Это безумие, детка (СИ) - Аваланж Матильда

Наверное, поэтому, когда до конца рабочего дня было минут десять, Роэл не колебалась. Еуген Жиррард убежал раньше, мистер Дюшарм куда-то вышел, а Ник и Требье миловались в коридоре (краем уха Роэл услышала, что они решали, к кому поедут, к нему или к ней) – на несколько минут Роэл осталась в редакции совершенно одна.

Двигаясь, как робот, она встала и подошла к столу Дениз Требье, выдвинула верхний ящик и взяла оттуда аккредитацию – белый пластиковый прямоугольник на ланъярде с печатями и фоткой Дени. Зря Требье переживала: фото было удачным. Но еще удачнее, если вместо него будет изображение Роэл.

К огромному своему удивлению, не испытывая никаких угрызений совести, Роэл сунула аккредитацию Требье в свою сумку и поспешила к выходу. Только в коридоре замедлила шаг и прошла мимо Ника и Дени, стараясь казаться спокойной, обыкновенной… Но они все равно обменялись ухмылками...

Погруженная в свои неспокойные мысли, которых после кражи персонального бейджика Дениз Требье стало еще больше, донельзя взвинченная девушка нервно торопила таксиста, которого ей пришлось нанять, так как из-за Феррари она осталась “безлошадной”. В конце поездки до крайности раздраженный мужчина, вытирающий платочком потный лоб, кажется, был готов прибить ее и закопать прямо в чистом поле.

В итоге в лечебницу Святого Трифона Роэл приехала значительно раньше назначенного Дюпоном времени сеанса. Припарковав свой «Жучок», девушка пошла было к темному нависающему зданию лечебницы, но представив, как ей придется полтора часа ждать в мрачном холодном коридоре, резко повернулась и направилась к саду.

Он был особенно прекрасен сейчас, в третьей декаде мая, в самый пик цветения яблонь. Белые и нежно-розовые цветы, усыпающие изящные тонкоствольные деревца, сделали сад еще светлее, а молодая трава под ногами вызывала только одно желание – разуться и пройтись босиком по шелковистому изумрудному ковру. Что Роэл и сделала: скинула свои балетки и осторожно ступила в царство зелени и света. Черное крестообразное здание лечебницы отсюда не просматривалось, над головой колыхалось бело-розовое море, воздух наполнял чарующий аромат, а на зелени тут и там лежали солнечные пятна. Мир был прекрасен и, казалось, что в нем нет места злу.

Роэл прошла еще немного и тут увидела в этом нереальном месте качели, веревочные качели с длинной прямоугольной дощечкой, перекинутые через толстую изогнутую ветку яблони.

Как во сне, подошла и тронула веревку, ощущая под ладонью шершавую текстуру пеньки. Качели невесомо колыхнулись. Очарованная, Роэл присела на дощечку, оттолкнулась от земли и полетела, раскачиваясь все сильнее. Совсем скоро ей предстоит спуститься в ад, но перед этим она просто в свое удовольствие покатается на качелях. Пусть чудовище подождет.

Он появился внезапно, как черт из табакерки. Не показался из-за яблонь, не прошел по траве… Он просто возник, словно материализовался из воздуха – чудовище, которое по какому-то глупейшему стечению обстоятельств выпустили из клетки. Дюпон совершил огромную ошибку, что разрешил Гаспару Леоне выйти из изолятора! Фатальную.

Потому что выглядел он на редкость паршиво – вряд ли у кого-то в здравом уме хватило мозгов с ним связываться. Был он голый по пояс – рукава комбинезона завязаны на узких бедрах, а рельефный торс, блестящий от пота, покрыт ужасающими татуировками – ухмыляющаяся смерть с косой, какое-то изречение на латыни, воткнутый в левое плечо кинжал, извивающаяся на правом плече змея и рваная рана на животе, из которой голодные вороны тащили сплетения кишков. Роэл сморщилась, стараясь отвести взгляд, но в его мрачные зеленые глаза, под которыми залегли темные тени, невозможно было не смотреть. Разглядывая девушку на качелях, как раньше времени поданный десерт, Гаспар склонил голову набок, и чуть-чуть усмехнулся краешком рта, в котором у него была зажата острая зубочистка.

Очевидно, Леоне был занят на трудотерапии, но каким-то чудесным образом смог с нее улизнуть, и это лишний раз доказывало, что из изолятора его выпускать крайне не рекомендуется.

