Давай никогда не встретимся (СИ) - Лайкова Алёна

– Да брось, со всеми случается, – попытались её утешить.

– Не со всеми! Я готова была сквозь землю провалиться, – расстроенно ответила девочка, одним глотком осушая бокал.

Голос хмыкнул и подмигнул акробатке.

– Зачем же шла в цирк, если такая стеснительная? Могла бы работать кем-то ещё.

– О нет! – воскликнула девушка, смахивая упавшие на раскрасневшееся лицо кучерявые пряди. – Я отсюда никуда не уйду. Я с детства мечтала выступать на арене и лучше порепетирую лишний раз, чем сдамся.

– Забавно, – тихо сказал сидящий рядом со мной клоун с банальным именем Весельчак.

Заезженность этого псевдонима спасало только явное несоответствие имени и внешности. Сухой, низенький, с печальным вытянутым лицом и синими стрелками в уголках глаз клоун никак не тянул на весельчака. На арене он пользовался этим, выполняя все номера с таким серьёзным выражением лица, что зрители ухохатывались. Сейчас он спокойно потягивал из бокала напиток и без сценической депрессивности казался вполне обычным человеком.

– Хоть кто-то исполнил свою мечту, – добавил он в ответ на вопросительные взгляды. – Я замечал, что большая часть артистов ненавидит цирк всем сердцем.

– Ну, это не про меня, – отрезала акробатка, опрокинула в себя второй стакан и икнула.

Я заинтересованно покосилась на эту смешную девочку. Хорошо бы она сохранила свой настрой и потом, когда пройдут годы, а ей придётся всё так же крутить сальто.

– С тобой всё ясно, – подытожил Голос, со стуком опуская стакан. – А что насчёт остальных? Колитесь, есть среди нас те, кто жаждет сделать ноги из этого балагана?

Несколько человек, замешкавшись, подняли руки. Ухмыльнувшись, Голос радостно потёр ладони.

– Интересно. А ты, Весельчак? Неужели всем доволен?

– Почему нет? – равнодушно переспросил клоун и улыбнулся в ответ на подозрительный взгляд пьяного товарища. – У меня есть мечта, но тебе не расскажу. Даже не проси.

– Скрытный какой, – фыркнул мужчина. – Мы же все здесь одна семья. Какие могут быть секреты? – Он снова глотнул выпивки и вдруг взглянул на меня. – А вот ты, Жульет? О чём мечтает наша звезда?

Я поморщилась – надо же, вспомнили – и пожала плечами.

– Хоть раз увидеть представление из зала.

Голос округлил глаза, удивлённый моими словами.

– Так ты что, тоже хочешь уйти?

– Нет-нет, ни в коем случае, – рассмеялась я. – Мне нравится выступать. Но хотелось бы посмотреть, как это выглядит со стороны. Сидеть на скамейке в праздном неведении и не иметь ни малейшего представления, как работают номера. Такой себе своеобразный выходной.

– В чём сложность? – спросил Весельчак, внимательно глядя на меня. – Попроси у директора отгул на какое-нибудь представление и посмотри.

– Ш-ш, ты на что её подстрекаешь? – воскликнул Голос и грубо расхохотался. – Куда мы без малышки Жульет? Нас без неё и на арену не пустят.

Все одобрительно загудели.

– Между прочим, скоро она будет не единственной нашей звездой, – вдруг объявил Голос. Я заинтересованно подняла брови. – Директор пригласил к нам ещё одного артиста – самого молодого в стране дрессировщика тигров. Говорят, он гениален, а его звери творят чудеса. Вот как он к нам присоединится, можешь хоть увольняться, – нахально добавил Голос.

Весельчак с тревогой посмотрел на меня. Забеспокоился? Но я лишь насмешливо, холодно улыбнулась наглецу.

– И не надейся, – произнесла отчётливо. – Этот цирк без меня не продержится, куда я, туда и зрители. Так что нам ещё долго вместе работать – если, конечно, не решишь уйти раньше меня.

– Ну уж нет, – вскинул руки Голос и, даже в своём состоянии почувствовав, что тема скользкая, принялся рассказывать какую-то смешную историю собственного сочинения.

Я откинулась на спинку стула, разглядывая остальных из-под по-кошачьи прищуренных век.

