Прикосновение смерти (ЛП) - Мартин Т. Л.

Я провожу тыльной стороной ладони под глазом, ловлю слезу, прежде чем она упадет, и бросаю последний взгляд на Бобби. Его руки засунуты в карманы поношенных джинсов, плечи наклонены вперед, глаза все еще умоляют меня. Правда в том, что не только я здесь уклоняюсь от пули. Мы оба. Однажды он приведет себя в порядок. Однажды он вспомнит, кем он был раньше. И этот парень, он заслуживает быть с кем-то, чье сердце горит ради него. К сожалению, этот человек — не я.

— Прощай, Бобби.

Бобби ничего не говорит, наблюдая, как я переключаю пикап на задний ход и выезжаю с подъездной дорожки. Его фигура все еще отражается в моем зеркале заднего вида, когда я отъезжаю все дальше и дальше, но я смотрю не на него. Это выцветшие голубые ставни, прямоугольное окно рядом с крыльцом, из которого я всегда выглядывала, и, наконец, вывеска «Продается», установленная во дворе перед домом.

Дом.

Краем глаза я наблюдаю за выцветшим белым домом, пока он не становится достаточно маленьким, чтобы поместиться у меня в кармане, и все еще смотрю, как он превращается в крошечное пятнышко за темнеющими серыми облаками и тусклыми уличными фонарями. Я смотрю на него, пока он полностью не исчезает, представляя ставни яркими и голубыми, а бабушку, сидящую в уголке для завтрака на другом конце этого окна, машущую мне на прощание одной морщинистой рукой и потягивающую чай из чашки другой.

Я едва замечаю слезы, когда они скатываются по моим щекам, хотя ощущаю солоноватый привкус на губах.

— Прощай, бабушка, — шепчу я.

После одной остановки в отеле и переизбытка кофеина проливной дождь хлещет по лобовому стеклу, не давая моим изношенным дворникам ни единого шанса на борьбу. Я сужаю глаза, глядя на темное небо. Конечно, я поехала прямо в шторм. Как поэтично.

Мой большой палец постукивает по рулю, пока мои мысли лихорадочно проносятся в голове. Я все еще не до конца убедила себя, что действительно делаю это. На задворках моего сознания маячит единственное место назначения, и я ничего не знаю об этом месте, кроме того, что это город, в котором родилась и выросла бабушка. Мама тоже родилась там, но она была еще маленькой девочкой, когда бабушка перебралась в Лос-Анджелес.

Я держу ногу на газе, и моя машина движется на восток.

Я знаю, что Бобби прав. Я убегаю. Я также веду себя иррационально и спонтанно — два слова, с которыми я бы никогда не ассоциировала себя всего две недели назад. Но действительно ли это так неправильно с моей стороны?

У меня нет никаких связей.

Нет семьи.

Никаких целей.

Хммм. Я качаю головой.

Я никогда не думала, что закончу вот так, в двадцать два года, и все еще понятия не имею, что я делаю со своей жизнью. Все мои друзья окончили колледж, сделали карьеру или поженились и завели собственные семьи. Даже у Джейми — моей свободолюбивой, веселящейся до упаду, моей-никогда-ни для-кого-не-остепеняющейся подруги на всю жизнь — прошлой весной родился ребенок номер два. Она по-прежнему отказывается вступать в законный брак, потому что, по ее словам, ни один клочок бумаги не расскажет людям, как сильно она любит Дэниела, но они все равно что женаты.

Мы с Бобби даже не говорили о браке. Однажды он заговорил об этом, будучи совершенно пьяным, на свой двадцатый день рождения, но легко отмахнуться от чего-то подобного, когда знаешь, что он даже не вспомнит об этом на следующий день. Я не против — но только потому, что мои ноги теперь немного длиннее, а у него наконец-то может вырасти борода, не значит, что мы все еще не дети, несмотря ни на что.

Кроме того, у меня всегда была бабушка, о которой нужно было заботиться. Готовить ей еду, ежедневно выводить ее разминать суставы, помогать ей мыться и одеваться. Мой образ жизни прост — по крайней мере, был таким, — но я не возражала. Не тогда, когда она стольким пожертвовала, чтобы растить меня самостоятельно. Было приятно отплатить ей тем же, присматривая за ней. Даже если она спорила со мной по этому поводу и настаивала, что я заслуживаю большего, это была просто бабушка, всегда думающая обо всех остальных.

