Уроки вожделения (СИ) - Казанова Элла

Ара не просто забыла обо всем – растворилась, словно ее, как личности, не стало: мысли не помещались в тело, переполненное острыми сладостными почти болезненными в своей интенсивности ощущениями. И не замечала, как стонет всеми видами стонов: от хриплых горловых звуков, до тонких беспомощных всхлипов.

Этому способствовала и тьма под повязкой, которая прятала лица, прятала стыд, прятала прошлое и будущее, общество с его запретами и нравственными законами, прятала сомнения, оставляя лишь мужчину, женщину и их неистовое обоюдное желание.

А маркиз уже спускался ниже, вылизывая ее всю, как животное: обрисовывал языком ребра, целовал горящую липкую от пота и того, чем он ее измазал, кожу, бормоча:

– Сладкая… нежная… желанная.

И каждое следующее слово разводило бедра Ары шире.

Мужские губы прихватили и потянули губами влажную ткань трусиков, и Ара вынырнула на поверхность океана вожделения, хватая ртом воздух и с трудом возвращаясь в реальность.

– Растопленный шоколад! Нет… то есть мед, я оговорилась, хотела сказать мед!

Маркиз, тяжело дыша, отстранился. И без него телу сразу стало холодно и пусто. Тело рванулось обратно к нему, но на этот раз девушка сумела удержать его прижатым к кровати.

Она чуть не пересекла черту. Замерла на самой грани, на остро заточенном лезвии…

– Вторая догадка верна, мисс Эштон, – произнес маркиз почти прежним тоном, словно не он только, что посасывал, целовал и лизал каждый сантиметр ее тела, урча по – звериному и задыхаясь от похоти. – Но, увы, засчитывается лишь первая…

Ее головы коснулись руки, и повязка упала с глаз.

Ара зажмурилась от неяркого света, резанувшего после продолжительной тьмы, поморгала и сосредоточила взгляд на мужчине.

В отличие от нее, он был полностью одет. Ну, как полностью: в рубашку и брюки. Отчего собственное обнаженное и блестящее от меда и поцелуев тело с бесстыже раскинутыми ногами, заведенными наверх руками, бурно вздымающейся грудью и красноватыми следами от интенсивных ласк и легких укусов, показалось до крайности неприличным.

Но она ошиблась, решив, что маркиз почти спокоен: его подрагивающие зрачки расширились до предела, очерченные тончайшими ободками мерцающей радужки, на штанах проступил впечатляющий бугор, а черты лица странно заострились, как три дня назад в малой столовой, напомнив о чем-то неуловимом…

– Я вас знаю? Встречала раньше? – повторила она тот же вопрос.

– Короткая же у вас память, Ара, – иронично отозвался маркиз, но взгляд остался таким же голодным, жаждущим. – Забыли того, кто изводил вас последние полгода?

– Вы поняли, что я о другом… Зачем вы это делаете? Почему именно я?

– Считайте все происходящее расплатой за свои добрые дела, – усмехнулся он.

Добрые дела? О чем он? Никаких добрых дел для лорда Кройда она не совершала. Или…

Мужчина молча взял кисточку, похожую на инструмент для каллиграфии, обмакнул в пиалу с растопленным медом, установленную над газовой горелкой, и неторопливо вывел на животе Ары надпись лицом к ней.

– Лэйн-роуд, – прочитала девушка. – Так называется улица в городе… что вы хотите этим сказать?

Но маркиз уже утратил настрой к разговорам, нарисовал еще несколько ничего не значащих замысловатых узоров на ее коже, а потом отложил кисточку и мягко улыбнулся, как хищник улыбается жертве, перед тем, как впиться зубами в горло.

– Время моего главного приза, Ар-ра.

Он встал коленями на кровать, оказавшись между раздвинутыми и привязанными ногами девушки. Положил ладони ей на бедра и подцепил кончиками пальцев лямки трусиков.

В этот момент он был непередаваемо, болезненно, чудовищно красив.

Ара сглотнула, умоляюще прошептав:

– Пожалуйста, Асгарт, не делайте этого…

Маркиз задумчиво с улыбкой смотрел на нее, слегка перемещая лямки белья вверх-вниз, словно размышляя: осуществить задуманное или прислушаться к мольбе. По крайней мере, Аре хотелось думать, что он колеблется.

