Дракон (не) для принцессы (СИ) - Рябинина Татьяна

От одного ее легкого движения оба парня отлетели в сторону. На их лицах было выражение дикого ужаса, из широко раскрытых ртов не могло вырваться ни единого звука. Яна села и расправила то, что топорщилось за спиной — огромные перепончатые крылья, упершиеся в стенки гаражей. Ее лицо вытягивалось, превращаясь в морду с огромной пастью, полной острых зубов. Позвоночник ощетинился высоким гребнем и вытянулся длинным тяжелым хвостом, одним ударом которого, наверно, можно убить слона.

Пламя по-прежнему клубилось где-то в животе, в груди, в горле. Оно жгло — но не обжигало. Яна открыла пасть и выдохнула язык огня. Дикий вопль разорвал тишину. Резко запахло паленым. Две темные фигуры удирали так, как будто под ногами земля горела — впрочем, это было близко к истине: струйки пламени растекались по земле и медленно гасли.

От резкого порыва ветра задребезжала ржавая дверь будки. Черная туча закрыла луну, и Яна задрожала от холода. По телу бежали мурашки, как в затекшей ноге. Она вытянула руки — кожа молочно блеснула в тусклом свете фонаря. Голые ноги, руки, лопнувшая по шву юбка, свисающий из-под порванной куртки лифчик. Свитер вообще куда-то делся, только несколько ниток зацепились за пояс юбки. И ботинки на ногах — с обрывками шнурков и торчащими лохмотьями колготок.

— Что это было, твою мать? — неизвестно у кого спросила Яна и провела рукой по спине: ощущение огромных крыльев и мощного хвоста не проходило. Равно как и вытянутой морды с зубастой пастью.

Она дотронулась до лица — самое обыкновенное лицо: нос, рот, щеки. Вполне человеческие. В сумке была пудреница, но где теперь ее искать, сумку? Не успела Яна подумать об этом, как тут же на нее наступила. Раздался тихий хруст, Яна выругалась, подняла сумку и вытащила телефон, по экрану которого разбежалась паутина трещин.

— Все говно к нашему берегу! — вздохнула она.

Искать пудреницу Яна не стала, кое-как связала обрывки шнурков, стянула руками полы куртки поверх норовившей распахнуться до пояса юбки и побрела к дому. Ей надо было пересечь огромный двор, пройти краем пустыря мимо гаражей, и сейчас ее только радовало, что вокруг никого.

Странное дело, страх и отвращение от того, что ее только что чуть не изнасиловали, куда-то испарились. Теперь это казалось досадной мелочью, не стоившей внимания. Яну распирало какой-то буйной энергией. Тело стало легким, сильным, словно звенящим. Даже недомогание, так измотавшее ее за последние два месяца, внезапно прошло. Хотелось расправить за спиной лиловые драконьи крылья и взлететь высоко-высоко в черное небо.

Неужели это правда было? Было с ней — с Яной Ивановой, двадцати одного года от роду, русской, беспартийной, и тыды, и тыпы?

Верилось — и не верилось. Такого просто не могло быть. Но почему-то Яна знала: могло. Очень даже могло. Именно с ней.

Лифт опять не работал, и она поднималась на свой пятый этаж почти бегом, едва касаясь ступенек ногами. Открыла дверь, прошла по коридору.

— Это ты, Яничка? — донеслось из комнаты соседки.

— Я, баб Шур, — крикнула Яна.

Зайдя к себе, она включила свет, бросила сумку на диван, быстро стащила превратившуюся в лохмотья одежду, стряхнула с ног ботинки. Подошла к зеркалу в дверце шкафа и не поверила глазам.

Нос, губы, щеку, подбородок густо покрывала запекшаяся кровь. Но на лице не было ни единой ссадины или ушиба. Яна потрогала губы, нос — ничего не болело, все было в полном порядке. Она провела руками по всему телу, разглядывая свои длинные стройные ноги, узкие бедра, тонкую талию, небольшую высокую грудь. Коротко подстриженные черные волосы растрепались, Яна попыталась их пригладить, и вдруг ее рука замерла в воздухе.

Что-то происходило с зеркалом. Она еще видела в нем свое отражение, но смутно, как будто густой слой пыли засеребрило ярким лучом солнца. Какое солнце — ночь на дворе! И пыли тоже не могло быть, Яна только вчера делала уборку. Диван, стол, окно за ее спиной в зеркальной глубине исчезли, а вместо них появился тускло освещенный зал, уходящий куда-то в бесконечность. Три темных силуэта — зыбких, словно струящихся — стояли перед ней по ту сторону зеркала.

