За границами легенд (СИ) - Свительская Елена Юрьевна

Врал менестрель или не врал, неизвестно. Но он сам куда-то испарился потом. И очередные древние маги, уже на его поиски отправившиеся, так парня и не смогли найти. Будто он сам всем нам примерещился в тот день. Но Акар ощутимо-то куда-то слинял!

А эльфийские маги-воины, вернувшись по домам, разумеется, не смолчали. Ну, не могли остроухие упустить такой лакомый сюжет! Короче, только и делали месяца два, что слагали стихи и песни. О этой самой, так и не начавшейся войне, о битве, которую смогла предотвратить одна единственная песня. О любви брата и сестры, которую не смогли разорвать ни время, ни ложь их родственников, ни забвение, ни расстояние.

И как-то так… Отследить было невозможно, но со временем эти песни и легенды и по Белому краю поползли. И даже перекинулись на Синий край. Быстро. Людям понравилась легенда с такой неожиданной развязкой.

Хотя Акара с того дня никто не видал. А вот зловредного певучего Благовеста кой-где, говорили, видели. Но он как ветер: то налетит, возьмётся неведомо откуда, то опять уйдёт куда-то бродяжничать. И магам древним всё никак не попадался.

Хотя… Может… Может, и его самого мир хранил?..

Алина мне как-то сказала, когда мы с Нэлом у них в гостях были — ради невесты брата я решилась притащиться даже в Светополье — может, Благовест один из тех немногих, кто слышит мир. Может, он там неспроста появился, в том лесу. Правда, мир Алине насчёт этого злополучного и неясного менестреля ничего конкретного не говорил. Но, может быть?.. Может, всё же и он?..

Я училась уйме нового. Ходила вместе с отцом на собрания советников. Много они обсуждали ерунды!

К отцу относились теперь жутко. Это эльфы умели. Вроде на словах вежливые, слова все приличные, а вот тон и взгляды могли в сосульку превратить. Так-то, по основным вещам, вроде его слушались, но в прочие дни делали вид, будто вообще его не видят. Но Хэл, впрочем, держался спокойно. Вежливо. Говорил по делу. Очень важному. А в прочее время бродил где-то один или в своём отдельном доме чем-то тайно занимался. И как только у отца терпения хватало на них всех?..

И слухи о нём и его преступлениях к людям просочились.

Может, намеренно даже выдали эльфы своего короля.

И где бы я ни пошла, среди людей, часто слышала, как моего отца обсуждали и осуждали. Боюсь, он так и войдёт в историю. В книги с летописями. В легенды. Как жуткий ревнивец, голову потерявший от страсти, предавший друга детства и верного слугу своего, мужа своей любимой. Как один из самых жутких из эльфов в память войдёт. И как-то особо и не вспоминали, что он сознался во всём, сознательно загубил свою репутацию, чтобы спасти своего сына.

Но Хэл держался невозмутимо. Я иногда даже завидовала ему, столько в отце было спокойствия и выдержки. И он всё-таки отказался от доброго имени, чтобы брата моего спасти.

Разве что в доме Нэла к нему относились спокойно и даже сколько-то дружелюбно. Но он не часто решался туда заходить. Хотя его вроде звали. Хотя вроде Ран, счастливый тем, что Хэл решился пожертвовать собой ради защиты Кана, вроде и готов был ему что-то простить, хотя бы часть. Но Хэл и его избегал.

"Белая роза" 10.11

На той же самой площади, где был турнир в честь меня, и куда притащили разрушителя дворца, и где отец навечно сбросил с себя своё доброе имя вместе с ядовитой правдой, Хэл провёл церемонию возвращения Рану и Тэл из семьи Танцующего снега их доброго имени. И имени их рода, рода Алого заката.

Меня и королеву попросил помочь. Пришёл ко мне утром одного из осенних дней, кратко дело объяснил — и ушёл, не ожидая моего ответа. Будто выбора у меня не было. Я, конечно, разозлилась. Но поскольку это было ради семьи Нэла — и им наконец-то засветила удача — я туда пошла. И оделась прилично. Без Сина.

