики всё сильнее и
сильнее впивались в мою щеку. — Кровь принадлежит Пифии. Кровь принадлежит
Девятке.
— Смотри! — Слоан высвободила свои руки из цепей. Она показала свои запястья
Лорел. — Больше никаких браслетов.
Наступила пауза.
— Больше никакой игры, — прошептала Лорел. Она опустила руку и обернулась
ко мне, с по-детски обнадеженным выражением лица — совсем не таким, как за миг до
того. — Я умница? — спросила она.
Ты такая умница, Кэсси, — я почти слышала, как моя мама говорит мне эти слова с
улыбкой на лице, после того, как я правильно описала характеры семьи, которая сидела
рядом с нами за ужином.
Слоан попыталась завести разговор:
— Существует семь чудес света, семь гномов, семь смертных грехов и семь разных
видов близнецов.
— Семерка! — Лорел склонила голову на бок. — Я знаю семерку, — она напела
что-то себе под нос: несколько разных нот. — Это семерка, — сказала она Слоан.
Слоан повторила мелодию.
— Семь нот, — подтвердила она. — Шесть из них не повторяются.
— Я умница? — во второй раз спросила у меня Лорел.
Моё сердце сжалось, и я обняла её. Ты моя. Моя сестра. Моя ответственность. Не
важно, что они с тобой сделали — ты моя.
— Ты знаешь число семь, — пробормотала я. — Ты умница, — голос застрял у
меня в горле. — Но Лорел? Ты больше не обязана играть в эту игру. Больше никогда. Ты не
должна быть Девяткой. Ты можешь быть просто Лорел, на веки вечные.
