Академия Трёх Сил (СИ) - Мичи Анна "Anna Michi"

Зол из-за братьев? Запросто. Может, ему вообще всё это неприятно? Жалеет, что связался со мной?

Ну конечно. Поэтому он и отстранился так. Из-за меня его избили, он вообще никого из нас видеть, наверное, не хочет…

— Хен, — я схватила его за руку. — Хен…

Слова не подбирались. Что если он теперь возненавидит меня? Нахлынуло отчаяние, и на глазах набухли непрошеные слёзы.

Во взгляде Хена мелькнуло замешательство. Он осторожно погладил меня по голове. Зря, потому что это словно открыло какой-то водопад внутри.

— Хе-ен… — заревела я, вытирая слёзы. Хагос, как стыдно. Ну вот — разнюнилась у него на глазах. Теперь он точно убедится, что зря связался со мной. Целительница, небось, не плачет по пустякам. И из-за неё его не бьют.

— Сатьяна… пожалуйста, не плачь, — Хен поймал моё лицо ладонями, приподнял, не давая отвести взгляд. Спокойствие стянули с него, как простыню с верёвки, и меня это почему-то радовало. И то, что он беспокоится, и что утешает, и что синие глаза под белой чёлкой теперь не чужие и отстранённые, а взволнованные и растерянные. — Ну ты чего? Всё же хорошо. Переволновалась? Не плачь, умоляю. Что мне сделать, чтобы ты перестала плакать?

— Расстанься с целительницей, — брякнула я. Стало неловко смотреть Хену в лицо, и я уставилась вниз и в сторону.

— Да я ни с кем не встречаюсь, — ответил он, не отпуская меня. — Ты всё себе придумала. Она просто спрашивала разное по учёбе. Просила помочь с заклинаниями.

— Она держала тебя под руку.

— Пожаловалась, что устала, попросила проводить до общежития.

— Она же целительница! И ты тоже!

— Да, но мы вымотались оба после тренировок.

Я засопела, не находя аргументов. Неужели и правда не встречаются? Вскинула затравленный взгляд.

Хен смотрел на меня с лёгкой насмешкой. Увидев, что я пришла в себя, легонько щёлкнул пальцем по носу.

— Тогда… — я снова отвела взгляд, потому что глядеть Хену в глаза и просить об этом было выше моих сил, — надень снова серёжку…

Он помолчал, а потом спросил с насмешливыми нотками в голосе:

— Уверена? Снова снять не попросишь?

Я замотала головой, не поднимая глаз.

— А сама?

Ох. Румянец пополз вверх по шее. Вот почему Хен мастер задавать всякие неудобные вопросы?

— Я тоже… — чувствуя, как щёки горят, ответила я.

Хен рассмеялся:

— Мне всё равно, делай, как хочешь. Если тебе комфортнее ходить без неё…

Я снова замотала головой, так сильно, что от усердия волосы хлестнули по ушам:

— Всё равно братья уже знают. Можно не таиться.

Хен снова усмехнулся. Встал, подал мне руку:

— Пойдём-ка по домам.

Я выпрямилась, снова ощущая себя маленькой рядом с ним. Стало немного одиноко: только что сидели в обнимку, фактически нос к носу, а теперь снова приходится задирать голову, чтобы посмотреть Хену в лицо. Но его рука, крепко сжимающая мою, немного компенсировала потерю. Тепло его ладони смущало, будоражило и одновременно давало странное ощущение защищённости.

Мы так и дошли до общежитий — рука об руку. На пути болтали о всяких пустяках: о лекциях, о тренировках, о том, чем целительские отличаются от наших, боевых.

А когда Хен довёл меня до дверей нашего общежития, то нагнулся обнять на прощание. Лицо его снова оказалось совсем близко, расфокусированный синий взгляд мазнул по губам, и мне стало душно и жарко, а сердце заколотилось быстробыстро. Но Хен только поцеловал меня в щёку и сразу ушёл.

Я некоторое время стояла внизу, в темноте, сразу за входной дверью, и трогала горящие щёки. Хагос, что-то я слишком сильно реагирую на него. Вот если бы Карин вздумал меня поцеловать, пусть даже в щёку, я бы засандалила ему прямо в пятачок. А когда это делает Хен, совершенно невинно, по-братски — то у меня замирает сердце, внутри словно расцветает пламенный цветок, кидает то в жар, то в холод.