Когда все собрались — Ран, Нэл и Тэл стояли в центре площади чуть поодаль от своего короля, а мы с Нён за спиною правителя — Хэл снова зачитал про свои преступления жуткую свою правду. И как будто даже сгорбился от взглядов ледяных его народа, сошедшихся на нём, словно град из стрел. Но Хэл, в первый из многих дней снова свою корону одевший, обряда ради, невозмутимо взял с подноса, который придерживала Нён, два кинжала красивых в ножнах красивых — и поочерёдно отдал Рану и Нэлу. Сначала — отцу, а следующий — его сыну. Добавляя:

— Со дня сего ты — честь эльфийского народа. И вправе свой совет давать носящему корону правителя, в дни, когда тот в сомнениях, бедах или заблуждениях пребывает.

Ран пытался было поклониться, но Хэл рукою его плечи сжал. Сказал тихо, глухо:

— Не надо. Я того не стою.

Но Ран всё же поклонился, когда он к Нэлу перешёл, отдавать тому кинжал и права свободного мужчины остроухого народа.

А потом Хэл поднял с подноса, который держала я, диадему из серебра с редкими блесками бриллиантами и каплями рубинов, словно каплями кровавыми, и дрожащими руками надел её на голову Тэл. Вслед за тем серьги — они надевались на сами уши, где они сливались с головой — серебряные, с красивыми подвесками из причудливых звеньев и маленьких бриллиантов, с каплями рубинов — по штуке на серьгу. И затем, потупив взгляд, случайно на платье и грудь её взглянув, смутился, посмотрел уже ей в глаза, застёгивая на её шее лёгкое и изящное ожерелье из того же комплекта — немного бриллиантов и рубинов в изящном кружеве серебра. Добавил:

— Со дня сего ты — добродетельная эльфийская женщина, одно из украшений эльфийского народа.

Затем король встал на колени перед их семьёй и поклонился им, коснувшись головой камней. Затем снова встал, невозмутимо объявил, повернувшись ко всем — и снова выстояв ровно под градом их взглядов стрел — что семья Танцующего снега из рода Алого заката теперь может вернуться в центр Эльфийского леса, «в сердце его», и жить как все живут. Как все приличные эльфы их народа.

Затем бросил на них краткий взгляд — Ран пытался успеть поймать его взгляд, встретится с ним хотя бы на миг, но не успел — и ушёл. По камням. В сторону от всех. Правда, отойдя немного, остановился. Корону снял. Обернулся, скользнул взором по нам, недоумённо замершим — и бросил обруч в меня. Я невольно поймала его. После Хэл снова отвернулся — и ушёл. Уже не оборачиваясь. Уже на нас не смотря.

Нён встала за моей спиной, легонько сжала мою голову прохладными руками с нежной кожей, заставляя повернуться лицом к напряжённо замершим эльфам, сидящим на скамьях на холмах, окруживших каменную площадь. А когда я посмотрела на других остроухих, то королева сказала, неожиданно громко:

— Хэл объявил свою дочь Зарёну своей преемницей!

— Но… — я затряслась, — Ведь есть же ещё и…

— Король сделал свой выбор, — сказала Нён, сжав мои плечи, легонько, — Прими его, — и совсем тихо сказала, чтобы слышала только я, — Хотя бы сегодня не перечь ему, дочка, твоему отцу и без того сейчас тяжело.

И я вздрогнула, услышав это слово от жены моего отца. А она легонько меня по волосам потрепала.

Так я обрела свою вторую мать. Когда совсем этого не ждала.

Так я стала наследницей эльфийского народа.

Зима началась.

Точнее, зима началась у людей. А в Эльфийском лесу смешались разные времена года. Большинство деревьев застряли в поздней осени, так и отдыхая. А немногие — в лете или весне. Цвели или приносили какие-то плоды, чтобы эльфам было что поесть, свежего. Разве что трава уже росла редко. Цветы уже редко цвели. Земля в основном отдыхала. Или эльфы её берегли?..

Родителей Нэла объявили невиновными при всех. Полноправными представителями своего народа. И все приветствовали их в тот день и после. А от Хэла теперь отводили взгляды.

Но отец держался.

Хэл сказал, что Нэл может не служить больше разведчиком, но тот заупрямился. Мол, он же обещал отслужить тридцать лет, а из них ещё только около половины срока истекло. И он же публично обещал, стоя вместе с Хэлом, ещё юным обещал, при всех — тридцать лет отслужить.