Вскоре все разошлись: после выступления многим хотелось отдохнуть. Утащили стол, унесли стулья. Самые стойкие уводили самых захмелевших. Последними задержались мы с Весельчаком. Я ещё собиралась поработать на ночь, а он просто никуда не торопился.

– Интересно, какой он, этот дрессировщик, – произнесла я, стоя у выхода и глядя на вечернее небо. Подумав, достала сигарету и закурила.

Клоун пожал плечами.

– Если молодой и знаменитый, то наверняка заносчивый. Так оно обычно бывает. – Весельчак вздохнул. – Посмотрим. Надеюсь, он сдружится с коллективом.

– Который и сам-то не слишком дружен, – иронично заметила я, выдыхая в холодный воздух дым.

С губ мужчины сорвался тихий смешок, а потом он внимательно взглянул на меня.

– Прости, что лезу не в своё дело, но когда ты отвечала на этот бестактный вопрос о мечте… Ты же имела в виду больше, чем сказала, я прав?

– А ты догадливый, – улыбнулась я.

Немного помолчала, прикрывая задумчивость сигаретой.

– Да. Мне нравится быть гимнасткой, но я не собираюсь крутиться на лентах всю жизнь, пока не сорвусь или от постоянной работы не рассыпятся кости. Рисковать собой на потеху окружающим не предел моих фантазий. – Весельчак слушал, и я улыбнулась ему с той же искренностью, с какой поверяла душу. – Я хочу открыть свой цирк, новый, не похожий ни на что прежнее, и действительно смотреть представления из зала, с места для директора. А выступать… Выступать, когда захочется, по моей воле, остальное время оставляя ученицам.

– Далеко идущие планы, – заметил клоун с улыбкой. – Удачи, Жульет. Я верю, что ты этого добьёшься.

Я усмехнулась.

– Когда буду набирать артистов, обязательно позову тебя.

– Спасибо.

Мы немного постояли, думая каждый о своём. Наконец Весельчак поморгал, выныривая из мыслей, и приподнял шляпу.

– Что ж, хорошего вечера.

– Хорошего вечера, – ответила я и, проследив за его удаляющейся фигурой, вернулась в цирк.

В здании остались только я да уборщики. Под их робкими взглядами я вышла на арену и подцепила полотно к подъёмному крючку. Запустила механизм, позволяя ткани взлететь вверх, вытягиваясь на десяток метров. Сделала глубокий вдох.

Начали.

Мир вертелся далеко внизу. Повиснув под куполом, я кувыркалась на лентах. Вис вверх головой, вниз, на коленях, горизонтально, дугой. Развести руки, замереть силуэтом ангела с картин. Окружить тело надёжными лентами, замотаться в них. И, переведя дух, снова полететь вниз к арене, пока ткань стремительно разматывается за мной. Сердце замерло от испуга. Я остановила падение и посмотрела на такую близкую теперь арену. Жутко и восхитительно одновременно. Каждый раз мне казалось, что разобьюсь, и всё же я каждый раз выживала.

За это и любила свою работу.

– А здесь тренируются артисты.

Я сидела в гримёрке танцовщиц, когда за дверью послышался голос директора. Торопливо затушив окурок в пепельнице, прислушалась. Разговор удалялся; директор и тот, к кому он обращался, прошли мимо гримёрки. Девочки переглянулись.

– Дрессировщик приехал, – угадала одна. – Вон как перед ним директор выслуживается. Важная персона.

Я промолчала, пытаясь уловить удаляющиеся шаги. В душе шевельнулось любопытство и странное, тягучее влечение, подгонявшее выйти наружу. Мне было безумно интересно посмотреть на новичка. Поднявшись, я махнула танцовщицам рукой и осторожно открыла дверь.

Само собой, они так ушли вперёд, что пропали из поля зрения. Наверняка директор хотел показать новенькому арену. Зачем-то поправив волосы, я поспешила в том же направлении.

Директора я нашла у самого входа на арену. Указывая на тренирующихся, он горделиво рассказывал что-то о цирке, прекрасных артистах и обожании публики. Его собеседника не было видно; должно быть, тот уже вошёл внутрь и теперь стоял у стены. Проскочив мимо директора, я оглянулась, будто желая поздороваться.

– О, а вот и наша звезда! – радостно воскликнул мужчина, заметив меня.

Я остановилась.

– Знакомьтесь: Жульет, наша гимнастка. Лучшая в своём роде! Уверен, вдвоём вы очаруете весь город.