Хен… сказал, что ни с кем не встречается… и снова будет носить свадебную серёжку. Теперь любая сразу увидит, что нет смысла подступаться к нему, что он уже занят. Ну и пусть только формально, раз об этим никто не знает.

Пытаясь сдержать глупую улыбку, я помчалась наверх. Ещё было рано, но меня ужасно тянуло в сон, я быстро перекусила, помылась и рухнула на кровать.

И тут раздалось лёгкое постукивание по стеклу.

Приподняв затуманенную голову, я обнаружила снаружи белую ласку. Заставила себя подняться, открыть, снова упала обратно в кровать — и заснула почти моментально, едва успев почувствовать, как ласка устраивается под боком.

Глава 17

Проснувшись, ласку я не обнаружила, чему даже не удивилась. Потянулось привычное утро, разве что погода оказалась не совсем привычной: холодный туман, норовивший превратиться в дождь. В Академию Трёх Сил пришла осень.

В зале тоже царила холодрыга. Как обычно, по утрам он был пуст и неосвещён, но сейчас, после пробежки под лёгкой моросью, показался даже уютным. Передёрнувшись от холода по-собачьи, я несколько раз провела ладонями по рукам, успокаивая высыпавшие мурашки. Привычно вытащила из угла разминочный коврик, села и начала разминаться.

И тут от дверей послышался голос:

— Привет.

Я подняла голову и без особого удивления обнаружила у входа Карина. Он стряхнул капли с зонта, пристроил его в углу и, аккуратно сняв обувь, прошёл внутрь.

— Не возражаешь, если я тоже позанимаюсь?

Ответ предполагался, по всей видимости, только положительный, но я промолчала. Отвела взгляд и стала заниматься дальше, словно и не прерывалась.

Карин достал второй коврик, бросил рядом с моим. Но вместо того, чтобы начать разминку, помолчал немного, наблюдая за мной, а потом сказал:

— Это не я. Не я рассказал твоим про тебя.

Та-ак. Я постаралась не выдать своих чувств. Вытянулась, доставая руками носочки, некоторое время молчала. Наконец поинтересовалась:

— А кто?

— Я не знаю, — он сел рядом, тоже стал разминаться. Потом остановился и посмотрел на меня с вызовом: — Какая мне выгода?

Я пожала плечами. Тут он был прав, выгоды я не видела. Разве что поржать, глядя, как братья меня уволакивают.

— Может, думал, они заставят меня уйти с факультета? — буркнула чисто из чувства противоречия.

— Почему они должны были? Ты что, против их желания сюда пошла? Они не знали, что ты здесь учишься? — Карин нахмурил чёрные брови.

Отвечать на все эти вопросы мне не хотелось, и я вернулась к разминке. Карин не настаивал, и некоторое время мы с ним молча занимались. Потом, когда я, закончив с упражнениями, встала и убрала коврик на место, он сел и отрывисто спросил, глядя на меня снизу вверх:

— Ты здесь под прикрытием? У тебя какое-то задание?

От такого вопроса я обалдела. Какое ещё задание? И что за “прикрытие” он имеет в виду в данном случае?

— Что? — переспросила я, глупо уставившись на Карина. — Нет. Я просто… мама отдала меня учиться на стихийников… Ох, — я вздохнула, увидев непонимание на его лице. Похоже, придётся рассказывать с самого начала.

Рассказ занял не так много времени. Наверное, потому, что я сокращала его как могла. Упомянула материнский ультиматум, сказала, что с самого детства видела себя только боевиком и докончила расплывчатым:

— Вот я и перешла в другой род, чтобы располагать собой. Поэтому я и учусь как Тайсен. Потому что я и есть теперь Тайсен.

Карин, кажется, и думать забыл о тренировках. Притих на полу, только зелёные глаза поблескивали, выдавая любопытство. Но тут среагировал:

— Постой… перешла в другой род? Это как? Разве можно просто так взять и перейти?

— Можно, конечно, — я пожала плечами.

Карин смотрел на меня с непониманием, и тогда я встала, подошла к нему и опустилась на колени. Карин немного отстранился, словно ожидал, что я сейчас задвину ему в челюсть. Но я только отвела волосы, приоткрывая ухо. Сегодня утром я вернула на место серёжку, так что она красовалась там маленьким серебряным шариком.

— Обалдеть… — наконец отозвался Карин после долгого молчания. — Ты замужем?