Глухо и отрывисто до нее донеслись несколько слов, но Яна откуда-то знала, что они должны звучать иначе: плавно и певуче. А самое странное — она понимала их значение:

— Вы позволите нам войти, принцесса?

2.

— Пожалуйста, заходите, — растерянно пробормотала Яна, даже не сознавая, что говорит на том же языке, мягком, звучном, похожем на песню.

Она посторонилась и позволила незнакомцам выбраться из зеркала. Его поверхность выпукло натянулась и прорвалась, словно пузырь. Но как только три существа оказались в комнате, зеркальная гладь за их спинами сомкнулась, как вода над упавшим камнем.

Яна таращилась на своих незваных гостей, а они — на нее. Как будто слегка смущенно. Покосившись на зеркало, Яна наконец сообразила, что стоит перед ними совершенно голая. Покраснев, она торопливо схватила со стула халат, надела и туго завязала пояс.

— Не сочтите за дерзость, но вы прекрасны, принцесса! — с почтительным поклоном сказал один из них, видимо, старший, как по возрасту, так и по статусу.

— Может, чаю? — несмело предложила Яна, не представляя, что еще сказать.

— Мы бы с удовольствием, принцесса, но у нас слишком мало времени, — второй пришелец достал из кармана часы-луковицу. — Мы вынуждены пользоваться нелегальным каналом контрабандистов, а он нестабилен и открывается дважды по два часа в течение лунных суток. Мы слишком долго ждали вашего возвращения домой, и поэтому через пятнадцать минут нам надо будет вас оставить. Но завтра мы вернемся в десять часов вечера по местному времени и будем ждать вашего решения.

— Вы слишком много говорите, нор Граун, — нахмурился старший. — Позвольте мне.

— Тогда, может, вы присядете? — Яна указала на диван.

Она подумала, что это, должно быть, гномы. Разумеется, видеть настоящих живых гномов ей не доводилось, но пришедшие из-за зеркала очень их напоминали. Во всяком случае, так их изображали в книгах и в кино. Ростом они едва доставали Яне до груди, а ее рост едва превышал средний. Все трое были коренастыми, кряжистыми, длиннобородыми и длинноволосыми, с грубыми обветренными лицами. Одеты они были в свободные кафтаны и узкие штаны, заправленные в короткие мягкие сапожки.

— Нет, принцесса, мы не смеем сидеть в вашем присутствии, — возразил нор Граун. — Вы…

— Мы пришли, чтобы призвать вас, — перебил его старший, одетый в темно-зеленый бархатный кафтан и коричневые штаны. В руках он держал такой же коричневый мягкий колпак. — Двадцать один год назад заговорщики похитили вас из дворца вашей матери, королевы Мораны. К счастью, они не посмели вас убить, но, пользуясь тем, что наступили лунные сутки, отнесли в этот мир и оставили здесь, рассчитывая, что никто никогда вас не найдет.

— Я, кажется, с ума схожу, — прошептала Яна и сама плюхнулась на диван, потирая виски. — Сначала я превращаюсь в дракона, потом из зеркала появляются непонятно кто и называют меня принцессой…

— Нет, принцесса, — вмешался третий возможно гном, до сих пор молчавший. — Вы полностью в своем уме. Но время на исходе, поэтому просто выслушайте нас. Ваша мать была повелительницей Ниэвалы — королевства нэрвени, людей-драконов. После смерти супруга, эйра Лойена, и вашего рождения она покончила с собой. Вы были законной наследницей трона, но до вашего совершеннолетия страной должен был управлять регент — глава верховного совета эйр Нистур. Однако у него было много врагов, и первый из них — ваш двоюродный брат принц Леро, сын младшей сестры вашей матери. По его приказу вас похитили, а принц узурпировал трон.

— Спасибо, нор Хармин, — остановил его старший, оставшийся безымянным. — Я закончу. Лунные сутки, когда становится возможным переход между нашими мирами, наступают один раз в двадцать один год по вашему счислению. Они равны двум вашим обычным суткам. Вам исполнился двадцать один год, и вы стали совершеннолетней. Мы долго не могли найти вас, поскольку ваш треймир считался утраченным.