Вспышка молнии отражается в моем боковом зеркале, прежде чем удариться о землю с такой силой, что мои пальцы впиваются в руль. Лужи заливают длинный узкий мост, на который я только что свернула, и я отпускаю газ, чтобы предотвратить аквапланирование.

Проникающие звуки для меня не в новинку, мы с бабушкой часто сидели в шторм, слушая старые фильмы и потягивая горячее какао у камина. Я сглатываю, мои легкие сжимаются, когда семена сомнения просачиваются в мой разум. Я понятия не имею, что я делаю. Бобби может быть Бобби, но, по крайней мере, он был безопасным. Знакомый. Я была не одна. Прямо сейчас, когда завывающий ветер треплет кузов моего грузовика, а раскаты грома только усиливаются с каждым поворотом моих шин, я никогда так остро не осознавала, насколько я одинока и потеряна в этой огромной, пустой оболочке мира.

Я едва успеваю понять, что это за удар — бело-голубые разряды молний падают с неба и ударяют в огромное дерево на противоположном конце моста. Оглушительный треск отдается эхом в моей голове. Глаза зажмуриваются от боли, моя нога нажимает на тормоз, а левая рука поднимается, чтобы закрыть одно ухо.

Это все, что требуется для того, чтобы грузовик развернулся.

Мой взгляд устремляется к окну, дыхание перехватывает в груди, когда окружающее расплывается в неясные облака тьмы.

Столкновение с парапетом отбрасывает мою голову назад на сиденье. С ударом и треском ветровое стекло разлетается вдребезги. Боль пронзает мое левое плечо, появляется смутное ощущение теплой крови, стекающей по моей коже. Мой живот горит, когда ремень безопасности затягивается вокруг меня, привлекая все мое внимание к внезапной остановке пикапа. Я застыла, машина в воздухе, смотрю прямо в небо, прижавшись спиной к сиденью. Когда грузовик балансирует на месте, ужасающий скрип наполняет мои барабанные перепонки, и я понимаю.

Я на полпути с моста.

Волосы развеваются вокруг моего лица, когда порывистый ветер врывается в разбитое окно. Дождь хлещет по моей коже.

Черт возьми, Лу. Подумай!

Мой телефон, мне нужно позвать на помощь. Очень медленно я отстегиваю ремень безопасности. Я знаю правила ситуации, в которой нахожусь. Достаточно видела в фильмах, двигаешься, машина буксует, падаешь, разбиваешься насмерть. Прерывисто вздохнув, я поворачиваюсь к пассажирскому сиденью. Серебристый корпус телефона поблескивает на коже. Просто… немного… дальше…

СКРИП.

Замри.

Черт. Черт, черт, черт.

Внизу есть что-то вроде озера, я достаточно насмотрелась на него раньше, чтобы понять, что оно огромное. Новый приступ ужаса скользит по моему позвоночнику, забираясь в горло и сдавливая внутренности, пока я пытаюсь перестать трястись настолько, чтобы сформировать связную мысль.

Затем я падаю.

Крик вырывается из моего горла, растворяясь в резком порыве ветре. Я высовываю верхнюю часть тела из разбитого окна как раз перед тем, как моя кожа касается ледяной воды. Шторм приводит озеро в неистовство, и мой грузовик отбрасывает меня.

Я подавляю очередную волну ужаса, сильно брыкаясь и запрокидывая голову, чтобы удержать рот над поверхностью.

Толчок и притяжение воды сильнее, чем я ожидала, слишком сильное, засасывающее меня вниз и направляющее мое тело во все стороны, кроме подъема. Легкие сжимаются, я заставляю себя открыть рот, чтобы глотнуть воздуха, но только ледяная вода заполняет мое горло. Я размахиваю руками и отталкиваюсь ногами, пытаясь вытащить голову обратно на поверхность. Теперь я вижу ее всего в футе или около того от своего лица — даже несколько раз коснувшись свежего воздуха кончиками пальцев.

Воздух.

Мне нужен воздух. Боль в моих легких превращается в жгучий ожог.

Гром отдаляется, по мере того как я погружаюсь все глубже и глубже, наблюдая, как поднимаются пузырьки от моего последнего вздоха. Мое тело сотрясается в конвульсиях, каждое сокращение легких издевается надо мной.