Но, как оказалось, никакой внутренней борьбы в маркизе не происходило.

– Вы знаете, что для вселенной не существует частицы «не»? И вы только, что попросили: «Пожалуйста, Асгарт, сделайте это».

Сказав так, он медленно потянул шелк вниз, не отрывая глаз от лица девушки, наслаждаясь мелькающей на нем гаммой эмоций: от испуга и стыда, до обреченности и затаенного робкого предвкушения.

Ара попыталась сомкнуть веки, но он жестко велел:

– Нет, смотрите на меня.

И она смотрела: смотрела в жадно горящие глаза, пока его пальцы безжалостно стягивали последнюю преграду. Преодолев примерно половину пути до колен, трусики застыли, натянувшись до предела, остановленные позой, и маркиз, улыбнувшись еще опаснее, резко порвал одну лямку, заставив девушку дернуться и прикусить губу. Потом точно так же порвал и вторую и откинул ненужный насквозь мокрый лоскут шелка.

Еще пару секунд не отпускал взгляд Ары, а потом посмотрел вниз, прямо на средоточие ее женственности. И до слез смущенная тяжело дышащая девушка все-таки не выдержала: прикрыла веки.

– У вас непередаваемо красивые губы, – сбивчиво выдохнул он. – Даже лучше, чем я себе представлял… Влажные для меня, бархатистые сладкие губы.

Ара распахнула ресницы: маркиз по – прежнему жадно рассматривал ее ярко-розовое потайное местечко. Девушка чуть не застонала от смущения, сообразив, что он имеет в виду.

– Перестаньте так их называть, это… не губы, – прошептала она, отворачивая горящее лицо и тут же невольно возвращаясь взглядом к маркизу.

– Как же не губы, если они созданы, чтобы их целовали? Вам понравилось, как я целовал вас туда в прошлый раз? Я умею по – разному. Позвольте показать… – на удивление в его голосе проскользнули почти просящие ноты, словно не Ара, а он был связан и обездвижен.

– Нет, только не ртом! – испуганно вскинулась она.

Если он снова коснется ее там языком, только теперь уже без преграды трусиков, Ара потеряет себя, не удержится, позволит ему все. А потом… пожалеет.

Мужчина вздохнул, словно сокрушаясь о ее выборе, но неожиданно принял его. А следом медленно порочно улыбнулся.

– Значит, не ртом? Что ж, я могу по-разному, – повторил он.

Опустил указательный палец в пиалу с медом и поднес к Аре, роняя на ее живот обжигающие сладкие капли, наслаждаясь сперва непониманием, а затем осознанием в ее расширяющихся глазах, и, опережая протест, погрузил его в сокровенную расщелину, раздвигая нежнейшую девичью плоть, смазывая нетронутые девственные лепестки горячей сладостью.

– Нет, Асгарт! – почти прорыдала Ара, откидывая голову на подушку и конвульсивно приподнимая бедра, вгоняя ногти в ладони.

– Мне нравится, как вы стонете мое имя. Но еще больше мне понравилось бы: «Да, Асгарт, не останавливайся!»

Источник наслаждения двинулся дальше, проникая глубже, скользя вверх-вниз, то усиливая, то ослабляя нажим. Лишая остатков разума и воли и заставляя бедра девушки подниматься и опускаться, совершать круговые движения за ускользающим пальцем, замирать, когда он вдавливался слишком глубоко, слишком остро и подрагивать от желания более быстрых резких движений. А мучитель словно и не подозревал об этом желании, продолжая томное тягучее, развратное скольжение.

Оказывается, это неважно, чем дотронется тот, кто умеет одним прикосновением сводить с ума, сносить все запреты, превращать «нет» в «да-да, еще!», срывающееся с пересохших губ Ары.

Она распахнула бедра максимально широко, до ломоты в мышцах, до сведенных икр, до покалывающих мысков, но немыслимый экстаз, постоянно блуждая где-то рядом, на набухших от возбуждения текущих лепестках, на изнывающем сверхчувствительном бугорке, на кончиках пальцев маркиза подбирался, подталкивал Ару к пропасти и… ускользал в последний момент.

– Я могу продолжать так долго, Ара, очень долго, – прошептал ненавистный хриплый от сексуальной жажды голос. – До утра, потом до вечера, до следующего утра…

Она лишится рассудка гораздо раньше. Ей нужно сейчас, сию же минуту!