– Куколка, – осклабился Гаспар, перекатывая зубочистку из одного уголка рта в другой. – Наконец-то в платье. Правда, не в том, котором я хотел тебя видеть, но прогресс налицо.

Роэл лихорадочно попыталась остановиться, но он не дал – приблизившись, встал сбоку и с затаенной улыбкой толкнул качели.

– Я больше не хочу! – собравшись с силами, проговориладевушка. – Отойдите!

– О, котеночек, неужели ты лишишь меня удовольствия доставить тебе такую маленькую радость? – то, что изобразил на своем лице Гаспар, меньше всего походило на добрую, заботливую улыбку. – И да, кстати, с тебя, вроде как, причитается…

– Я не просила у вас эту шикарную машину! Ничего я вам не должна! – воскликнула Роэл со злостью. – Ничего!

– Не понравилась, значит? А я так старался, думал, ты оценишь мою заботу, – грустненько вздохнул Гаспар и толкнул качели сильнее. – На твоем желтом корыте передвигаться просто опасно.

– Не опаснее, чем иметь дело с вами! – выпалила девушка.

– Побойся бога, куколка! Благодаря твоему волшебному лечению я иду на поправку, даже человеческого мяса не хочется, ты мне веришь? – кривляясь, поинтересовался он. – Труд исправит меня, не сомневайся! Вот сейчас, например, я целых два часа выгружал тару для детского питания и думал о том, как обрадуются детишки, когда мамы купят им яблочное пюре, которое мы тут производим.

Но его страшное бледное лицо с алыми губами, его татуировки и холодные зелёные глаза, в которых мерцал голодный, безумный огонек совершенно не вязались с его словами – они звучали издевкой, насмешкой, бредом. На самом деле он сожрал бы всех этих детишек, о которых только что говорил, и не подавился бы.

Опасно! Шатучая доска прогибалась под Роэл, а натянутый мохнатый канат терся о тяжелый сук. Вдруг оборвется?

– Знаете что? – тихо, но с нескрываемой ненавистью сказала Роэл, стараясь загнать страх вглубь себя. – Я найду способ рассказать Фебу Дюпону, что на самом деле все не так и тогда… тогда вы сгниете в изоляторе! Я найду амулет, который будет действовать и на вас тоже!

Гаспар придержал веревку и качели остановились. Роэл тут же попыталась с них соскользнуть, но он не дал – подступил к девушке так близко, что ее плотно сомкнутые колени уперлись в его живот, на котором вытатуированные вороны расклевывали его вытатуированные внутренности.

– Глупая, глупая кукла, – протянул он, взявшись за веревки и нависнув над насмерть перепуганной от своей дерзости Роэл. – На самом деле тебе нравится мне подчиняться, и ты ждешь, когда я тебя трахну. Скажи, что это неправда, куколка! Скажи – и ты соврешь.

– Это неправда, – прошептала девушка, вся дрожа от его близости, от его будоражащего запаха и одержимого, невозможного взгляда.

И тогда Леоне вдруг резко и сильно дернул качели за веревки. Чтобы удержаться на узкой дощечке, Роэл по инерции за него схватилась и только в следующее мгновенье сообразила, что произошло: ее руки легли на его голые плечи, а босые ноги плотно обвили его узкие бедра. Холодный и твердый на ощупь, как мраморная статуя – Роэл попыталась отстраниться, но не тут-то было. Его пальцы скользнули под подол платья, украшенный оборкой, обхватили и крепко стиснули ее ягодицы. Груди уперлись в его голую грудь сквозь шифоновую, почти прозрачную ткань платья и Роэл с ужасом почувствовала, как заныли, запульсировали соски и эта пульсация проложиладорожку по ее телу вниз, туда, где наливался мерцающим жарким кварцем низ ее живота.

Откинув голову назад, Гапар засмеялся, захохотал, как сумасшедший (коим, своей сути, он и был), не давая ей вырваться, а потом поцеловал, чуть прикусив ее нижнюю губу и тут же зализав вспыхнувшее болью место укуса.

Перепуганное сердце рвалось, как мчащееся по лесу от пули дикое животное. Роэл уперлась ладонями в его грудь – но справиться с ним не смогла. Гаспар Леоне всецело завладел ее ртом, сплетая и расплетая свой острый язык с ее.